Из бездны - Шендеров Герман

Дверь за хозяйкой захлопнулась, и Коля облегченно выдохнул. Оценив поле предстоящей деятельности, он удовлетворенно присвистнул: дел максимум дня на три. Мебель он сейчас быстро поломает и вынесет, а за стены примется завтра с утреца. В зарешеченном окне небо окрашивалось в грязно-оранжевый цвет. Если под вечер начать долбить – соседи наверняка прибегут скандалить.

Подождав минут пять, чтобы точно не пересечься с хозяйкой, Коля выскользнул из квартиры. В ближайшей палатке он купил у некрасивой продавщицы две бутылки «Рановы» и пару еще дымящихся чебуреков. Подумав немного и воровато оглянувшись, купил бутылку «Балтики» и пачку сухариков. Спрятав пиво под олимпийку, Коля вернулся в стиснутый со всех сторон дворик. Тот невольно напоминал ему не то гладиаторскую арену, не то гроб, который того и гляди накроют крышкой, и нужно успеть надышаться. Впечатление лишь усиливала ямища посередине. Пахнущие нагретым железом и канализацией клубы пара придавали ей сходство с какими-то адскими вратами. Думалось, что в любой момент появится из подземных недр длинная многосуставчатая рука и утащит Колю в самое пекло, где он будет вариться, пока сам не распадется на этот зловонный пар.

– Ну, фантазер! – покачал Коля головой и зашел в подъезд. Старушка, видимо, таки скормившая кошке картофельные очистки, проводила его долгим и бессмысленным взглядом.

* * *

Первым делом Коля получил занозу. Щепка, отколовшаяся от полуживого шифоньера, вошла ему глубоко под ноготь, села будто влитая. Матерясь и баюкая руку под струей холодной воды, Коля корил себя, что не купил перчаток покрепче. Заноза выходить никак не желала – пришлось работать так, манерно отставляя безымянный палец, словно какой-нибудь промотавшийся аристократ. То и дело ему чудились насмешливые взгляды со всех сторон – но стоило обернуться, и глаза находили лишь вензеля изображенных на обоях цветов, в действительности похожих на выкорчеванную из мертвеца нервную систему – с бутоном мозга, завитушками глаз и стеблем позвоночного столба.

Работа спорилась. Добротная, но ветхая мебель всухую проигрывала комбинации из молодецкой силы и потертой кувалды. Намертво вклеенные штыри покидали насиженные в пазах места с недовольным скрипом, хлипкие полочки переламывались надвое, рассохшаяся фанера сыпалась раскрошенным печеньем.

Чтобы работалось веселее, Коля поставил на подоконник портативный магнитофон с радиоприемником – подарок покойного отца. Коллекцию кассет, предмет Колиной гордости, пришлось продать на толкучке, чтобы хватило на первое время в Петербурге. К счастью, радио здесь ловило. Правда, всего одну волну – православные гимны и молитвы чередовались с какой-то церковной мутотенью. Но так всяко лучше, чем работать в тишине, как в могиле. Стены здесь были выстроены на славу – из-за давящего со всех сторон безмолвия внутри квартиры создавалось ощущение, что находишься под водой, а пыль, медленно клубящаяся в свете тусклых лампочек, лишь усиливала впечатление. Ни работающий за стенкой телевизор, ни звук туалетного смыва, ни соседские ссоры не проникали в эту, будто застывшую во времени, однушку.

Потихоньку Коля, закончив ломать мебель, принялся выносить лакированные деревяшки к мусорным контейнерам. Внутрь они бы никак не влезли, приходилось прислонять обломки к грязному ржавому железу. Меньше чем в восемь ходок уложиться не удалось, на улице уже окончательно стемнело. Старушка с картофельными очистками куда-то исчезла, ее место у соседнего подъезда оккупировал бомжеватого вида мужик. Когда Коля в очередной раз проследовал к контейнерам со своей ношей, тот его окликнул:

– Э, слышь! Ф-ф-фь… – Кажется, мужик попытался свистнуть, но вместо этого обильно оросил седые усы свои слюнями. Коля, обернувшись, не смог сдержать легкой ухмылки: тот был так похож на моржа. – Ты че лыбишься? Зубы жмут?

– Извините, я о своем. – С этим опухшим алкашом парень справился бы без труда, но устраивать драку в чужом дворе не было никакого желания. А если еще соседи нажалуются хозяйке – проблем не оберешься.

Коля уже собирался было вернуться в подъезд, когда «морж» неожиданно ловко преодолел разделявшее их расстояние и вцепился ему в локоть.

– Слышь! – Вблизи от мужика несло застарелым потом и куревом. Скосив маленькие глазки на красный, в прожилках капилляров нос, он, выдержав паузу, спросил: – Ты здесь живешь?

