Имажинали - Сборник французской фэнтези

надеюсь, что смогу правильно использовать арбалет. Он такой тяжелый и громоздкий! Теперь я вспоминаю, почему не хотел брать его с собой, когда уезжал.

Шлем, напротив, истинное чудо. Те мелкие доработки, которым, по твоим словам, ты его подверг, значительно повысили его эффективность. Если бы я был им снаряжен по дороге к Стене Пана, Люциус ни за что бы не смог обратить против меня свой крик. Тогда дело давно оказалось бы решено.

Что касается этой куклы из коряги-плавника и ткани, то я прекрасно понимаю, что, связываясь с этим нечестивым и святотатственным предметом, я грешу перед Господом нашим Джизу; сколько раз мы подолгу разговаривали об этом! Но мое решение принято. Чтобы покарать брата и обелить честь нашей семьи, я готов на все, даже на то, чтобы рискнуть своей бессмертной душой, лишь бы это отдало Люциуса в мои руки.

Кто знает? Быть может, Бог, в своей бесконечной доброте, решит, что это малое зло для победы над гораздо бóльшим, и простит меня?

Прими мою всемерную благодарность, друг мой.

Твой близкий и преданный товарищ,

Р. ван Каспер.

* * *

Панам, 10 альтебря 1872 г.

Мой друг,

никогда еще я не был так счастлив черкнуть тебе весточку, как в этот миг. Ибо наконец те слова, которым, как я часто подумывал, никогда не прозвучать, я вывожу тебе в это прекрасное утро, когда все кругом кажется мне светлее.

Вот они: Люциуса больше нет.

Да, мой славный. Наконец-то, наконец-то я преуспел. Ах, как я могу тебе выразить свою радость?

Все случилось прошлой ночью. На Нотр-Дам-де-Плюро только-только пробил час Кота[29], когда эльф, этот Сильво Сильвен, прислал мне сообщение, что я должен приготовиться нынче вечером, в час Вздохов.

В назначенное время он появился у стойки «Подворья» и послал за мной. Предупрежденный посыльным, я немедленно покинул свой номер и нашел его… в баре гостиницы, с бокалом абсента в руке! Я почувствовал, как во мне поднимается один из этих жесточайших приступов гнева, и мне стоило больших усилий подавить его. Ах, я подумал о тебе в тот момент, о тебе и о романтическом мифе, который ты создал в своем воображении вокруг этих лесных существ. Этот эльф, решил я, не стоит чернил в книгах, которые ты читаешь о них! Пьянчуга, непросыхающий алкоголик! Мы холодно поприветствовали друг друга легким движением подбородков.

— Я нашел его, — объявил он, заказывая еще один бокал.

— Где вы его нашли?

— Рядом.

— Где?

— На улице Сатиров, это в двух шагах отсюда.

Я знаю эту улицу, потому что часто ходил ею по пути на Центральный почтамт. В некотором роде, я этим обязан тебе…

— Я немедленно отведу вас туда, — бесстрастно добавил эльф.

Он поигрывал своим волшебно зеленым бокалом, давая мне понять, что желает сначала допить его. Понятно, я счел это совершенно неуместным и чрезвычайно пагубным. Разрушительное воздействие алкоголя могло подорвать его и без того весьма сомнительные способности, о чем я ему сообщил в следующих выражениях:

— Я бы вас настоятельно просил допить вашу бутылку и проводить меня к брату, пока вы еще в состоянии ходить. Мне нельзя терять времени, и тем более — на то, чтобы глядеть, как вы гробите те немногие остатки соображения, которыми вроде бы обладаете.

— Я пью, чтобы набраться храбрости.

— Храбрости?

— Выдать вам вашего брата.

— Не понимаю.

— Допустим, я поделюсь с ним кое-какой историей. Нет, не тревожьтесь, я с ним даже не разговаривал… Моя точка зрения шире. Я предпочитаю выступать в защиту всевозможных изгнанников.

Никто из тех, кто меня знает, полагаю, не назовет меня наивным. Кроме того, сначала я и сам было подумал о притворном сопротивлении, о своего рода шантаже, чтобы вздуть цену, которую он потребует за свои услуги. Но — и я должен признаться, что меня это тронуло, — его оливковое лицо в тот момент выражало искреннюю печаль. Этот эльф страдает, друг мой. От внутреннего зла, именуемого меланхолией. Мне знакомо оно, это зло. Оно поселяется глубоко внутри вас, ядовитым шипом в ваших потрохах. И кое для кого, кому запретили возвращаться, оно неизлечимо.

Надо думать, именно оттого меня и подтолкнуло спросить:

— Как давно вы покинули свой лес?

— Уже не помню, — солгал он. — Двадцать… Тридцать лет… Я больше не считаю.

Он осушил третий бокал.

— Я понимаю, — прошептал я. Господи, тридцать лет!

В моем сознании пронеслись вечера в долине, ледяная вода горных ручьев, стада, взбирающиеся на пастбища в хорошие деньки, запах сосен, цвет нашего летнего солнца… И некоторые из этих мыслей, без сомнения, пропечатались у меня на лбу, в глазах, потому что эльф уставился на меня с новым выражением.

— А вы? — спросил он.

— Я? Три года, всего лишь.

Но подумал: три года — уже, и он услышал это. Вам это покажется странным, но каким-то образом мы с эльфом поняли друг друга. На какое-то мгновение. Но это длилось недолго.

— Приступим… — вздохнул он с едва заметной улыбкой. — Теперь все сказано, и мы, в некотором роде, среди своих… Не будем больше тратить ваше время. В конце концов, время — действительно деньги.

Мы вернулись к делу.

— Сколько? — спросил я.

— Двадцать ливров.

— Договорились.

Он чуть не поперхнулся, настолько был удивлен, что я не торгуюсь. Я потянулся за своим большим бумажником, достал четыре пятерки и положил их одну за другой на стойку перед ним. Его глаза чуть не выскочили из орбит, и я подумал, что он искусает губы до крови. Ах, Джизу, в каких жалких он был обстоятельствах, никакого сомнения… Думается, он никогда в жизни не видел столько денег. И, конечно, сожалел, что не запросил больше с самого начала.

— Мне нужно еще раз на минутку зайти в свою комнату, — сказал я. — Будьте готовы, когда я спущусь.

Он кивнул, и я поспешил наверх, чтобы экипироваться. Я надел свой плащ с пелериной, под которым кое-как спрятал арбалет и шлем, а куклу сунул в один из карманов. Заодно я взял два отцовских «Аммета». Это дуэльные пистолеты, правда, довольно устаревшие, но лучших я не знаю.

Когда я вернулся в бар, эльф допивал очередной бокал абсента.

— Теперь идемте. Боюсь, мой брат нас не станет дожидаться. Если он исчезнет…

— Это не грозит. В настоящий момент он крайне занят игрой в тонк без потолка ставки. Значит, если я правильно разобрался в характере, он не собирается никуда трогаться.

Трудно было не узнать неумеренного пристрастия Люциуса к азартным играм, а также его полного отсутствия ограничителей. Эльф не