Хроники разведки. Мир между двумя войнами. 1920-1941 годы - Александр Юльевич Бондаренко

class="p1">Овакимян воздержался от прямого «выяснения отношений» с «Юзиком». По указанию резидента «Курт» изложил содержание беседы с Иосифом в рапорте для Центра, не без удовольствия воспользовавшись словами Овакимяна: «Пиши всё, как было, без какой-либо цензуры и умолчаний».

«Курт», амбициозный по натуре, мечтавший о быстрой карьере в разведке, в своём рапорте заострил критические моменты высказываний «Юзика» в отношении руководства резидентуры, отчасти солидаризируясь с ними:

«По распоряжению “Геннадия” я имел встречу с “Юзом” за недели полторы до его отъезда в СССР. Узнав меня, “Юз” с первых же минут завёл разговор о неполадках в системе работы американской резидентуры, критикуя такие вещи, как отсутствие достаточной конспирации, приводя в пример неосторожные явки “Николая” к нему на встречу и т. д. Чувствуя на себе лично примеры неосторожности в системе американской резидентуры, я не мог не согласиться с утверждениями “Юза”. Затем “Юз” перешёл к разговору об общей, политически вредной линии Амторга и его руководителя, указывая, что Розов является, по мнению “Юза”, завербованным троцкистами, выражая довольно утвердительное предположение, что Розов имеет контакт с лидером троцкистской организации в США Истманом. Что “Николай”, имея интимные контакты с Розовым с одной стороны, и с «Филипом» (Истманом. — А. Б.) с другой, как резидент является покровителем этой шайки».

Не забыл «Курт» процитировать слова «Юза» о «Ген­на­дии», который, по его мнению, «стал разлагаться в американской резидентуре». Выводы «Курта»: «С одной стороны — столь серьёзное обвинение резидентуры и заместителя резидента “Геннадия”, а также председателя Амторга Давида Розова. С другой в высшей степени странный способ связи с Москвой, предложенный “Юзом”, заставляет меня поставить этот вопрос перед Центром принципиально — или “Николай” действительно покровитель врагов, или “Юз” сам является не меньшим нашим врагом».

В августе 1938 года в США выехал ответственный сотрудник разведки — Андрей Граур (псевдоним «Ветров») с негласным поручением руководства выяснить обстановку в резидентуре, выявить возможные факты проникновения в неё «враждебных элементов».

Через месяц завершилась командировка Гутцайта. Из Центра его в предварительном порядке уведомили, что для него резервируется место начальника отделения научно-технической разведки 5-го отдела ГУГБ НКВД. В должность он так и не вступил: в октябре его арестовали. Несколько дней «выдержки» в тюремной камере, затем допросы. Гутцайт всё отрицал, но по следственному стандарту тех лет его обвинили в «предательстве», «шпионаже» и работе «в пользу вражеских разведок». Как и Сергея Шпигельглаза.

После девяти месяцев работы в США Граур вернулся в Москву и уже в качестве начальника 17-го отделения 5-го отдела ГУГБ НКВД составил заключение по «Геннадию» (Гайку Овакимяну): «В качестве заместителя не мог не знать о вредительстве “Николая” в резидентуре» и по сути являлся защитником той армии проходимцев, которая «кормилась» вокруг нашей резидентуры; любил пускать «пыль в глаза» Центру устаревшими материалами; не обеспечивал должного хранения секретных данных по нашим оборонным заводам и т. д.

В итоговом документе не обошлось без обидного резюме: «Если американцы терпят такого разведчика в своей стране, то это говорит, что разведчик не является опасным».

Граур рекомендовал среди прочего:

«Немедленно вызвать “Геннадия” в Москву, сначала без семьи, временно передав дела его сподвижнику Рабиновичу, для дезориентации “Геннадия”. Затем отозвать и заменить весь наш аппарат резидентуры. Немедленно прекратить работу с агентурой и тщательно просмотреть её состав, который, по моему мнению, почти весь является подставой».

Следует сказать, что к рекомендации Граура о незамедлительном отзыве «Геннадия» и всего состава резидентуры Центр не прислушался: это означало бы собственными руками обезглавить на неопределённое время советскую разведку в США, оставить без оперативно-агентурной поддержки нелегальный аппарат в Мексике.

