Суфии. Люди пути. Беседы о суфизме - Ошо

Это будет немного труднее, чем раньше, потому что материальные вещи удерживать проще, а мысли едва уловимы. Но если первое произошло, произойдет и второе — нужно лишь время. Продолжайте смотреть на мысль. Спустя какое-то время... Это зависит от вас — это может занять несколько недель, может несколько месяцев, а может годы — все зависит от того, насколько тщательно, насколько всем сердцем вы делаете это. Затем однажды, внезапно, все мысли исчезают. Вы остаетесь одни.

Вместе с вещами исчезли и мысли... Поначалу были вы и были вещи, было субъективное и объективное, была двойственность. Когда мысли исчезают, вы просто остаетесь одни, остается одна субъективность. И возникает великая радость — в тысячи раз более сильная, чем первая радость, которая появилась, когда осталось дерево, а исчезла только мысль. В тысячу раз. Она будет такой безграничной, что вы переполнитесь ею.

Это второй шаг. Когда вы пройдете его, приступайте к третьему этапу — наблюдайте наблюдателя. Теперь нет вообще никаких объектов. Вещи отброшены, мысли отброшены, вы одни. Теперь просто наблюдайте наблюдателя, будьте свидетелем свидетельствования. Вначале это снова будет трудно, потому что нам известно только, как наблюдать за чем-то — вещью, мыслью. Даже мысль — это, по крайней мере, что-то, что можно наблюдать. Теперь нет ничего, абсолютная пустота. Остался только один наблюдатель. Вы должны повернуться к себе.

Вот что Иисус подразумевает под обращением — поворотом к себе. Вот что подразумевает Махавира, когда он говорит о пратикрамане — повороте к себе. Вот что Патанджали подразумевает под пратьяхарой — обращением к себе. И это то, что имеют в виду суфии, когда они используют слово шахада — свидетельствование свидетеля. Это самый секретный ключ. Вы остаетесь полностью в одиночестве. Отдыхая в этом одиночестве, вы почувствуете особый момент. Он неизбежно наступит. Если первые два этапа пройдены, третьего не миновать — вам даже не нужно об этом беспокоиться.

Когда это случится, вы впервые поймете, что такое настоящая радость. Все те радости, которые вы ощущали раньше: радость, когда осталось дерево, а мысль исчезла; радость, когда исчезли все мысли и вы остались одни... Да, вторая радость была в тысячу раз сильнее, чем первая, но теперь происходит что-то, что отличается не только количественно, но и качественно. Теперь впервые вы ощущаете то, что индуисты называют ананда — настоящая радость. Все радости, известные ранее, просто бледнеют, просто больше ничего не значат. Эти радости были чем-то, что приходило к вам, но эта радость абсолютно иная. Это вы сами, это свабхава, ваша внутренняя природа.

Это уже не то, что просто приходит к вам, поэтому его невозможно отнять. Это вы сами в своем подлинном существе, это само ваше существо. Теперь это невозможно отнять. Теперь невозможно это потерять. Вы пришли домой.

Поэтому вам придется разучиться вещам и мыслям. Сначала наблюдайте все самое заметное, потом наблюдайте едва уловимое, а затем наблюдайте то, что находится за пределами и самого заметного, и едва уловимого.

Пятый вопрос:

Ошо, ты правда находишь анекдоты смешными, или ты стараешься угодить нашему чувству юмора?

P. S. Мы их любим!

Для меня вся жизнь — это анекдот, я все нахожу смешным. Все так нелепо.

Но помните, я не стараюсь угодить вашему чувству юмора. Я никогда не стараюсь ничему угодить. Если я рассказываю анекдот, это просто хитрость, потому что только в тот момент, когда вы открываете рот, я могу помочь вам что-то проглотить. Это просто прием. Ваш рот открыт, а вы не осознанны. Тут-то я и могу забросить что-нибудь внутрь! Оно действительно проникает внутрь. Ведь ваш ум в это время не функционирует, ваших собственных мыслей пока нет.

Когда вы смеетесь, ум исчезает. В смехе ум не может существовать — на миг возникает промежуток, и я ищу этот промежуток. Этот промежуток имеет огромную важность, потому что только через этот промежуток я могу установить с вами контакт.

Последний вопрос:

Ошо, я хочу сдаться, и все же...

Вот как работает человеческий ум. Он всегда противоречив. Он хочет одного, и в то же время он боится. Ум никогда не может быть целостным. Существование ума слишком индивидуально.

