Дневник самоходчика: Боевой путь механика-водителя ИСУ-152 - Электрон Приклонский

Замковый рядовой Бакаев – земляк Лапкина и его прямая противоположность. Приземист и несколько грузен, словоохотлив и очень любит поесть. Иногда трусоват.

16 августа

Началась обычная для танкиста без машины жизнь, так называемое «сачкование». Но это кому как. С дежурства по части (хорошо еще, если через сутки, а то бывает и без «пересадки») попадаешь дежурным по штабу или пищеблоку, а то вдруг превращаешься в офицера связи или выполняешь разные поручения, порой самые неожиданные.

Наступление наше продолжается. Мы, то есть все «безлошадные», передвигаемся вслед за полком на «Шевроле» со снятым брезентовым верхом. Неуютно и беззащитно чувствуешь себя в первые дни, лишившись привычного стального крова над головой, словно ты – черепаха, у которой вдруг пропал панцирь.

Днем с Корженковым подобрали на поле немецкие листовки с таким воззванием: «Танкисты, переходите к нам! Иначе с вами будет то же, что случилось с вашими товарищами под Богодуховом!» В конце гнусной писульки известный уже пароль: «Штыки в землю!»

Мы слышали уже краем уха о том, как в пылу преследования какая-то танковая бригада, закружившись в районе города Богодухов, непонятным образом очутилась на рассвете перед огневыми позициями иптаповцев. Артиллеристы, никак не ожидавшие с фронта появления своих танков, немедленно открыли огонь. Завязался бой, в результате которого незадачливую бригаду сильно потрепали.

Никому не в новость, что на войне, тем более на большой, и по своим иной раз попадает, но наглые выкормыши доктора от брехологии – великие мастаки вывернуть все наизнанку. И эта привычка лгать и растлевать настолько у них впиталась в   кровь, что, даже поспешно унося ноги к Днепру и тщетно пытаясь уберечь свой обтрепанный зад от чувствительных уколов советского штыка, они предлагают воткнуть этот самый штык в землю и гостеприимно приглашают вас в предатели...

17 августа

За освобожденным накануне селом Пересечное (это на подступах к городу Старый Люботин) к нам в полк прибыло пополнение – два КВ-1, оставшиеся от 61-го гвардейского тяжелого танкового полка. С механиками-водителями этих машин мы сразу же познакомились. Это техники-лейтенанты Шостак Афанасий Иванович (хохлы любят представляться по имени-отчеству) и Паршиков.

Все наши машины – семь боевых единиц: четыре СУ-152 и три КВ, считая командирский, – прочно закрепились на указанном участке за железнодорожной веткой, имея с тылу довольно глубокую выемку, и хорошо замаскированы частым кустарником. Машины поставлены над заранее вырытыми узкими щелями – укрытиями для экипажей. Остальной народ – «безработные» командиры машин и водители, а также разведчики и связисты – устроился либо в экипажных укрытиях, либо в выемке. Командование Степного фронта приказало на этом участке перейти к обороне. Всем нам, независимо от звания и должности, розданы гранаты Ф-1 и дополнительные пачки с патронами. Санчасть расположилась на левом фланге, в кирпичном железнодорожном домике у края выемки. Облюбовав узенький немецкий окопчик в верхней части обрыва, тоже занимаю «оборонку»: углубляю дно, устилаю его ветками и травой. Совсем рядом – окопчик Шпилева. Разведчик долго брезгливо скребет стенки и дно своего «жилища» и отбрасывает подальше песок и мусор, «чтоб фрицевским духом не воняло». Место удобное. Стоит выставить голову над обрывом – увидишь среди кустов две-три танковые кормы. Хорошо видна отсюда и переправа, а за нею километрах в двух, как на картинке, село Пересечное, раскинувшееся на открытом и ровном поле. Выемка идет вдоль линии фронта и очень выручает во время обстрелов.

Переправа через неглубокую речку, по имени, кажется, Межа, вследствие сильно заболоченных берегов, очень неудобна и ненадежна. Она сделана из бревен, даже не скрепленных   друг с другом, и вся латана-перелатана, так как ее то и дело повреждают немецкие снаряды, особенно тяжелые. Дальнобойные батареи противника старательно долбят по этому действительно узкому месту. И все, что происходит на переправе, не остается незамеченным скучающими в обороне обитателями выемки.

Во второй половине дня на наш берег переправлялась рота новеньких, как игрушки, БА-60. На головной машине восседал, изящно опершись на пулеметную башенку, командир. Вдруг слева по ходу колонны взметнулся толстый черный фонтан болотной грязи. Словно сдутый ветром, лихой командир провалился в башню (она у БА-60 без верха). Броневички поползли быстрее, то исчезая в клубе дыма, то снова появляясь, раскачиваясь, переезжали железнодорожное полотно и быстро уходили куда-то вправо, пропадая из глаз. Как ни рьяно били немцы, но никакого урона бронерота, к счастью, не понесла.

Как-то под вечер в обратную сторону, к селу, потащился конный обоз стрелковой части. На виду, по приподнятой насыпи дороги, от переезда к переправе медленно двигались усталые кони, понукаемые и подстегиваемые повозочными. Как обычно, полетели с шелестом снаряды. Один разорвался особенно близко у дороги, и солдат, бросив вожжи, спрыгнул в кювет, но тотчас же вернулся обратно к подводе, потому что на ней загорелся брезент. Ловко сбив пламя плащ-палаткой, повозочный спокойно (как казалось нам с полукилометрового расстояния) зашагал рядом с лошадью, которая, несмотря на грохочущие взрывы, продолжала тянуть вперед свою тяжелую поклажу.

Донимал здесь немец и бомбежками. Воздушные налеты «переживаю» в своем окопе, а случаются они часто, потому что в Пересечном скапливается разная техника и обозы, ждущие очереди переправляться. Бомбы падают больше на село и на переправу, чем на «передок», где все рассредоточено, укрыто и, по возможности, старательно замаскировано.

Однажды обед нам доставили из-за речки на машине продчасти. Обычно же наши кормильцы предпочитают таскать термосы с пищей на себе, форсируя Межу вброд: и быстрей получается, и безопасней. Машина с термосами, ящиками с дополнительным пайком и мешками с махоркой не смогла вскарабкаться в нашу выемку и вынуждена была остановиться под прикрытием железнодорожной насыпи, над самой речкой, которая   делает здесь крутую петлю, в сторону железной дороги. И как это нередко бывает, в момент наибольшего оживления в нашем стане появляется высоко в небе целая стая «Хейнкелей». Держа строй, стервятники, угрожающе подвывая, делают разворот. Все живое на земле прячется, если есть куда, и замирает, с тоской гадая, кому на этот раз достанется «подарочек». Первый удар – по селу. Земля крупно вздрагивает даже здесь, а в Пересечном творится сущий ад: село в течение одной-двух минут исчезает в огромных волнах дыма и пыли, среди которых беснуются яростные всплески новых взрывов. Немец кидается тяжелыми. После второго захода на село самолеты пошли по более широкому кругу, явно примериваясь к переправе. Зловеще воя, проползают над нами. Их несколько десятков. Затаившись в щелях, которых вырыто множество еще немцами по обеим сторонам насыпи от самой переправы до нашей выемки, с опаской следим за маневрами фашистских бомбардировщиков. Вот они развернулись и идут обратно с наглой неторопливостью, изматывающей душу. Секунды тянутся, как вечность. И не убежишь никуда...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});