Королева для нищего (СИ) - Малиновская Настя

— Лен, ну че ты? Сама ведь говорила: «не раскисай», ну может еще позвонит, — Вера искоса поглядывала на часы, — К тому же он вроде как до сих пор не вернулся.

— А ты откуда знаешь?

— Просто предположила, че сразу орешь? Если бы вернулся — точно бы позвонил.

— Ой, ладно, Клинкова, все это мелочи жизни, — Ленка шмыгнула носом в трубку, но Вера сделала вид, что не заметила, потому что знала — Самохина не любила, когда ее жалели. Хотя последнее время она была чересчур сентиментальная, — Я тут, прикинь, кого встретила? Ни за что не догадаешься, я если честно, даже обалдела. Лютика, прикинь? В магазине с ним, в очереди стояли. Такой он забавный, конечно. Очки набекрень, все те же вихры на бошке. О-о-ой, — и опять засмеялась, как будто вспоминая что-то.

Лютик — Владислав Викторович Лютаев был преподавателем истории российского государства на втором курсе в институте. Молодой преподаватель, аспирант, был ненамного старше своих студентов, немного неуклюжий, немного рассеянный, но такой милый. Он часто краснел от цепких взглядов студенток, забавно возмущался, когда кто-то спрашивал его о личной жизни и даже начинал заикаться. Но все это отходило на второй план, когда он начинал с упоением вести лекцию, размахивая руками. К середине пары, забывшись, начинал ходить между рядами, общаясь со студентами, сыпя все новыми и новыми фактами из истории. Он горел своим предметом и к слову, студенты с удовольствием ходили к нему на лекции, потому что реально было интересно. А потом, после звонка, он небрежно смахивал мешающие кудри со лба, поправлял очки и снова превращался в худого паренька, который терялся в толпе студентов. Он все время был Лютиком, со своей скромной улыбкой и чуть подрагивающими ладонями, со своим наспех закрытым портфелем из которого то и дело норовили вывалиться очередные контрольные.

— И как он? Работает в универе? — поинтересовалась Вера, снимая туфли. Время неумолимо приближалось к семи, и она поняла — он не приедет.

— Ага, работает, — судя по очередному шуршанию, Ленка достала конфеты и теперь говорила с набитым ртом, — Теперь на полную ставку, препод наш Лютик, полноценный. Засмущался так, когда я подошла, как будто и не заканчивала универ, представляешь. Такой весь прилежный, так захотелось его потискать…

— Ле-е-ен…

— Ну че «Ле-е-ен» то? Физрука тебе нашего хотелось потискать, а Лютика нет?

— Сравнила жопу с пальцем. То физрук, а то Лютик. Он ж худой и длинный, как глиста. Чем-то на нашего Дениску из ресторана похож, непонятно, в чем душа держится, — и девчонки захохотали в голос.

— Ой, Клинкова, нет в тебе романтики. Приголубила мужика, который одной своей рукой твою ляжку целиком обхватит, а этих дохликов кто приласкает? Да дело даже не в этом. Просто жалко мне его как-то стало и я…

— Только не говори мне…

— Предложила ему встретиться где-нибудь, раз уж мы больше не студентка и препод. Хотя ты знаешь, ролевые игры никто не отменял, — Ленка запихнула в рот очередную конфету и громко зачавкала в трубку. В этот момент из комнаты выполз дядя Гриша, уставившись на Веру. Осоловелыми глазами скользил по платью, по скинутым возле туфлям, а потом хмыкнул и снова вернулся в комнату, громко хлопая дверью.

— Ты реально собралась с ним спать? Нахера?

— Я ж не спрашиваю, нахера твоя бабка тесак под подушкой держит, вот и ты не спрашивай, — Ленка фыркнула и продолжила, — Вообще это было спонтанное решение, я не собиралась его никуда звать. Само собой как-то получилось.

— Мозги бы у тебя сами собой получились, и жить стало бы легче.

— А че мне теперь, Колю сидеть ждать до конца жизни?

— Нет, просто тебя бросает из крайности в крайность — то престарелый бандит, то сопля на подтяжках.

— Тебя то кто трахает, Клинкова? Не престарелый бандит? — Ленка обидчиво фыркнула и Вера уловила смену тона, — Ты, как бы тут не выеживалась, как бы не строила из себя монашку, а мы с тобой в одной упряжке, Клинкова. И ты хоть обосрись — ни за что не поверю, что ты бы сейчас своего мужика на какого-нибудь Стасика променяла. Молчишь? То-то же! Нечего других учить, когда у самой рыльце в пушку.

