БРАТСТВО КРЕСТА - Виталий СЕРТАКОВ

– Насколько я помню, там раньше был музей старинных доспехов? - спросил Коваль.

– Там стоят пушки, - кивнул Жильбер. - А на стенах всякие надписи про войны, которые были в древности. Еще там есть смешные игрушки для детей. Всё, как настоящее, только очень маленькое.

– Сколько там людей?

– Сотни три примерно ночует в Южном крыле. Это "долговые" люди, и жандармы. Но сейчас большинство налоги по деревням собирает.

– Что такое "долговые"?

– Крестьяне, которые не расплатились с церковью или генералом, нанимаются драться с Когтями за харчи.

– Вам пора, - озабоченно сказал карлик. - Портос обещал вам лошадей, мы будем ждать возле аэропорта.

– Там, где лежат машины с крыльями, - уточнил Жильбер.

– Мы уйдем, когда солнце коснется крыши собора, - обнадежил Мендель.

– И никому не скажем, что видели вас.

– И уведем лошадей.

– Мне тоже было приятно познакомиться, - поклонился губернатор и первым нырнул в дыру.

В метро они немного заблудились, вылезли наверх через другую станцию. Но громаду Дома Инвалидов невозможно было спутать ни с чем. Дисциплина стражи оставляла желать лучшего. Карапузу даже не пришлось никого убивать, он подставил плечо и по одному протолкнул "десантников" в разбитое окно. В темных, закопченных анфиладах пахло сырым деревом и мышами, но в привычную атмосферу заброшенного музея вторгалась тяжелая вонь паленой плоти. Потолкавшись в коридорах среди крошева витрин и обрывков штандартов, войско Коваля выбралось к окнам внутреннего двора. И сразу же стало ясно, почему западный вход не охраняется. Только любители мертвечины могли составить компанию сотням воронов на месте казней.

После короткого совещания Артур и Клаус, уже не опасаясь тревоги, поднялись этажом выше. Остальные бесшумно разбежались в ожидании приказа.

Посредине квадратного плаца дожидались своих жертв эшафот и три столба. Ковалю казалось, что запах аутодафе навсегда пропитал творение французских зодчих. Теперь стало заметно, что комплекс пострадал гораздо сильнее, чем казалось вначале. Купол собора отсутствовал, оставшаяся часть походила на гигантский сломанный клык. Большая часть галерей Южного крыла обрушилась, сквозь проломы музейных окон виднелись шатры и слабые огоньки костров. Видимо, церковное начальство, несмотря на множество свободных помещений, не пропускало крестьян на постой.

Теперь, когда рассвет окончательно вступил в права, Артур позволил себе прилечь спиной к окну и осмотреть парадные покои французской истории. Смотреть было почти не на что. Под потолком, вдоль барельефов с батальными сценами, висели огрызки вымпелов, принадлежавших славным полкам империи. От роскошных паркетов осталось несколько щепок по углам. Лишившиеся рам холсты догнивали возле крысиных нор. Под ногами хрустел крысиный помет, в углах гроздьями висели ласточкины гнезда. Снаружи донесся дробный цокот и пьяные смешки; конный патруль объезжал территорию. По крышам разгуливали часовые. Коваль насчитал четверых, и еще как минимум двое, находились где-то выше. В тюремном подвале, по словам Жильбера должны были сторожить собаки, а часовые имели инструкцию стрелять при малейшем намеке на вторжение. Поскольку воры не раз пытались выручить товарищей, была придумана оригинальная схема защиты. В случае опасности тюрьму перекрывали решеткой и затапливали… Так что разумнее было подождать. Со вторым криком петухов двор начал заполняться людьми. Десятка три молодых парней, в плисовых штанах и кожаных, шнурованных безрукавках, оцепили помост перед внутренними воротами. Огнестрельного оружия у них не имелось, но алебарды и сабли выглядели устрашающе. Другая партия жандармов катила пучки толстых, заостренных кольев, похожих на противотанковые ежи. Их вбила в землю широким полукругом и растянули между ними колючую проволоку, окончательно отделив лобное место от зрителей.

Зрители появились скоро: нужно было успеть занять самые выгодные места возле сцены. Грохоча лысой резиной, во двор, один за другим, вкатывались экипажи. На козлах сидели усатые дядьки в шляпах с перьями, но босиком. Из окон карет, с важным видом, выглядывали женщины, спрятавшие волосы под самыми диковинными головными уборами. Кто-то повязал лоб платком, кто-то носил чепчик, но встречались и дамы в мужских беретах.