Иосифу, имевшему смутные представления о масштабе «чистки» в разведывательном аппарате и ничего не знавшему о судьбе Гутцайта, Центр разрешил вернуться в Мехико для продолжения работы. Когда он потребуется, о нём вспомнят. Хотя из всего происходящего можно было сделать вывод: в безупречном прежде функционировании «конторы» что-то разладилось. Эта ситуация неопределённости для Иосифа сохранялась несколько месяцев.

«Григулевич»

Возвратившийся из Испании Эйтингон попал в сложную ситуацию. Григорий Сыроежкин, с которым он работал над созданием диверсионных отрядов в тылу франкистов, был арестован и расстрелян. Резидент Орлов стал невозвращенцем. К тому же арестованные и затем расстрелянные бывший начальник Восточного отдела ОГПУ Яков Петерс и бывший полпред СССР в Турции Лев Карахан в ходе следствия под пытками вынуждены были подписать показания на Эйтингона как на английского шпиона.

В Москве за Эйтингоном была установлена слежка, которую он быстро обнаружил. Правда, после того как он сказал об этом заместителю начальника внешней разведки Павлу Судоплатову, наружное наблюдение за ним было прекращено.

От ареста Наума Эйтингона спас лишь случай. К этому времени по указанию Сталина НКВД приступил к реализации операции по физическому устранению Льва Троцкого, которая получила кодовое название «Утка» и заняла около двух лет. Общее руководство операцией было поручено Павлу Судоплатову. Тот, в свою очередь, предложил возложить непосредственную организацию и осуществление операции на месте на Наумова-Эйтингона.

Испанский опыт, наработанные там связи и контакты очень пригодились разведчику Эйтингону в 1940 году, когда он стал главным действующим лицом операции «Утка».

«Эйтингон»

Между тем Сталин напомнил новому руководителю НКВД, что задание по ликвидации Троцкого никто с разведчиков не снимал. Преемник Ежова — Лаврентий Берия — понимал, что устранение «Иудушки-Троцкого» даст ему великолепный шанс обеспечить доверие Хозяина на обозримое будущее, конечно в тех пределах, в которых Сталин был способен «доверять». Для того чтобы продемонстрировать личную заинтересованность в скорейшем «решении проблемы», Сталин в феврале 1939 года вызвал к себе в Кремль комиссара госбезопасности 3-го ранга Павла Судоплатова. Разговор не был продолжительным: Сталин говорил без обиняков. В ЦК принято решение о ликвидации «фашистского отщепенца» Троцкого, подрывная деятельность которого наносит огромный вред стране. Для окончательного решения «проблемы» разведка должна использовать все имеющиеся в её распоряжении средства. Координатором операции в Москве назначался Судоплатов. В качестве оперативного руководителя в Мексике — Наум Эйтингон («Том»).

«Григулевич»

<В данном случае наблюдается некоторое разночтение у двух уважаемых авторов.>

В марте 1939 года Сталин пригласил в Кремль наркома внутренних дел Берию и заместителя начальника внешней разведки Судоплатова. В ходе совещания состоялся обстоятельный разговор о задачах закордонной разведки в условиях приближающейся мировой войны. Берия подчеркнул, что в данных условиях главной задачей внешней разведки должна стать не борьба с вооруженной белогвардейской эмиграцией, а подготовка резидентур к войне на Дальнем Востоке и в Европе. Для добычи разведывательной информации о планах и намерениях потенциальных противников СССР главную ставку внешняя разведка органов госбезопасности должна делать на приобретение агентов влияния из деловых и правительственных кругов Запада и Японии, которые имеют выходы на руководство своих стран и терпимо относятся к коммунистам.

Нарком отметил также, что левое движение в мире расколото из-за попыток Троцкого подчинить его своему влиянию. Он предложил нанести решительный удар по центру троцкистского движения за рубежом, поручив возглавить операцию по ликвидации Троцкого заместителю начальника внешней разведки Судоплатову.

«Эйтингон»

Позднее Судоплатов писал в своих мемуарах: «Между тем, по мнению Берии, левое движение находилось в состоянии серьёзного разброда из-за попыток троцкистов подчинить его себе. Тем самым Троцкий и его сторонники бросали серьёзный вызов Советскому Союзу. Они стремились лишить СССР позиции лидера мирового коммунистического движения. Берия предложил нанести решительный удар по центру троцкистского движения за рубежом и назначить меня ответственным за проведение этих операций. В заключение он сказал, что именно с этой целью и выдвигалась моя кандидатура на должность заместителя начальника внешней разведки, которой руководил тогда Деканозов. Моя задача состояла в том, чтобы, используя все возможности НКВД, ликвидировать Троцкого.