Жажда - Татия Суботина

— Вот и все, внученька, — приласкала улыбкой бабуля. — Вот и все.

— Он жив?

— Ты сделала все, что могла. Теперь очередь за ним. Захочет выжить — выживет.

К моему разочарованию, ее слова не принесли должного спокойствия, а лишь разожгли смутную тревогу.

Бабушка словно почувствовала мрачное настроение, склонилась ко мне и заключила лицо в теплые объятья ладоней. Она принялась успокаивающе поглаживать мои щеки, не переставая глядеть на меня светлым, ласковым взглядом. В тот момент стало казаться, что в ее глазах собралась вся земная мудрость, которая манит меня, как драконов — злато, блестит, сияет, а дотянуться до него все не получается. То ли сил не хватает, то ли устремление мало.

— Не думай о плохом, деточка, — сказала она. — Ты сделала все так, как надо. Умница моя.

— Ну, какая я умница, буля? — неохотно вывернулась из ее объятий. — Я одногруппников своих помогла убить! А потом я их съела! Я монстр, каннибал, убийца!

Баба Стася с громким кряхтением села на лавку:

— Вот всегда ты, Мартуся, любила заранее выводы составлять.

— Ты о чем?

— Помнишь, как в речке змею увидала?

Я кивнула.

— Что ты тогда сделала? С диким визгом, голышом из воды на берег вылетела, да еще и детей всех рядом распугала.

— И что?

Я никак не могла уловить ход мыслей бабушки. Причем случай из детства к тому, что я стала убийцей?

— А то, что в речке был всего-навсего безобидный уж, а не чупчакабра, как ты кричала на все село, — лицо бабы Стаси озарила милая улыбка. — Вот и сейчас не зная броду, как говорится… Ты же не думала, что оказалась на том острове неслучайно, не правда ли? А то, что после расправы над одногруппниками совесть не ойкнула, не задумывалась? Ты же у меня добрая девочка, Мартуся…

От ласки так необходимой мне, что слышалась в каждой ее фразе, я не растаяла, а наоборот ощетинилась, как дикий, загнанный в угол зверек.

— Хоть ты не будь наивной по поводу моей «святости»! Ты ведь у нас одна из знающих, так не надо претворяться, что тебе не видна грязь, в которую я влезла по уши!

Бабушка нахмурилась, двумя пальцами взяла меня за подбородок, решительно удерживая взгляд, и строго ответила:

— Ты тоже такая же знающая, как и я, Марта. Только видеть еще не научилась, обиды и мысли глупые мешают истинному чутью дорогу дать. Если бы я углядела за тобой грех непростительный, то и помогать не стала бы.

— Но я ведь… убила их.

— Убила. А знаешь ли ты, что волки тоже убивают не всегда ради пропитания и забавы?

— Что? Причем здесь волки? — вконец растерялась я.

Бабушка перестала меня удерживать, вновь улыбнулась и я почувствовала, как охватившее меня ранее напряжение от серьезности ее тона, отпускает.

— Э-эх, молодежь, чему вас только в школе учат? — шутливо пожурила она. — Волки — санитары леса. Потрошители в какой-то степени тоже. Сосредоточься, Мартуся, и попробуй ответить мне на вопрос, почему Данил выбрал именно этих людей для прохождения периода жажды?

— Я…

— Ты знаешь, — решительно оборвала баба Стася. — Закрой глаза и представь себе одногруппников. Ты видишь их души? Они чисты?

Я совершенно не верила в реальное исполнение оговоренного, но искренне постаралась сделать именно так, как настаивала бабушка. Сначала перед глазами, кроме тьмы ничего не было, а потом стали проступать очертания одногруппников, замелькали картинки и события, в которых они были главными действующими лицами. Я будто бы смотрела на происходящее их глазами, как оператор за объективом камеры, что присутствует, но в кадр никогда не попадает.

— Скажи мне, — как издалека послышался скрипучий голос бабушки. — Ольга, она…

— Подкладывала тринадцатилетнюю сестру под богатых папиков, — глухо отозвалась я, видя подтверждение сказанному на внутренней стороне век. — О-о-о, Боже!

— А Дмитрий…

— Снимал все это на камеру и распространял на порно-сайтах… — тут же глухо отозвалась я.

— А Регина…

— Шантажировала папиков и находила новых, маленьких дурочек, которых можно использовать.

— Я же говорила, что у тебя получится, — похвалила баба Стася, ее голос вывел меня из странного ступора.

Дрожа, как осиновый лист, я старалась справиться с тошнотой, что подкатывала горьким комом к горлу. То, что сейчас промелькнуло перед глазами, было ужасным. Насилие. Кровь. Крики. Похоть. Все это било по мне кувалдой, сотрясая все клеточки и отдаваясь в сердце острой болью тех глупых девочек, что пережили это.

Откуда-то я точно знала, что ни одна из, так называемых жертв сговора моих одногруппников не рассказала никому о случившемся. О том, чтобы написать заявление в полицию и речи не шло.

Стыдно. Грязно. Страшно.

Созвучные эмоции я испытала после первого раза с Сергеем, о котором также никому не рассказала.

Разум ослепила уверенность, что одногруппники не перестали бы заниматься этим сволочным делом. Сначала они бы придерживались принятых между собой правил, а после того, как одну из малолеток до смерти избил бы очередной папик, преступили бы невидимую черту вседозволенности… И зверски убитых девочек стало бы в разы больше, а пропавших без вести и подавно. Регина, крышуемая богатыми и извращенными столичного мира, открыла бы салон красоты, где перечень услуг совершенно отличался бы от стандартного набора по чистке «перышек»…

— Значит, Данил специально выбирает в каком-то роде… преступников?

Эти знания, что появились будто бы из ниоткуда, напугали меня так, что зубы до сих пор продолжали выбивать чечетку.

Бабушка ничего не ответила, лишь улыбнулась и смахнула с моего плеча невидимую пылинку.

— Но как он может судить, кто заслужил такой страшной смерти, а кто нет? — не унималась я.

— А как ты дышишь?

— Ну-у-у, — смутилась неожиданным вопросом.

— Это заложено природой. Потрошители чувствуют тех, кого они должны поглотить во время очередной жажды. К тому же каждому дается последний шанс на спасение.

— Какой шанс?

— Отказаться.

Ответ оказался таким простым, что меня стали разбирать сомнения, почему я раньше об этом не подумала?

— Разве кто-то из тех ребят отказался убивать другого? Почему они не откинули идею с пожиранием друг друга в пользу рыбалки или охоты? Почему не попытались отыскать пропитание другим образом в лесу?

— Но в лесу ничего не было из еды…

— Ох, Мартусечка, в лесу всегда найдется то, что сможет тебя прокормить, только надо знать, где искать…

На долгое время повисло молчание. Не знаю, о чем размышляла баба Стася, а я, греясь от теплоты ее объятий, пыталась осмыслить все произошедшее. Самым странным было то, что страх и шок от последних откровений прошел довольно быстро. Ощущение правильности происходящего не покидало, а только усилилось. Наконец, я перестала мучиться, что совесть оказалась нема к моим поступкам на острове. Еще один груз слетел с плеч, даже дышать стало легче.