Любимцы фортуны - Тилли Бэгшоу

Дэвид густо покраснел. Он не предполагал, что Дьюк поделится с женой своими переживаниями.

— Миссис Макмаон… э… Минни, — запинаясь, начал он, — вы уверены, что сейчас подходящий момент, чтобы говорить об изменениях в завещании? — Он коротко рассмеялся. — Даже если Дьюк собирался внести поправки, он так их и не внес, ведь так? Я тоже говорил с ним накануне его смерти, но он ни словом не упомянул о завещании. Если бы его намерения была так серьезны, он попросил бы помощи своего адвоката, разве нет? Как известно, в случае, если вносят поправки к последней воле, на завещании должны быть подписи свидетелей — один из них должен быть лицом незаинтересованным. И Дьюк знал это.

— Конечно, знал, — улыбнулась Минни, подталкивая бумагу Дэвиду. — Как видите, здесь есть подпись.

— Чья? — выпалила Каролин в ярости. — Чья, черт вас всех возьми?

— Моя, — раздалось от двери.

Каролин в ужасе уставилась на Шеймуса, старого дворецкого и верного друга Дьюка. Похоже, старик давно ждал своего часа. Он так посмотрел на Каролин, что у нее схватило желудок и закололо в сердце. В глазах Шеймуса в отличие от остальных собравшихся стояла настоящая боль. Должно быть, единственный друг Дьюка был также единственным, кто действительно его оплакивал. Он любил хозяина, как преданный пес, не рассчитывая на деньги или благодарность.

— Ведь он любил тебя, и ты это знала, — сказал Шеймус, сделав шаг вперед.

Глаза Каролин застлали слезы. Чарли под столом покровительственно сжал ее руку.

— Возможно, Шеймус. Но не всегда. И недостаточно сильно, — грустно сказала Каролин.

— Теперь это не имеет значения, — холодно сказала Минни. Она не собиралась смотреть на крокодильи слезы Каролин и выслушивать жалостливые слова Шеймуса. — Дэвид, все законно, можешь сам убедиться.

— Да, — встрял Пит, наклоняясь вперед. — Завещание подписано. Зачитай, Дэвид, давай же!

Адвокат посмотрел на влажное лицо Пита, на котором отчетливо читалось злорадство. Он прекрасно понимал, почему Дьюк никогда не любил сына.

— Что ж, раз новое завещание законно, я обязан зачитать его присутствующим.

Дэвид поправил очки и поднес к лицу лист с каракулями Дьюка. Чарли видел, что в завещании всего два абзаца, внизу — подписи.

— «Я, Дьюк Макмаон, вношу данные поправки к своему первоначальному завещанию, находясь в трезвом уме и твердой памяти. Не считая изменений, находящихся в данном тексте, завещание, датированное двенадцатым июня 1976 года, прошу считать имеющим силу». — Дэвид обвел взглядом присутствующих и перешел ко второму абзацу: — «Я требую возврата всех подарков, открытых счетов и личных вещей, которые получала от меня Каролин Беркли…»

Каролин неподвижно сидела на стуле, похожая на пластиковый манекен в одежде от «Дольче и Габбана». В душе у нее поселился первобытный ужас. Значит, Дьюк знал о ее романе с Чарли! Господи, а на что она рассчитывала? Старый пройдоха везде имел уши и глаза.

Она чувствовала горящие взгляды Пита и Минни, щупавшие ее лицо, а потому не позволяла дрогнуть ни одной мышце. Она не собиралась бросать этим волкам ни единой кости!

— «…Я аннулирую трастовый фонд, который открыл на имя мисс Беркли, деньги с него велю перевести на счета троих моих детей, Питера, Лори и Хантера…»

Слава Богу, подумала Каролин с облегчением. Дьюк не оставил без денег Хантера. Краски вернулись на ее лицо.

