Секстет - Салли Боумен

Он рвал эти короткие связи без сожаления, новый сексуальный партнер был для него простым инструментом удовлетворения острой потребности, ничем не отличавшейся от голода или жажды. Жена знала – он часто говорил ей об этом, – что все это ничуть не оскверняет его любви к ней, любви, которая была главной движущей силой его жизни и творчества, оставалась неизменной и была неподвластна времени. Одной из самых поразительных загадок их брака, думал он, мысленно перелистывая страницы своей жизни, было то, что Наташа одновременно была уверена в его любви и сомневалась в ней. Может быть, она, как и он, предпочитала грозу неопределенности безмятежной ясности преданного супружества. Он не знал наверняка, но, когда они были женаты, ему казалось, что в периоды его неверности, кроме боли и муки, она испытывала особое напряжение чувств, оживлявшее их любовь.

– Смотри, папа, – сказал Джонатан, показывая на фотографии в книге о китах. Он начал рассказывать что-то об айсбергах, о Северном Ледовитом океане, в неизмеримые глубины которого они погружаются, и Корт стал понемногу успокаиваться. В его памяти возник образ жены. Он увидел Наташу в первый раз, когда она уже была знаменита. Его же не знал никто. Он послал ей сценарий через общего приятеля, и она согласилась с ним встретиться. Она пришла в маленький офис, который он снимал в центре Лос-Анджелеса. В то самое мгновение, когда она переступила порог его кабинета, он понял, что должно случиться, и она тоже это поняла. Ее красота поразила его, он был к ней не готов, несмотря на то, что много раз видел ее на экране. Ее волосы свободно падали на плечи, на лице не было косметики, и одета она была в простое голубое хлопковое платье, похожее на одеяние мадонны. – Папа, папа! – Джонатан дергал его за рукав. – Ты совсем меня не слушаешь. Я же рассказываю про китов. Они поют друг другу и слышат звуки под водой за много миль. – Он улыбнулся. – Ты сейчас тоже за много-много миль отсюда, я же вижу.

– Прости, дорогой. Я просто немного задумался. Наверное, это от усталости. Я вспоминал, как в первый раз встретил маму и какая она была красивая. – Он посмотрел на часы. – А вообще-то, молодой человек, вам пора ложиться. Ты уже давно должен был спать. Давай-ка я тебя уложу.

Он крепко прижал к себе сына с неизъяснимым чувством, в котором смешивались любовь, боль и страх за него. Джонатан приник к отцу, он казался таким маленьким, легким и хрупким, что у Корта слезы навернулись на глаза. Он уложил сына в постель и, пряча лицо, укрыл его одеялом.

– Скажи-ка мне, – сказал он, сев на край кровати и взяв Джонатана за руку, – что там такое с этими твоими кошмарами? Ты чего-то боишься?

– Немножко. – Джонатан опустил глаза и нервно затеребил край одеяла. – Скоро День Благодарения. Мама говорит, что к тому времени мы уже будем жить в «Конраде».

– Возможно, дорогой. Это еще пока не решено.

– Папа, ты придешь к нам на День Благодарения? Мне ужасно этого хочется.

– Если хочется, дорогой, я непременно приду. Мы с мамой договоримся. Тебе не о чем беспокоиться. – После паузы он продолжал: – И подумай, очень скоро мы все вместе поедем в Англию – на целых три месяца. Я жду этого с нетерпением.

– Я тоже. – Джонатан оживился, потом лицо его снова помрачнело. – Только дело в том…

– В чем, милый?

– Мне совсем не нравится этот дом, папа. Мама говорит, что я привыкну, но он такой противный. У меня там будет большая-пребольшая комната – мама мне уже показывала – с кучей шкафов для игрушек, и мама знает одного художника, который нарисует на стенах всяких животных. Каких я захочу.

– Ну что же, дорогой, это замечательно. – Корт пристально взглянул на сына. У Джонатана было маленькое, очень выразительное личико, на котором так легко читались все его детские страхи и радости. Корт сжал руку сына и добавил: – А ты не знаешь, что это за художник?

– Он работает в театре. Это он рисовал декорации для «Эстеллы». Он сделал эту ужасно противную комнату мисс Хэвишем. – Он задумался и добавил: – Я ненавижу мисс Хэвишем. Мерзкая старая ведьма.

– Ну, ты же знаешь, что ее бояться нечего. Ее просто-напросто играет обыкновенная актриса, а самой мисс Хэвишем не существует, ее придумал писатель.

– Этот художник мне тоже не нравится, – продолжал Джонатан, понизив голос. – Я его один раз видел на репетиции. Он как-то странно на меня посмотрел, а потом я пожал его руку, и она была такая противная и мокрая. А потом он все время смотрел на маму. Она-то не заметила, а я все видел.

Корт ощутил укол беспокойства. Надо будет выяснить имя этого человека, устало подумал он, и проверить его как обычно. Однако словам Джонатана можно было не придавать большого значения, он довольно часто реагировал на окружающих подобным образом. Эта реакция была естественным побочным продуктом всевозможных ограничений, присутствия телохранителей, неизбежных подозрений в адрес любого мужчины, появлявшегося в доме или подходившего к Джонатану на улице. Кинг отнял у его сына свободу, подумал Корт, как он отнял свободу у Наташи и у него самого. Страх Джонатана перед незнакомыми людьми, страх, подогреваемый Наташей и Анжеликой, был не чем иным, как наследством, доставшимся мальчику от родителей.

– Джонатан, на маму всегда все смотрят. – Он изо всех сил старался, чтобы его голос звучал как можно более безмятежно. – Я поговорю с мамой. Если тебе так не нравится этот художник, она его не пригласит. Кроме того, с «Конрадом» может ничего не получиться. Люди, которые им распоряжаются, могут отдать эту квартиру кому-нибудь другому.

– Папа, она такая большая! – Джонатан всплеснул руками. – Там столько комнат. Я подумал, что, может быть, ты тоже сможешь жить вместе с нами. Это было бы так здорово.

От его взгляда и голоса у Корта разрывалось сердце. Он наклонился и поцеловал сына.

– Посмотрим, дорогой. Ты же знаешь, все не так просто. Маме нравится этот город, а для моей астмы он не годится. Я думаю, в конце концов все уладится. А пока просто помни, что я очень люблю тебя и маму. А теперь ложись, я тебе немного почитаю. Какую книжку? Вот эту?

– Мне нужны факты, – сказала Анжелика, наливая ему кофе. – Расскажите мне все, о чем вы умолчали в разговоре с Наташей. – Маленькие черные глазки презрительно сощурились. – Я знаю все ваши фокусы. Вы никогда не говорите прямо, вы опускаете неудобные для вас факты, путаете следы, уводите в сторону. Так вот, со мной это не пройдет. Я слишком много всего этого насмотрелась. И фильмы у вас такие же.

– Не думаю, чтобы вы были способны оценить мои фильмы. Да я, честно говоря, никогда и не помышлял об этом. – Корт взял чашку из рук Анжелики и смерил ее холодным взглядом. – Если вам нужны простые занимательные истории, обратитесь к журналам для женщин.