Бывший. Ты только моя - Адриана Дари

все внутренности сжаться в болезненном спазме.

Пальцы на руках онемели. Пробую согнуть их и разогнуть и понимаю, что запястья туго перетянуты и привязаны к чему-то в изголовье того, на чем я сейчас лежу.

Закашливаюсь, переворачиваюсь на бок и подтягиваю колени к животу. Жжение пронзает все тело. Боги… Меня сейчас вывернет…

Несколько минут ничего не происходит, боль потихоньку начинает спадать, а может, это я к ней начинаю привыкать. Я все же нахожу в себе силы разомкнуть веки.

Сначала все расплывается. Так сильно, что я вижу только световые пятна. Желтое где-то в стороне моих ног и красные — в головах. Свечи Гардариана. Проклятье, где же я?

Слышится металлический лязг, звон ключей, скрип. А потом грохотом раздается стук сапог по каменному полу. Я знаю этот звук. Тот, который вызывал дрожь, расползающийся в груди страх и понимание, что дальше будет больно.

Зрение начинает возвращаться и фокусироваться. В световом пятне появляется черная фигура. На некоторое время она останавливается.

Очертания приобретают четкость: я вижу черный камзол, черные брюки и руки, которые снимают перчатки. Медленно. С каждого пальца.

Только когда он до конца снимает их и сжимает в одной ладони, я позволяю себе поднять взгляд. В полумраке помещения черные глаза Гардариана отражают всполохи свечей, а на губах замерла хищная ухмылка.

— Набегалась? — спрашивает он, пока его взгляд скользит по моему телу.

Я чувствую его липкое прикосновение, сжимаюсь, заранее ожидая того, что меня дальше ждет.

— Ты же знаешь, что я не люблю, когда мне не отвечают, — он делает шаг вперед, а я отчаянно всхлипываю. — Или уже забыла?

Как же я хочу поверить, что это все кошмарный сон. Что я сейчас проснусь и смогу спокойно пойти прогуляться по парку у замка Ника.

— Не надо, прошу, — шепчу я, когда он собирает мои волосы в ладонь и оттягивает назад, заставляя запрокинуть голову.

— Почему мне не стоит ничего делать? Разве ты не провинилась? А тех, кто виноват, надо наказывать! — цедит мужчина сквозь зубы и проводит пальцем, царапая выпущенным драконьим когтем, от уха к яремной ямке.

Меня пронзает жгучая боль, раскаленным металлом растекающаяся от раны по всему телу. На глазах выступают слезы, но я закусываю губу, чтобы не кричать. Обычно это раззадоривало Гардариана только сильнее. Но сейчас, похоже, он намерен играть со мной долго и серьезно.

— Тебе все равно не победить в этой войне, — едва слышно, только губами произношу я. — Совет не встанет на сторону того, кто обманывал и украл чужой артефакт.

Гардариан склоняется ближе ко мне, практически вплотную к моему лицу. Так, что я даже чувствую его дыхание.

— Твои слова — слова беглянки, нарушившей все, что можно нарушить. Предавшей мужа. Родившей от другого. Против моих слов, главы клана, сильного мага и дракона, — язвительно и медленно выговаривает он, почти касаясь меня губами. — Кто тебя послушает?

Противно до невозможности, но попытка дернуться и отстраниться заканчивается ударом поддых. Из меня выбивает весь воздух, я зажмуриваюсь, однако меня не выпускают.

— Да и любовничка твоего тоже, — злорадно выдает Гардариан. — Он нарушил священное, покусился на чужое. Он преступник, а преступников надо наказывать.

— Есть свидетели, — хриплю я. — Мы сможем доказать…

— И кто же это? — слышу в его голосе издевку. — Твои родители?

То, как он это говорит, заставляет все внутри меня похолодеть. Нет, я, конечно, понимаю, что они меня предали, продали, сделали все, чтобы я не была с Ником… Но все эти годы я убеждала себя, что зато теперь у них все хорошо, как они всегда мечтали.

— Ты надеешься, что они скажут что-то против меня? — Гардариан продолжает, а потом качает головой. — Даже если бы внезапно поменяли свое мнение, не смогли бы. Я им… скажем так, помог замолчать. Навсегда. Впрочем, как и всем, кто каким-то образом мог знать о нашей маленькой договоренности с твоими родителями.

Это слово эхом прокатывается по моему сознанию, вызывая внутри меня приступ тоски и тянущей горечи. В маме с папой было столько желания выслужиться перед Гардарианом, обрести силу и статус, который он им обещал. Но, оказывается, все, что они получили, — это смерть? Но причем тогда все остальные? Столько жертв…

— А еще у меня для тебя другая очень радостная новость. Точнее, для меня, — произносит мой муж. — После наших игр тебе больше некому будет помогать, поэтому удовольствие будет дольше и ярче, да, дорогая моя.

Нет! Нет-нет-нет. Только не говорите, что…

Губы начинают дрожать, а дыхание сбивается. Не хочу верить в это! Такого просто не может быть!

— Как только я начал догадываться, что ты сбежала не просто так, я начал искать всех, кто мог тебе помочь, — Гардариан резко дергает за волосы и впивается взглядом в мое лицо, наслаждаясь отчаянием, которое отпечатано на нем. — Конечно, я узнал про все ваши с лекарем делишки. И про то, что это ублюдок от Сайланда, и про то, что вы опоили меня в первую брачную ночь, и про то, что этот идиот помогал тебе залечивать раны.

Муж наклоняет голову набок и чуть прищуривает глаза.

Меня рвет на части от мысли, что единственный человек, которому было до меня дело, пострадал от рук Градариана.

— Да, малышка, и все это из-за тебя, — он угадывает ход моих мыслей. — Только представь, как страдал этот несчастный по твоей вине. А смерть явно не пришла к нему быстро…

Муж резко отпускает меня, поэтому я ударяюсь головой о деревянный помост, на котором лежу. Захлебываясь слезами, пытаюсь вдохнуть. От приторного запаха начинает кружиться голова.

— Мы обязательно исправим с тобой это недоразумение, — как будто между прочим говорит Гардариан и отходит в ту сторону комнаты, которую я не вижу. — И консумируем брак. Я думаю, тебе это понравится больше, чем с этим недоноском Сайландом. А потом я, пожалуй, откажусь от всех своих игрушек, которые использовал, чтобы сохранить твою шкурку для продолжения рода. Ты заменишь мне их всех. Но сначала мне нужна твоя сила.

Он снова подходит ко мне. В его руках кристалл, похожий на цветок Креолинии.