— «…Помимо того, я назначаю свою жену, Минни Макмаон, единственным попечителем фондов, которые я распределил между своими детьми… — Дэвид покашлял и как-то виновато взглянул на Каролин, — включая фонд моего сына Хантера».

— Что?! — Каролин вскочила со стула, не в силах более сдерживаться.

Она знала, чем грозит Хантеру последнее условие Дьюка. Бедный мальчик не получит ни цента! Шестнадцать лет жизни, отданные проклятому Дьюку, были потрачены напрасно. Шестнадцать лет — и ни цента взамен!

— Это невозможно… — Каролин беспомощно посмотрела на Дэвида, затем на Чарли — Это незаконно, незаконно… — Она протянула руку к Минни. — Эта старуха ненавидит моего сына! Как она может распоряжаться его трастовым фондом? Да она разорит Хантера, ради всего святого, разорит нас обоих! Как Дьюк мог так поступить?!

— Простите, мисс Беркли, — тихо произнес Дэвид, — но, боюсь, Дьюк Макмаон имел право распорядиться своими деньгами по собственному усмотрению.

— Но это нарушение договора! — взвизгнула Каролин. — Я хочу оспорить завещание! Чарли! — Она обернулась к любовнику, который сидел, уронив белокурую голову на руки. — Я! Хочу! Оспорить! Завещание!

— Да пожалуйста! — с улыбкой сказала Минни.

Пит и Лори не мигая смотрели на Каролин. Даже Шеймус встал за спиной Минни, словно побитый молью и временем охранник.

Каролин поняла, что неизбежно проиграет, но все еще трепыхалась:

— Я добьюсь своего!

— Попробуй, — пожала плечами Минни. — Но хочу напомнить, что ты и мой муж никогда не были женаты. У тебя и твоего ублюдка нет никаких прав. Ты должна быть благодарна, что тебя столько лет терпели и обеспечивали, как королеву. — Минни встала. — Впрочем, ты всегда найдешь, в чьих объятиях укрыться от невзгод, не так ли? Думаю, твой юный мальчик на побегушках уже готов предоставить тебе кров и пищу. Конечно, ты привыкла к большей роскоши, но тут уж ничего не поделаешь.

Чарли тоже встал и положил ладони на плечи Каролин. Хотя он вовсе не собирался устраивать семейную жизнь с любовницей и ее сыном, защитить несчастную было его долгом. Кроме того, Минни — эта тихая серая мышка, раздираемая многолетней ненавистью к Каролин, — обозвала его «мальчиком на побегушках». Подобного пренебрежения Чарлз стерпеть не мог.

— Можете быть уверены, мэм, — ухмыльнулся он вдове, — я сделаю все, что в моих силах, чтобы утешить мисс Беркли.

— Кстати, — ощерился Пит на Каролин, надевая пиджак, мы хотим, чтобы ты и твой ублюдок завтра же покинули Хэнкок-Парк.

— Это же смешно! — фыркнула Каролин, сверля Пита взглядом. Даже через стол она чувствовала его неприятное, приторно-сладкое дыханье. — Хэнкок-Парк — дом Хантера. Он и Сиена — как брат с сестрой, и ты это знаешь! Ты не имеешь права выгонять из дома собственного сводного брата!

— Тебе придется убедиться в обратном, детка, — прошипел Пит.

— Ради Бога, подумай о детях! — Каролин уже умоляла. — Как бы сильно ты ни хотел уязвить меня, ты не можешь желать зла своей дочери. Каково ей будет без Хантера?

— Не смей упоминать имя моей дочери! — взревел Питер. — Подумать о детях, да? А когда ты думала о детях, Каролин? Когда ты вообще думала хоть о ком-то, кроме своей драгоценной персоны? Да ты и родила-то своего дрянного сына только ради того, чтобы добраться до денег отца, чертова шлюха! И знаешь что? Не сработало! А теперь я хочу, чтобы моя дочь больше не общалась с твоим мерзким отродьем. Никогда!