Как подчинить мужа. Исповедь моей жизни - Рихард Крафт-Эбинг

Попав так счастливо, я не хотела остановиться на том; еще многое другое угнетало меня.

Уверенная в воспитательном значении для детей примера, который они видят, я хотела, чтобы в присутствия наших детей не делалось и не говорилось ничего такого, что могло бы иметь дурное влияние на их мысли или чувства. Я высказала это моему мужу. Он с удивлением посмотрел на меня и сказал:

– Но ведь у нас никогда ничего подобного не случается.

– Нет, случается. Что, если бы в тот день, когда ты боролся со служанкой, вместо меня вошел бы Саша? А это чудо, что он не вошел! Какое впечатление это произвело бы на ребенка? Его отец, представляющий для него олицетворение всего высокого и благородного, катается по постели с простой служанкой и заставляет ее бить себя. Он слышит грубые и грязные слова, которые нравятся его отцу и смешат его.

Он молчал, задумчиво устремив свой взор вперед.

Он много раз просил меня побить его в присутствии Саши, и однажды я, шутя, слегка ударила его по плечу. Ребенок побледнел, бросился на шею к отцу, как бы желая защитить его и глядя на меня испуганными глазами, Леопольд смеялся, польщенный и обрадованный, что его любят так сильно. С его стороны это была слишком жестокая шутка и игра с сердцем ребенка, Тщеславие толкало его снова начать эту же игру.

– Ты не должен просить меня бить тебя в присутствии детей, – продолжала я, – а также ты не должен постоянно повторять при них, что я жестокая и что у меня нет сердца. Слыша это беспрестанно от их отца, который, конечно, знает, что говорит, они невольно сами поверят этому. Избавь детей от этих пикантных сцен, которых они не понимают; ты можешь поплатиться за это их уважением, а я потеряю их любовь. Неужели ты не понимаешь, как мне больно, что дети могут отвернуться от меня? Есть ли еще другая мать, которая любила бы их так, как я, была бы готова сделать для них больше, чем я?

Все это было такой печальной истиной, что слезы, помимо моей воли, выступили у меня на глазах, и голос мой дрожал в то время, как я говорила ему это.

По его удивлению и волнению я поняла, что он и когда не думал об этом. Я говорила о детях, но, и сущности, речь шла главным образом о Саше.

– Ты представляешь вещи в таком виде, что он ужаснулся бы, если бы думал, что ты права; но мне кажется, что ты видишь все в мрачном свете. До сих пор я, по крайней мере, не замечал, чтобы дети отвернулись от тебя. То, что Катци любит меня дольше, чем тебя, – это возможно, и это совершенно естественно вытекает из того, что я беспрестанно занят им. Но это не мешает ему нежно любить тебя. Впрочем, я больше не буду говорить о жестокостях подобных вещах в присутствии детей, потому что, возможно, ты и права: это может внушить им ложное понимание нас.

Г-н и г-жа Гросс очень часто приглашали нас, а сын, Александр проводил еженедельно два-три вечера и замке, чего раньше не случалось никогда.

– Эти посещения относятся к поэту, – говорила г-жа Рис.

Мой муж говорил:

– Эти посещения относятся к тебе.

На этот раз, казалось, он был прав. Я заметила это то время игры в разбойников, в которой Александр принимал всегда горячее участие. Я постоянно находила его возле себя. Впрочем, мой муж всячески доставлял ему эту возможность. Он воспользовался этим, чтобы выразить мне свои чувства. Я не уверена, понял ли он, что мой муж способствовал ему… открывал ему двери в рай… может быть; но в таком случае он был очень далек от истины и видел в этом лишь хорошо всем известную наивную доброту поэта. Он был глубоко благодарен ему и только еще больше любил и уважал его. С другой стороны, его юношескому тщеславию могла только льстить перспектива отбить жену у знаменитого писателя.

Александр Гросс был милым и добрым юношей, но настолько еще мало развитым, что я, право, не знала, что мне с ним делать; мне было только забавно, не более того, что он все-таки имел какие-то виды на меня. При виде того, что он упорно продолжает выражать мне свои чувства – правда, очень скромно и благоразумно, – у меня в голове созрел целый план, для которого он мог быть мне очень полезным, и я стала благосклонно относиться к его ухаживанию. С некоторых пор мой муж стал подозревать, что если я еще не нашла себе любовника, то в этом не были виноваты! обстоятельства, а я сама, не желавшая найти его. Он перечислил мне всех мужчин, которые могли быть моими любовниками, которые, несомненно, были влюблены в меня без всякого результата и лишь по моей вине. К этому он прибавил следующее:

– Если ты будешь упорствовать, не желая удовлетворить мою фантазию, я не буду больше настаивать, но при первом встретившемся случае я обращусь к другой женщине, и ты можешь быть уверена, что я не встречу затруднения» Но я должен тебе заметить, что это может повести к неожиданным последствиям, которые могут не понравиться тебе.

