Japanland. Год в поисках "Ва" - Карин Мюллер

Я заканчиваю обзор 50 с лишним ответов на мою анкету.

Оказывается, самый ужасный порок в представлении японцев – кидзинсуги (индивидуализм). Это слово в Японии почти ругательное. Бесстыдство и разгильдяйство идут с небольшим отрывом.

Самая великая добродетель – благородство, мужество, стыдливость. И умение правильно носить кимоно.

По всеобщему мнению, свахи – отличный способ познакомиться с потенциальным супругом. Лишь одна женщина против: она ненавидит своего мужа и винит во всем сваху.

Идем дальше. Молодые женщины, живущие с родителями, должны помогать по хозяйству, но не должны платить арендную плату. Матери обязаны обучить дочь кулинарии и умению вести хозяйство, иначе какой от девочек будет толк?

Женщина, которая достигла определенного возраста и так и не вышла замуж, считается позором для общества. Что касается ухода за ребенком, этим должна заниматься женщина. На ней же лежит и уход за престарелыми родителями. Хорошее образование мешает женщине удачно выйти замуж.

Я беру результаты, бегу наверх и осторожно стучусь в дверь гостиной. Гэндзи там, смотрит новости по каналу CNN. Я вкратце объясняю, что провела исследование и предлагаю показать ему результаты. Он тут же выключает телевизор и поворачивается ко мне. Даже Юкико бросает готовку и слушает. Они зовут Дзюнко, чтобы и та ответила на вопросы анкеты.

«Какое качество вы считаете самым важным для будущего супруга?» – обращаюсь я к развалившейся в кресле Дзюнко.

«Такай, такай, такай», – смеется она. Стандартный ответ: в нем обыгрывается 3 значения слова такай – хороший доход хорошее образование, высокий рост.

Я пробую другой подход. «А что, если бы пришлось выбирать любовь, высокий заработок или одинаковое социально-экономическое положение?»

«Заработок», – без колебаний отвечает она.

Гэндзи ничего не говорит, по удивленно вскидывает брови.

«А любовь – необходимое условие брака?»

«Нет».

Оказывается, у Дзюнко к будущему супругу одно-единственное требование – хорошие карьерные перспективы.

«Если у молодого человека есть карьерный потенциал, – рассуждает она, – то я выйду за него замуж и буду надеяться, что любовь возникнет позже, сама собой».

«А если он несимпатичный?» – наверное, это нескромный вопрос, но любопытство сильнее меня.

«Постараюсь с этим смириться».

У Гэндзи глаза лезут на лоб. Похоже, мое исследование грозит обернуться семейной ссорой.

Надо сменить тему. Я лихорадочно просматриваю заметки. В Японии нередки случаи, когда родители нанимают частного детектива, чтобы тайком навести справки у коллег, друзей и соседей кандидата в женихи (это если помолвка уже назначена). Если выяснится, что у кого-то из родственников жениха были отклонения в умственном развитии, если даже кто-то из родных обанкротился, то даже самую удачную кандидатуру могут отвергнуть. Именно по этой причине японцы так неохотно обращаются к врачам, когда речь заходит о лечении алкогольной зависимости и депрессии, ведь можно испортить брачные перспективы последующих поколений.

«А вы бы стали нанимать детектива, чтобы разузнать побольше о будущем зяте?» – спрашиваю я Гэндзи. Тот колеблется с ответом, а Юкико, не дослушав вопрос, уже согласно кивает. Готова поспорить, эта допросит всех, вплоть до детсадовских воспитателей потенциального жениха – какие отметки он получал по рисованию и т.д.

«Если окажется, что отец жениха увольнялся с работы, будете ли вы мешать заключению брака*?

____________________

* В Японии существует система пожизненного найма. Ее возникновение не в малой степени обусловлено традиционными представлениями. Наниматель и работник – это тот же феодал и подданный, присягнувшие друг другу во взаимной верности. В сознании рядового японца нет ничего хуже, чем изменить фирме, которую они считают своей семьей, вторым домом. Отсюда и нежелание использовать все дни законно предоставляемого отпуска, и стремление работать сверхурочно – все это в сознании японца является проявлением патриотичности по отношению к фирме. Увольнение считается страшным позором. Фактически, если сотрудник был уволен из крупной корпорации (кроме как по сокращению штатов), ему никогда уже не найти работу в другой.

____________________

«Это пусть Дзюнко решает». – отвечает Гэндзи.

Мы все смотрим на Дзюнко. Та решительно трясет головой. «О каком браке может идти речь! Отец – модель для сына, а яблоко от яблони недалеко падает».

Юкико очень довольна ответом Дзюнко.

Я делаю рискованный ход «А вы были влюблены, когда женились?» – спрашиваю я Гэндзи.

«Ну она-то была от меня без ума!» – Он улыбается и показывает на Юкико. Та толкает его в бок. Гэндзи смеется.

Я на этом не останавливаюсь. «Как вы познакомились?»

Он задумывается. «Не помню».

Юкико бросает на него один из своих взглядов. Но Гэндзи ее просто дразнит. Он в точности помнит, где они познакомились, кто их представил. Юкико улыбается, слушая его рассказ.

В такие минуты мне очень нравится на них смотреть. Они без ума друг от друга и, главное, прекрасно ладят. Юкико и Гэндзи играют отведенные им роли и уважают обязанности друг друга. Они- ходячее доказательство, что система работает. Может, Дзюнко стоит над этим поразмыслить?

Когда приходит время возвращаться в мою комнату, я практически парю над лестницей. Я соскучилась по моей приемной семье гораздо сильнее, чем мне казалось. И пропасть между нами, кажется, не так уж велика.

Через 2 дня меня зовут на кухню. Время ужина. Гэндзи сидит за столом в тапочках и пьет виски. Он хочет со мной поговорить. Юкико стоит у плиты и режет имбирь.

«Заходи! Заходи! – радостно зовет Гэндзи и приглашает меня в кресло. – Садись!»

Я украдкой смотрю на его стакан. Он полон лишь на треть, но иногда Гэндзи выпивает и два. Смотрю я и на кухонный стол. Он завален разнообразными блюдами, но Юкико всегда красиво выкладывает продукты, даже перед варкой, и невозможно понять, предназначены они на стол или в кастрюлю.

«Вы уверены?» – спрашиваю я.

«Садись!» – Гэндзи действительно хочет со мной поговорить. Именно об этом и предупреждал Роберто. Мне бы надо помочь Юкико накрыть на стол, но ведь я даже не знаю, пригласят ли меня к ужину. А игнорировать просьбу Гэндзи тоже нельзя, даже если Юкико рассердится. И я сажусь в кресло.

Мы обсуждаем вечерние новости. Гэндзи в ударе. Наверное, это уже вторая порция виски. Он говорит о том, что сейчас творится в «Renault» на высших постах теперь одни французы. Я могла бы слушать его хоть весь вечер. С отцом мы никогда так не разговаривали, этих бесед я жду всю неделю. Но Юкико на маленькой кухне сердито ходит от стола к плите, и я ее прекрасно слышу. Через 15 минут встаю с кресла, бормочу извинения и благодарю Гэндзи за разговор. Когда я подхожу попрощаться с Юкико, ее взгляд ошпаривает меня, как кипятком. Я бегу вниз.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});