Королевская кровь 12. Часть 2 - Ирина Владимировна Котова

class="empty-line"/>

Последние врата открылись.

Два мира соединились шестой червоточиной, и боги по обе стороны от нее замерли, ожидая, пока она окрепнет и усилит остальные так, что сквозь них смогут пройти существа планетарной мощи.

Ждали боги Туры, ослабевшие, но собранные, одетые в древние доспехи, взявшие в руки старое свое оружие. В их опыте давно не было сокрушительных битв — разве что давным-давно, когда ветвь мироздания, в котором находилась Тура, была еще очень молода, на планету то и дело прилетали осколки чужих миров, способные ее уничтожить — и иногда эти осколки несли переродившиеся сущности, сошедшие с ума от потери своего мира и одиночества в космосе. Тогда боги, встав плечом к плечу, уничтожали их или выбрасывали обратно в космос.

Таким уже погибшим божеством была Луна Туры, навеки привязанная к ней, не способная более навредить и работающая на пользу планете. Какие-то из враждебных пришельцев были погребены в мантии планеты, расплавлены в ней до потери сути, какие-то — спали вечным сном в саркофагах из собственных носителей-астероидов на дне океанов и под горными хребтами, рассеиваясь в стихиях планеты и не способные более проснуться и навредить. Но мирозданию свойственно входить в баланс, и последние сотни тысяч лет Туре из космоса почти никто не угрожал.

Разве что около пяти тысяч лет назад появился пришелец, рухнувший в океан и успевший натворить немало бед — отчего часть человечества была уничтожена, несмотря на помощь богов, а у оставшихся людей потопы и извержения вулканов оставили такой след, что с дней после уничтожения и захоронения пришельца на дне моря началось новое летоисчисление. До сих пор считали на Туре день, когда отступил океан, а на небе проглянуло солнце, творением живого, хотя живое было сотворено миллионами лет раньше, и ныне шел на Туре 4763 год от творения живого.

Были и еще более древние времена, самая заря времен, когда еще не существовало людей, и сами боги не были антропоморфны, не осознали себя как продолжение друг друга, а видели врагами. Сейчас им казалось, что их всегда было шестеро, и они не делили друг друга на старших и младших, потому что помнили те времена смутно — слишком, необозримо давно это было, и потому, что тогда они представляли из себя чистую, неразумную, беспамятную и бесчувственную стихию.

Но иногда вспоминалось им, что сначала были только Хаос и Огонь, а затем уже встали на страже творения Триединого твердь-Земля, Вода и Воздух. И они успели бездумно повоевать друг с другом, пока не появился запоздавший брат Равновесие, которое может воцариться только там, где мир уже хлебнул хаоса. Желтый встал равным между ними, и осенили мир Туры Разум и Гармония, и первоэлементы, наконец, научились сосуществовать в мире, взаимопереходя друг в друга. Брат-Разум уравновесил Воду, встав на противоположном ей краю сезонного круга, добавил и ей стойкости, мудрости и выдержки, и превратил страстность — в любовь, желание поглощать — в желание наполненять любовью, а ревность к другим стихиям — в понимание их, в принятие и усиление. И уже вдвоем они постепенно притушили и ярость других стихий.

Только Красный с Черным продолжали стычки, начатые еще до зари времен.

Много миллионов лет прошло с той, первозданной, поры, и на момент появления людей отголоски прошлой жестокости еще гуляли в богах. Но сейчас, глядя друг на друга и готовясь к битве за мир, ощущая, как тонко, филигранно перераспределяет баланс Желтый, слившийся с планетой, они осознали, какой же путь прошли от потакания сути к трансформации сути в созидательную и сотворцовую.

Возможно, именно этого ждал от них Триединый отец, который всегда смотрел в прошлое, настоящее и будущее. И ждал, кто победит — те, кто вышли из диких времен в состояние гармонии, или те, кто свою суть сделал более жестокой и агрессивной, чем была она на рассвете времен.

И когда открылись последние врата — помыслы богов были направлены не только к брату, который должен был успеть выйти, встать плечом к плечу с ними в битве против захватчиков. Но и друг к другу.

Они были далеко — но они обнимали друг друга, — они смотрели на порталы, — но говорили друг другу слова любви.

Нетерпеливо сжимал свой молот и меч Красный воин, отец всех битв, и степенно точил и так острую секиру Хозяин Лесов, смешливо играл хлыстом-ветром и клинком-порывом Инлий Белый, и парила на чаячих крыльях необычайно строгая в серебряных доспехах Мать-Вода, поднимая из морских волн два тончайших клинка. И Желтый держал коллапсирующую планету, давая братьям и сестре время дождаться.

Они ощущали своего брата во снах двоих, лежащих в бункере, тогда, когда они прорывались сквозь невероятные расстояния меж двумя планетами, и потому знали, что он идет. Был недолгий период отчаяния, когда они перестали его ощущать и не могли заглянуть в сны детей, словно кто-то прикрывал их от чужого взора. И только потом они узнали, что гостил их брат у почти истощившейся богини чужого мира. Судьба, которая ждала и их, если они проиграют, и брат опоздает.

Но пусть у них опыта в боях было тысячекрат меньше, чем у их противников, они любили эту планету и ее людей и готовы были ее защитить.

* * *

Четери проснулся на рассвете, отдохнувший так, как давно уже не отдыхал. Казалось, тело вернулось в юные годы, когда гибкость и легкость были сами собой разумеющимися, а не следствием долгих тренировок, когда не было еще ломаных костей и рваных мышц, ран телесных и душевных.

В доме-папоротнике сладко пахло деревом, травой и ягодами, и раннее солнце, падающее сквозь окно прямо дракону на лицо, заставило его потянуться навстречу лучам. И сесть на лавке.

Он посидел немного в одиночестве, оглядывая утварь вокруг и свои заляпанные грязью и кровью руки и ноги, смутно вспоминая, как латали его вчера, как отмывали и тащили сюда — но, видимо, так он был ранен, что полностью отмыть не вышло.

— Спасибо, — произнес он в пустоту, хотя те, кого он благодарил, сейчас были далеко и, как он надеялся, наконец-то выяснили все о себе и друг о друге. Четери посмотрел на свои руки, вспоминая ощущение уязвимости, того, что всегда есть сила сильнее, мощь, которую не переиграть скоростью и ловкостью клинка, запоминая ощущение того, как это — пройти по краю. И перешагивая через него.

— Спасибо, что дали мне принять еще несколько боев, — добавил он и поднялся.

На россыпи красных