И-2 (СИ) - Михайлов Дем

Абы как законсервированное и медленно затопляемое безымянное убежище простояло в запустении несколько лет, прежде чем здесь снова появились те, кто называл себя то ли не продавшимися, то ли не смирившимися, то ли независимыми молодыми сурверами.

Они довершили начатое. И они не поддались на уговоры перейти во Франциск II, гордо заявив, что пусть те, кто продался и дальше спят на мягких пуховых постелях, а они предпочитают выживать самостоятельно.

Всего их было почти семь сотен. Взрослые среднего возраста, немало детей, небольшой процент стариков.

Заселение, причем спешное, с покиданием расположенных выше жилищ, что окружали собой павильон с платформой подъемника, произошло неожиданно — когда разом вдруг «умерли» все вещательные каналы, когда перестали отзываться спутники, а в расположенном относительно недалеко мегаполисе вспыхнули пожары, а затем зазвучали частые выстрелы. Следом то же самое повторилось в другом городе — будущие сурверы наблюдали за этим с помощью дронов. Но вскоре они переместили дроны в другое место — туда, где, несмотря на кислотный убийственной силы ливень вдруг полыхнули жарким огнем больные шипящие джунгли. Вспухший над землей огненный вал покатился прямиком на временное селение сурверов, и они поняли — вот оно. Пришел тот самый давным-давно ожидаемые Апокалипсис.

Его ждали трезвые, о нем пренебрежительно отзывались пьяные, его призывали безумные — и Апокалипсис пришел.

Так во всяком случае они решили тогда. Кто из менее осторожных призывал не торопиться. Есть еще время выждать, есть время оглядеться, ни к чему спешить под землю. Но во время поднявшейся паники их никто не стал слушать.

Через семь часов спешных сборов подъемник опустился последний раз, шлюзы были заперты, двери заблокированы, на постах встали компетентные люди с оружием, спрятавшиеся сурверы с жадностью приникли к экранам. Часть каналов связи еще работала — и вскоре они убедились, что спрятались не зря.

Наступил настоящий Судный День.

Во множестве мест планету накрыли пожары, где-то землетрясения, редкие оставшиеся острова скрылись под ударами цунами. Целые кварталы городов провалились под землю, поднявшиеся высоко в воздух и растянувшиеся на десятки километров траурные серые полотнища дымов и пыли реяли над планетой. Медленно и беззвучно падали в океаны и на землю летающие острова, а под ними взрывались или просто разрушались редкие АЭС.

Мир умирал… умирал прямо у них на глазах.

А они наблюдали за происходящим с помощью один за другим тухнущих экранов.

Кто-то из сурверов молчал, кто-то изрыгал ругательства, кто-то плакал навзрыд, совершая тризну над наконец-то умершим миром, чья агония слишком уж затянулась. А кто-то из молодых сурверов, сбившись в группки, улыбался, тихо бормоча, вслух высказывая друг дружке свои неумелые юношеские мечтания.

О том, как они чуть повзрослеют и покинут убежище, тяжело шагая в защитных боевых костюмах. Как там, в знойных постапокалиптичных пустошах, они будут меткими выстрелами уничтожать мутантов, как любая из чудом выживших тамошних полуголых красоток с радостью бухнется на коленки и тут же отсосет каждому всего за глоток чистой незараженной воды. Как они, бесстрашные и почти бессмертные, будут исследовать полуразрушенные города, бродя по опустевшим квартирам, рассматривая чужие фотографии, заглядывая в пустые глазницы пыльных черепов и оплывшие от пожаров лица кукол… Над их головами будут трепетать на ветру рваные полотнища флагов уже несуществующих стран. Они, сидя в надежных машинах, будут нестись по автобанам, сшибая со своего пути забитые костями ржавые легковушки… Они поимеют этот умерший мир и спляшут на его трупе! А когда им надоест веселиться, она возродят планету! Первым делом они бережно принесут в геройских ладонях ими лично выращенный зеленый росток и посадят на вершине серого бархана… Так благодаря им мир родится заново… И на пике его оргазмического возрождения они встретят первый чистый восход, салютуя ему бутылками с самогоном, разбавленным антирадом! Вот как все будет!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мир умирал. Молодежь мечтала.