Поэтому, если ты хочешь сдаться, пока твой ум не скажет стопроцентное «да», этого не произойдет. Максимум ты можешь надеяться на одно: если большая часть твоего ума говорит идти вперед, тогда иди вперед, слушай большую часть и не обращай внимания на меньшую. Иногда случается прямо противоположное — люди продолжают беспокоиться из-за менее значимой части ума.

Однажды кто-то сказал мне: «Я на девяносто процентов готов принять саньясу. Девяносто процентов!»

Я сказал: «Приятель, это чудо! Девяносто процентов? Не жди ни единого момента, потому что кто знает? Просто прими саньясу!»

Он ответил: «Но те десять процентов ума. Что мне с ними делать? Они продолжают говорить „нет“, поэтому мне придется подождать».

Этот человек не осознает, что даже решение подождать — это уже выбор. Принять саньясу — это выбор; не принять саньясу — это тоже выбор. Вы не можете выбрать не выбирать — такой свободы не дано. Вы не можете выбрать не выбирать. Вы делаете выбор каждый миг. Вы вынуждены оставаться выбирающим.

Человек не свободен не выбирать, помните. Но вы можете создать иллюзию... Тот человек думает, что он пока не выбирает, потому что десять процентов ума говорят «нет». Но он выбирает в пользу десяти процентов — он не принимает саньясу. Он идет против девяноста процентов из-за десяти процентов. Это глупо. Будьте хотя бы немного демократичны.

Не ждите полной целостности. Ум никогда не целостен. Когда возникает целостность, ум исчезает. По сути, вы пытаетесь сдаться для того, чтобы получить возможность быть целостными. Но если вы требуете целостности в качестве условия для сдачи, то вы ведете себя совершенно нелепо.

Я слышал об одной старой церкви. Церковь была очень древней, здание разваливалось. При легком дуновении ветра здание начинало трястись. Люди перестали в нее ходить, они боялись.

Затем произошла встреча комитета, совета директоров. Даже они не встречались внутри церкви. Было опасно заходить внутрь, поэтому они встретились снаружи. И они приняли решение, что нужно что-то делать: «Люди перестали приходить, даже священник не входит. И она может рухнуть в любой момент, удивительно, что она еще до сих пор не упала. Что нам делать?»

Но ум так консервативен... Старики говорили: «Это древняя церковь, мы не можем ее снести». Молодежь возражала: «Мы должны ее снести, иначе однажды она кого-нибудь непременно убьет. Мы должны построить новую церковь». Возник большой конфликт. Что делать?

Потом они решили пойти на компромисс. Они вынесли решение. Первое: мы принимаем решение, что сначала должна быть построена новая церковь. Второе: мы принимаем решение, что старую церковь нужно снести. Третье: мы принимаем решение, что новая церковь должна в точности повторять старую, быть построена на том же месте, и весь материал из старой церкви должен быть использован в новой церкви. Не должно быть использовано ничего нового, так она останется древней. И четвертое: пока не будет готова новая, мы будем продолжать пользоваться старой.

Ну и что из всего этого путного выйдет? Нет, компромиссы не работают.

Если ты хочешь сдаться, просто посмотри внутрь себя. Если большая часть твоего ума готова, тогда делай прыжок.

Русский комиссар был так разочарован жизнью в Москве, что решил свести счеты с жизнью. Однажды вечером он пешком пошел за город с булкой хлеба под мышкой. Придя к железнодорожным путям, он лег на рельсы. Проходящий мимо крестьянин был поражен этим странным зрелищем.

«Что ты делаешь, — спросил он, — лежа на этих рельсах?»

Комиссар ответил: «Я собираюсь покончить с собой».

«А зачем тебе хлеб?»

«В этой стране можно умереть с голоду, ожидая поезда».

Вот так: вы готовы покончить жизнь самоубийством, а ваш ум продолжает работать как ни в чем не бывало!

Я жил рядом с домом профессора. Мы были коллегами в одном университете. Я был совсем новичком, и в первую ночь я был слегка обеспокоен, потому что профессор и его жена начали ругаться. Ссора не прекращалась, и я слышал все происходящее. Так как я с ним не был даже знаком, было бы вторжением, нарушением частных владений, войти в их дом посреди ночи, поэтому мне пришлось ждать и наблюдать за происходящим.

Наконец профессор пригрозил, что он пойдет и покончит собой. Тут я немного заволновался. Я вышел на улицу. Профессор ушел, а его жена стояла у входа, закрывая дверь. Я спросил женщину: «Что случилось? Могу я чем-то помочь?»

Она ответила: «Не переживайте. Это уже, наверное, в сотый раз. Он хорошо прогуляется и вернется. Он никогда не совершает самоубийства. Хотя угрожает каждый раз».