Это было очень хитро придумано и произвело должный эффект.

Я не допускала и тени сомнения по поводу того, что могло случиться, если он попадет в руки женщины с таким характером, о котором он мечтает. С другой стороны, я могла вполне рассчитывать, что он приведет свою угрозу в исполнение.

Замечательно, что то, о чем он раньше едва осмеливался говорить, о чем позже стал умолять как о жертве с моей стороны, мало-помалу с годами обратилось в «долг». Может быть, он и до сих пор смотрел на это как на жертву, но жертву, исходящую из долга, от которой ни одна добросовестная жена и мать не имеет права отказываться, если она дорожит счастьем мужа и спокойствием семейной жизни.

Я так часто слышала это, что с течением времени сама стала видеть все в таком же освещении. Я все более и более привыкала к мысли, что положение было безвыходное, а если и был выход, то только тот, которым он угрожал мне и который сделал бы нас всех несчастными.

Я решилась поступить так, как он этого хотел. Своим партнером в этой игре я выбрала Александра Гросса.

Я предпочитала для этой роли простодушного молодого человека скорее, чем друга вроде Штауденгейма или старого развратника, как Сефер-паша. Гросс меня очень мало трогал, и даже после факта он останется в том же отдалении; кроме того, с ним можно будет очень просто и быстро покончить, а у него, как говорила Катерина в подобном случае, останется приятное воспоминание.

Во избежание какого-нибудь недоразумения я заметила Леопольду, что в Гроссе не было ничего, напоминающего «грека» из «Венеры в мехах», и он не должен ожидать, что тот сумеет сыграть такую сложную роль. Леопольд уверил меня, что знает это, но уже давно отказался от этой части программы; единственное, что он теперь желает, – это, чтобы я ему изменила.

– А затем? Когда я это исполню? Будешь ли ты удовлетворен и не потребуешь ли этого снова?

– Я тебе всегда говорил, что хотел бы испытать это только один раз… Подобная вещь не может повториться… ты сама должна понимать это…

Несмотря на все эти утверждения, я была убеждена, что моя жертва будет бесполезна, что не мне победить демоническую силу этого человека, но что она подавит всех нас.

* * *

Однажды, когда было не слишком жарко, Гроссы прислали за нами свой экипаж с приглашением провести у них день с детьми. В эту минуту Франци быстро подошла ко мне и потихоньку попросила меня отпустить детей вместе с моим мужем, а мы с ней переоденемся крестьянками и пойдем за ними пешком.

Франци мне очень нравилась; это был очаровательный и прекрасно воспитанный ребенок; в отсутствие матери она была восхитительной крошечной матерью для своих братьев и сестер и прелестной хозяйкой для нас. У нее было такое простое и чистое сердце, что в ее обществе я тоже чувствовала себя молоденькой девушкой.

Я с радостью согласилась с ее планом. Мортелла и жена пастуха уступили нам свои праздничные одежды, и вскоре две молодые и веселые крестьянки, неизвестные никому и возбуждавшие всеобщее любопытство, проходили по деревне.

Мы застали всех в саду. Они видели нас проходившими по длинной дорожке между земляничными грядами. Г-жа Гросс была недовольна, что кто-то беспокоит ее в саду в то время, когда она с друзьями, и послала к нам своего сына, чтобы велеть подождать ее во дворе.

Александр Гросс узнал нас только когда подошел совсем близко. Первое, что обратило на себя его внимание, это наши ноги; мы совершенно забыли об этой подробности. В восторге от нашего переодевания он захотел заинтриговать свою мать и, вместо того, чтобы вернуться, стал прогуливаться с нами по саду. Она встала и направилась к нам с целью дать нам урок учтивости. В продолжение нескольких минут удавалось избегать ее, и только когда она, покраснев от гнева, велела нас остановиться, мы подошли к ней. Тогда она повела нас с собой, и все, от мала до велика, разразились веселым смехом от удивления и восторга.

Леопольд вечно преследуя одну и ту же мысль, предложил бег взапуски. Александр должен был стоять у цели и извещать о прибытии скорохода хлопаньем в ладоши.