Восхождение - Дуэйн Джеймс

– Так там совсем никакого предупреждения не было? – спросил один из бортинженеров.

Глядя прямо перед собой, Редер покачал головой.

– Лишь легкая аномалия на одном из диагностических экранов и сверхъестественно острое чутье лейтенанта Роббинс, сэр.

Вице-адмирал Андерсон удивленно приподняла брови.

– Сейчас вы превозносите чутье лейтенанта, коммандер Редер, и тем не менее в тот день вы отменили ее решение.

– И сейчас я мучительно сознаю, как я тогда ошибался, – сказал Редер. – Я читал в личном деле лейтенанта Роббинс, какой сверхъестественно чуткой она может быть в ликвидировании подобных проблем. Но боюсь, тогда мне это показалось преувеличением.

Не было нужды спрашивать, раздражала ли его эта ошибка; всем присутствующим было очевидно, что раздражала.

День вышел долгий и трудный, и члены комиссии всех их подробно допросили. Вопросы были умными, глубокими и, к великому облегчению Редера, совершенно, как ему показалось, беспристрастными.

Однако, как обещала вице-адмирал Андерсон, они работали не только тщательно, но и оперативно. К 14.00 допросить осталось только Джона Ларкина.

«Хотя я не очень понимаю, – подумал Питер, – зачем они хотят еще и квартирмейстера допросить. К программам он никакого отношения не имеет. Он только запечатанную упаковку вручает, а ведь почти определенно неполадка здесь именно программная».

У членов комиссии тоже особых вопросов к Ларкину не нашлось. Формальности ради они все-таки о чем-то его спросили, после чего подробно узнали о том, какие идеальные детали выходили из его рук, становясь совершенно непригодными в руках лейтенанта Роббинс, и как он об этой аномалии не раз в письменном виде докладывал.

– Спасибо, квартирмейстер, – наконец сказала вице-адмирал. – Можете сесть на место.

– Вице-адмирал, – произнес Ларкин, и лицо его тут же стало образчиком беспокойства, – я бы хотел сделать заявление для протокола.

Брови Андерсон удивленно приподнялись, однако она кивнула.

– Я сожалею о том, что мне приходится это говорить, – продолжил Ларкин, – но чувствую, что долг повелевает мне воспользоваться этой возможностью высказаться. – Тут он сделал паузу и, не отрывая глаз от пола, немного пожевал нижнюю губу. – После приблизительно двух месяцев работы с лейтенантом Роббинс я пришел к глубокому убеждению, что она является весьма нестабильной и опасной личностью. Она способна таить обиду на самые невинные замечания, она угрюма и мстительна, она способна жестоко оскорбить человека только за то, что его мнение не совпадает с ее мнением. И я определенно считаю, что она способна соответствующим образом оснастить чей-то «спид», чтобы преподать кому-то жестокий урок.

Тут Ларкин бросил быстрый взгляд на Редера, а затем покраснел и отвернулся.

– Таким образом, я призываю уважаемую комиссию отдать второго лейтенанта Синтию Роббинс под трибунал. Я допускаю, что эта молодая женщина остро нуждается в психологическом консультировании, а потому достойна сочувствия. Тем не менее ее поведение в целом указывает на то, что она потенциально опасна и способна на все. Я глубоко убежден в том, что ради безопасности всей команды «Непобедимого» она должна быть как можно скорее отстранена от исполнения своих обязанностей.

Андерсон вопросительно на него глянула, затем кивнула.

– Благодарю вас, квартирмейстер, за высказанное мнение. Уверяю вас, оно будет удостоено такого внимания, какого заслуживает.

Редер встал.

– Вице-адмирал, – сказал он, – могу я также сделать заявление для протокола?

Андерсон слегка поморщилась, будто чего-то кислого попробовала.

– Безусловно, коммандер, – ровным голосом ответила она. – Продолжайте.

– Я совсем недолго проработал с Синтией Роббинс, сэр. Но за это время я нашел ее необычайно компетентным бортинженером, страстно преданным своему делу. Откровенно говоря, сэр, я считаю, что если бы лейтенант Роббинс захотела на кого-то напасть, она при этом постаралась бы не причинить ни малейшего вреда «спиду».

Брови вице-адмирала опять немного приподнялись, а глаза стали еще более заинтересованными.

– Благодарю вас, коммандер. Мы, безусловно, примем во внимание и ваше заявление. – Тут она взглянула влево-вправо на своих коллег по комиссии. Когда каждый из них кивнул, она объявила: – Поскольку все свидетели выслушаны, комиссия удаляется на совещание. Мы встретимся в этом зале завтра в тот же самый час. – С этими словами он стукнула по столу молотком и встала, а все остальные встали лишь на секунду позже нее. Затем члены комиссии вышли, и судебный пристав закрыл за ними дверь.

Редер повернулся к Роббинс, желая ее ободрить, и был поражен, увидев на лице девушки взрывоопасную смесь гнева и изумления.

– Спасибо вам, сэр, за поддержку, – сказала Синтия. – Без нее меня бы, наверное, душевнобольной признали.

– Идемте, Роббинс, – сказал Бут, беря ее за руку. – Вам лучше пойти со мной.

Редер открыл было рот, но тут же его закрыл. «В ее словах есть смысл, – сказал он себе. – Но черт побери, меня тут совершенно врасплох застигли. Никогда бы не ожидал, что веселый, милейший квартирмейстер будет способен на такой резкий выпад. Впрочем, если это его глубокое убеждение…» Нет, все равно это ему категорически не понравилось. Редер огляделся, но Ларкин уже ушел.

– Неприятный сюрприз, не правда ли, сэр? – спросил ар-Рашид. На лице его словно бы застыла маска, под которой скрывался гнев. – Он так мало с лейтенантом общался, что мне просто интересно, когда у него такое резкое мнение успело сформироваться.

– Мне тоже, – отозвался Редер. «И раз уж на то пошло, – подумал он, – мне также интересно, что он так поздно вечером перед учениями делал на главной палубе».

* * *

– Питер!

Колебания Редера были скорее моральными, нежели физическими. Он не остановился, продолжая проталкиваться сквозь толпу матросов Торгового Флота, на лицах у которых ясно читалось, что это их первое увольнение после какого-то очень крутого рейса. Один из них пытался удерживать на бритой голове бокал пива, одновременно жонглируя тем, что сильно смахивало на яйца…

– Точно, яйца, – пробормотал Питер, когда одно из них с хлюпаньем разбилось о пол коридора рядом с его ногой.

– Эй, Редер, погодите!

Рука ухватила Питера за локоть; он замер и опустил на нее глаза. Его невозмутимое лицо лишь слегка помрачнело.

– Эй, приятель, зачем вы так? Позвольте, я все объясню. Ладно? – Серьезное лицо Ларкина выглядело еще невинней обычного.

Редер сжал губы и просто взглянул в голубые глаза квартирмейстера, сам не зная, что он там выискивает.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});