Многие посетители проникали во двор не через ворота, а сквозь две колоссальные пробоины. Половина южного крыла давно превратилась в гору обломков. Прямо на собор когда-то свалился самолет и снес треть дворцового комплекса. Останки хвостовой части до сих пор торчали над землей…

Артур всё острее ощущал себя попавшим в эпоху ранних Бурбонов; очевидно, на площадь, оттеснив простой люд, съезжалась местная аристократия. Первой каретой был строительный вагончик, довольно искусно разрисованный оскалившимися львами. Следом вкатилась платформа от тягача с привязанным сверху трейлером. На крыше трейлера, жеманно обмахиваясь платками, восседали две девицы, наряды которых придавали им отчетливое сходство со светофорами. Третьим показался прогнивший, но ловко залатанный "геленваген" на колесах от грузовика. Еще одна пара коней, надрываясь, тащила за собой кабину полуприцепа "рено". Глава семейства держал вожжи прямо сквозь раму лобового стекла, его супруга величественно сидела рядом, а на платформе, в креслах, попивали утренний кофе еще четверо благородных дам.

Артур чуть не забыл, зачем пришел, настолько интересно оказалось следить за проявлениями возрождающегося снобизма.

Пропустив кареты, во двор въехали всадники на лошадях и ослах, а за ними хлынула толпа оборванцев. До этого момента у Артура еще теплилась мысль, что простолюдинов на такие спектакли загоняют насильно…

Реальность оказалась потрясающе далека от иллюзий. Сотни и тысячи горожан со всех сторон обтекали площадку, обозначенную цепью часовых, норовили забраться повыше, расставляли принесенные с собой скамейки. Десятки пацанов карабкались по карнизам на второй этаж. Артур уже начал бояться, что и к ним в окно кто-нибудь запрыгнет. Поток людей через западные ворота не прекращался. Легкий шелест разговоров постепенно перешел в неумолчный гул, и вот уже стало казаться, что сам воздух дрожит от безостановочного рева тысяч глоток. Внизу ругались и целовались, дрались и играли в кости, в окулярах бинокля выплывали то перекошенные разбойничьи рожи, то миловидные румяные личики девушек.

Внизу топталась и шумела возбужденная масса. Очень скоро должен был появиться тот, кто дергает здесь за ниточки. Брызгая слюной и обличая, он заставит людей раскачиваться в едином порыве, пока люди не исчезнут, и не останется один страшный зверь, ищущий жертву…

– Идиоты, - сказал Коваль. - Странно, что при такой скученности они еще не передохли. Впрочем, у нас не намного лучше…

Он замолк, вспомнив три большие эпидемии, которые городу пришлось пережить уже во время его правления. И ничто: ни заставы на дорогах, ни карантины - не могло остановить болезнь, пока заразу не убивала зима. И никакими увещеваниями нельзя было заставить жителей правого берега Невы не пить воду оттуда, где купают лошадей…

На помосте появились мальчишки в сутанах. Одни держали скатанный ковер, другие растягивали подпорки балдахина. Пока служки оформляли место для иерарха, открылись ворота в северной части, и "из-за кулис" к столбам подкатилась телега, доверху груженная хворостом. По толпе прошел возбужденный, радостный шумок, от которого Артура слегка передернуло. Пейзане убедились, что сегодня утром предстоит развлечение, кого-то заживо сожгут, а это гораздо интереснее виселицы и топора.

– Мы у себя, на севере, ничем не лучше, - повторял себе губернатор, обшаривая биноклем сотни голов. - У нас так же веселятся при виде чужого горя и общественных наказаний ждут, как праздника. А стоит мне заикнуться, что негоже раздувать инстинкты, как обрушиваются со всех сторон: и книжники, и собор, и гвардия. Все считают, что чем нагляднее для народа, тем лучше…

– Смотрите, это генерал, - толкнул Коваля в бок пивовар.

– Неплохо смотрится, - одобрил Коваль. - И сам большой, и конь красивый, только с рожей что-то не в порядке.

– Говорят, его в детстве порвала Железная птица, но мальчик сумел от нее отбиться ножом. Мне не достать его из обреза, герр Кузнец, слишком далеко…

– Боже тебя упаси, - подпрыгнул Коваль. - Мы договорились боевых действий не затевать. Кроме того, я обещал Портосу, что не буду убивать местное начальство. Одних прикончишь, придут другие, еще более голодные и злые. Жди сигнала и думай о том, как будем ноги уносить!

Внезапно первые ряды зашевелились, подтягиваясь поближе. Под овации толпы, на помосте возник полный, обрюзгший человек в нарочито грубом одеянии. На фоне мешковины, изображающей мантию, ярким пятном вспыхивал на солнце золотой крест. За спиной епископа двое юношей в капюшонах установили двухметровое распятие и подняли белый тент. Легкий ветерок шевелил истлевшее золото бахромы и тяжелые, волочащиеся по доскам помоста, кисти.