– А тоби шо за беда? – От неожиданности Коля перешел на родной ростовский суржик.

– Бендеровец! Так это ты у Авдотьи теперь обитаешься?

– Ну, допустим, я.

– Ага-а-а! – злорадно выдохнул «морж», обдав Колю вонью гнилых зубов и перегара. – Так это ты, значит, наследничек! Наследный прынц, значит! Выискался! Внучек без ручек! А где ты был, наследничек, пока бабка твоя в матрас вгнивала, а? Месяц без малого лежала, шмон на весь двор, а эти только под квартирку засуетились, а? Да ты знаешь, как она мучилась перед смертью?! Выла в окно – и что мертвецы на нее смотрят, и что могильная плита на нее давит, а вы, пидарасы, хоть бы раз навестили!

– Ну и? – набычившись, спросил Коля. Он испытывал странное чувство вины за безразличие бабкиной родни, и от этого ему становилось не уютно. Беседу явно нужно было закруглять. В квартире еще конь не валялся, а он тут с алкашами рассусоливает.

– Ну и! Помянуть надо бы! Ты вот на похоронах был? Не видел я там тебя. Значит, не помянул ты Авдотью нашу. Ну-ка, давай!

Не пойми откуда в руке «моржа» появилась бутылка с оборванной этикеткой. Внутри плескалось что-то мутное с лимонными корками. Грязные пальцы ловко скрутили крышечку, и горлышко бутылки ткнулось Колe под нос.

– Давай, тебе первому, штрафную!

– Да иди ты на хер!

Совершенно инстинктивно Коля со всей своей молодецкой удалью оттолкнул мужика локтем, тот нелепо взмахнул руками. Сперва раздался звон, а затем «морж» покатился по земле прямо в разверстую посреди двора яму.

Врезавшись в какую-то арматуру, он остановился всего в полуметре от дышащей паром бездны.

– Щенок! Говна кусок! Да я тебя…

Дослушивать начавшуюся было тираду Коля не стал и нырнул поскорее в подъезд. Ключ, как назло, не желал входить в скважину целиком, застряв на полпути – ни туда ни сюда. Коля в панике дергал глупую железку в замке, а гневные крики все приближались:

– Ты, пидарасов сын, за все ответишь! Иди сюда, ублюдок, не посмотрю, что ты здоровый! Тебя отец старших уважать не научил, так я тебя научу…

Наконец в какой-то момент Коля все же поймал правильное положение ключа и влетел в квартиру, захлопнув за собой дверь. В ту же секунду крики «моржа» пропали, будто кто-то выключил звук. Это было даже удивительно: вот хриплый матерок звенит в ушах, а вот – исчезает, словно выдернули из розетки радио.

«Умели же раньше строить!» – подумал Коля, как вдруг спина его покрылась холодным потом. Голоса. Приглушенные мужские голоса раздавались из единственной комнаты.

– Могила не должна оставаться пустой! – грохотал кто-то. – Как пустая утроба ничтожна по сути, как пустая скорлупа бессмысленна до основания, так и могила не должна оставаться пустой, ибо жаждет себя наполнить. И взывает пустота к темным духам, бесам и теням… Как мертвая тела оболочка, привлекательна она для созданий диавольских…

– Но подождите же, отец Порфирий, но разве это грех: воздавать почести и посмертную славу безвременно… – прервал его чей-то вежливый смутно знакомый голос. Будто голос диктора…

Радио! Это всего лишь радио! Коля едва не расхохотался, осознав свою догадку. Вот оно как бывает – у страха глаза велики. Теперь ему было даже немного стыдно за себя и, в общем-то, жалко ни в чем не повинного «моржа», которого он едва не отправил в урбанистическое пекло.

Зайдя в комнату, Коля немного приглушил радио – уж больно буйствовал батюшка, рассуждая о могилах, – и окинул взглядом стены.

Из мебели в комнате осталась лишь широкая панцирная кровать. Лишенная матраса, из-за торчащих проволочных крючков она напоминала какое-нибудь гестаповское орудие пыток. Кладешь пленника, приковываешь наручниками к раме и давишь сапогом на живот, чтобы крючья поглубже впивались в мягкие ткани. А если не колется партизан – так утюг ему на живот или крысу в кастрюле. Тем не менее выносить кровать сегодня было уже поздновато, да и не хотелось по случайности вновь пересечься с «моржом». Приподняв один край на пробу, Коля охнул и схватился за спину: ложе покойной хозяйки, казалось, было отлито из чистого чугуна. Пожалуй, придется дождаться других ремонтников и избавляться от этого раритета коллективно.