— Ничего ты не понимаешь, Лен…

— Ты, смотрю, много понимаешь, — Самохина помолчала, видимо успокаиваясь, в то время когда у Веры снова заслезились глаза, — Не дуйся, Верка, просто последнее время какая-то лажа кругом, на людей бросаться начала. Вчера папаня пришел, говорит, мол, на следующей неделе поведет меня на работу устраиваться, у них там какая-то МарьИванна в декрет ушла, место помощника бухгалтера освободилось, а я думаю, какой, блять, из меня бухгалтер? Всю жизнь актрисой хотела стать, — Ленка всхлипнула в трубку, — Наорала на него, он аж бедненький побледнел, с обоями слился.

— Лен, ну может тебе обстановку сменить надо? Тебе же предлагали в санаторий в Солнечногорск, поехала бы, мозги проветрила.

— А потом бы приехала и опять все заново. Не-е-е, если и помирать, то на глазах у родичей, пусть видят, до чего единственную дочь довели. Ты там давай, расскажешь потом, где была, че видела. Давай, Клинкова, бери все в свои руки и не давай спуску своему кобелю, — и положила трубку.

— И тебе пока, — прошептала Вера, опуская трубку на рычаг.

А потом с остервенением смывала косметику с лица, собирая черные разводы по раковине. Стащила платье, швырнула туфли куда-то на нижнюю полку шкафа и рухнула на кровать.

Забыл? Передумал? Или случилось что-то?

Вера был из той категории людей, которые до последнего верили в хорошее, оправдывая других. Какое бы дерьмо не случалось, она всегда думала — был ли у человека выбор, причина, объяснение тому поступку, который он совершил?

Может действительно, что-то случилось?

Но самое дибильное в этой ситуации было то, что Вера никак не могла связаться с Артемом. И это состояние непонятного ожидания и собственных додумок сжирало изнутри. Потому что если уж вышла херня — накручивай себя еще больше. Женщина делает это лучше всего на свете.

Вера выключила свет, забираясь под одеяло, утыкаясь носом в подушку.

Было дерьмово, когда с тобой не считались, делая вид, что ты собственно никто и твое мнение никому не нужно. А Вера и становилась никем, тенью, которая постоянно находилась в режиме «чудо случится, нужно только подождать», позволяя Артему вот так себя вести. Хотелось показать характер, не просто детские капризы, а именно твердое, взвешенное решение, чтобы поставить его на место, показать, что она тоже может вот так, кулаком по столу. Но это было настолько далеко от реальности. Вера была уверена — она простит его, как только он появится.

Утром, толком не позавтракав, побежала на рынок, караулить Люду. То, что это была совершенно глупая затея, Вера поняла, как только вышла из дома, но почему-то упорно надеялась, что все получится.

«Наивная простота, Клинкова».

Долго ходила между торговыми рядами, спрашивая про женщину в голубом берете. Никто не видел, никто не знает.

— Ну что высматриваешь? — какая-то бабка злобно фыркнула, когда Вера обходила овощной ларек по третьему кругу, — Сейчас пожалуюсь кому надо и кабзда тебе.

— Человека я ищу, говорила уже, — Вера устало потерла замерзшие руки, оглядываясь по сторонам.

— Ты мне тут зубы не заговаривай, человека она ищет. Я, таких как ты насквозь вижу. Глазками ходишь, стреляешь, где что упадет.

— Сидите над своей картошкой, ну и сидите, — девушка поправила платок на голове, уверенно шагая в сторону прилавка с колготками, — Привязалась.

От собственного бессилия хотелось ныть. Сесть прямо в лужу и ныть, что ничего не получается, никто не хочет помочь. Окончательно продрогнув, Вера вернулась домой.

— Опять шляешься? — дядя Гриша, кажется, проспался, но запах перегара не выветрился до конца.

— Что, мне теперь из дома не выйти?

— Да была бы моя воля, я бы тебя на цепь посадил, чтоб семью не позорила.

— А ты семью не позоришь? — Вера снова чуть не бросилась на мужчину с кулаками, — Да тебя же местные алкаши за своего принимают. Только все начало налаживаться, ты опять все испортил.