Мир содрогался и давился вулканической рвотой. А парни прикрывали ладонями вздутые ширинки и закатывали глаза от перевозбуждения.

На следующий день все они захотели по дробовику, что стал фаллическим символом для каждого моложе тридцатника. Они уже рвались наружу — туда, где их ждали чумазые от похоронной копоти сисястые красотки в рваных футболках и все еще белоснежных трусиках.

Все их мечты обратились в прах.

Никто из их поколения не вышел наружу ни разу. Они повзрослели, прожили свои жизни, состарились и умерли в стальном чреве Хуракана.

Так случилось по очень простой причине — спустя сутки после того, как они убрались в Убежище, названное ими по имени древнего бога майя, выжженную пустошь над ними накрыла радиация, что смертельной подушкой опустилась на их головы. Уровень радиации был запредельный — независимые приборы не стали бы лгать. Страшные ветра разносились радиацию все дальше, заодно перемещая тысячи тонн легкой как прах мертвой почвы. Местность над ними стремительно менялась, столь же быстро выходили из строя приборы внешнего наблюдения. Вскоре исчезла связь с последним из спутников. Затем умолкли почти разом последние три радиоканала. А сетевое подключение сдохло задолго до них. Они оказались отрезаны от внешнего мира — но может это и к лучшему? К чему сохранять пуповину между живым ребенком и его мертвой матерью? Самое время отрезать, чтобы не слышать истошных воплей тех, кому не посчастливилось умереть быстро…

Так Хуракан был закрыт. Так Хуракан начал жить сам по себе.

И надо отдать предкам должное — они умели налаживать быт, умели выстраивать четкие цепочки вертикальной иерархии и горизонтальные линии социального равенства.

Пусть годы тянулись невыносимо медленно — особенно для первого поколения — но они тянулись безбедно. Еда, питье, медицина, условия проживания, развлечения — всего хватало.

Изредка убежище взбрыкивало, но… мелкие поломки и протечки не в счет, верно? Все это быстро устранялось, лужи вытирались, на полы опять наводился сухой глянец…

Если не брать всю эти досадные мелкие случаи в расчет, то можно уверенно заявить, что почти два века сурверы Хуракана жили счастливо. Тут сменялась власть, случались беспорядки и конфликты, было даже одно довольно крупное восстание… но это мелочи. Главное — убежище продолжало жить. Там наверху холод, смерть и тьма — а у них светло, тепло, а жизнь бьет ключом! Если бы не жесткий контроль за рождаемостью, они бы давно нарушили баланс. Но старшие этого не допускали. Всем с самого рождения разъяснялась важность контроля численности населения. Даже трехгодовалые детишки знали почему у них скорей всего никогда не будет братика или сестренки.

Если вспоминать самую большую проблему первых двухсот лет… то это будут чипы. Да. Чипы. Те, что в голове. Вернее те, что были в голове у каждого разумного современного человека, желающего иметь возможность наслаждаться всеми преимуществами технократической цивилизации.

В Хуракане не было технологий, что позволяли производить имплантацию мозговых чипов. Имелась медицинская установка для имплатнации чипов обычных — сугубо медицинского и идентификационного назначения. Но запихивать чипы в головы младенцев она не умела. Как над ней не колдовали, силясь заставить ее вскрыть череп хотя бы семилетки — для его же блага — установка не поддавалась. Она служит до сих пор. Каждый ребенок получает по несколько чипов в тело. Но не в мозг… и это большая беда. Но они нашли выход из положения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Каждый из рожденных и чуток проживших сурверов в день получения своего первого сурверского капитала обретал свою лучшую игрушку и одновременно важнейшее подспорье в жизни — сурвпад. СурвПДА. Наладонник. КПК. Его называли по-всякому, но как не назови — это архаичный компактный компьютер с сенсорным экраном, что всегда связан с информационной сетью убежища и с идентификационно-медицинскими чипами своих владельцев.