ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС – ВЗГЛЯД ОЧЕВИДЦА ИЗНУТРИ - Сергей Баландин

На самом же деле ничего не может быть более абсурдного, чем обвинять «левого» сиониста в каком-либо заговоре или подрывной деятельности. Сионизм как раз осуществлял именно ту политику, которую испокон веков поддерживали коммунисты – политику национальной независимости и рабочей солидарности. Советская клика совершила самую настоящую классовую измену, предав подлинно демократический народный Израиль, в массе своей социалистически ориентированный, своим империалистическим интересам, разыгрывая крапленые карты крайне реакционных исламских тоталитарных режимов.

Конечно, нет ничего общего между характеристикой сионизма Иванова и того же Свешникова, однако между ними есть определенная психологическая зависимость. Так, в Послесловии к книге Нормана Кона «Благословение на геноцид» врач-психиатр Д. А. Черняховский пишет: «Тенденциозное освещение истории создания Израиля и арабо-израильского конфликта способствовало созданию неверного представления об исключительной агрессивности, жестокости и вероломстве населяющих Израиль евреев. Естественно, что такого рода представления должны были быть перенесены на советских евреев. Что касается антисионистской пропаганды, то объектом ее был не реальный сионист, то есть сторонник переселения евреев в Израиль, а мифологизированный член тайного еврейского сообщества, цель которого вносить смуту и разлад в жизнь других народов».

Нашлись даже теоретики лжесионизма, утверждающие, что-де сионисты планировали поначалу создать еврейское государство в России, так как там больше всего евреев. Вот уж чего не слышал – о России, был план у Герцля относительно Аргентины – это да, на Сионистском конгрессе говорили об Уганде – факт, но именно российские евреи настояли на Палестине. А почему российские? Да потому, что ни в одной другой стране, даже в антисемитской Германии, евреи так не стремились к эмиграции, как в России. Увы, не заслужила Россия чести быть желанной в глазах евреев, а мания преследования ее некоторых сынов происходит от комплекса неполноценности. Может быть, где-то в глубине души русские и мечтают, чтобы их кто-нибудь покорил и навел, наконец, порядок, но Россия непобедима как тот Неуловимый Джо, который неуловим и непобедим известно почему (потому что он, пардон, на фиг никому не нужен).

«Кащей Бессмертный говорит Бабе Яге: «Чего ты по ночам в своей избушке вопишь: «Насилуют! Насилуют!»? Кому ты, старая нужна?

– А что, уж и помечтать нельзя?»

Впрочем, извращенное толкование сионизма имеет место не только у советских официальных идеологов и у современных российских национал-патриотов. Встречаем мы его и у ряда западных авторов. Так, например, «Талмудический сионизм», о котором пишет Дуглас Рид в книге «Спор о Сионе», это настоящий нонсенс. Ведь здесь в Израиле каждый знает, что в устах талмудиста-ортодокса слово «сионист» - ругательство.

Коммунисты же всегда отрицали за евреями не только какие-либо специфические расовые особенности, но и не признавали их как нацию, а лишь как общее название для очень многих, разбросанных по всему свету народностей и этнических общин. И до определенного момента такая оценка абсолютно верна, но сионизм дал несколько иной ответ и коммунистам и нацистам и истории: «Ну и что с того? да, евреи как единая нация были рассеяны и потеряли культурную и этническую целостность, – как бы говорят они, – но мы их вновь соберем и сделаем из них новый Израиль – народ и нацию в полном смысле слова, объединенную своей страной, своим языком, своей судьбой», и такая нация – израильский народ – стала реальностью.

Является ли сионизм путем решения еврейского вопроса?

Возможно, я сейчас скажу несколько непопулярную и неприятную мысль, даже может быть и неправильную, но она не уходит из моей головы, поэтому лучше ее сказать и дать кому-нибудь повод меня опровергнуть (дай Бог, чтобы в данном случае я ошибался), нежели таить ее в себе. Однажды, наблюдая поведение учащихся ешив, я невольно сравнил их со школьниками-евреями, каких я знал по России. С виду, вроде бы, тот же генетический материал, хотя выражения лиц каких-то дегенератов, как будто детишки получили психическую травму: постоянная идиотская улыбочка и открытый рот. Впрочем, все они счастливы, ибо находятся в кругу себе подобных, такая улыбочка и тупой взгляд здесь ценятся, никто не высмеет открытый рот и текущие слюни.

Если в российских школах еврейский ребенок выделялся из общей массы своим умом, воспитанностью, то в израильских ешивах уже давно никто не выделяется, а если бы и выделялся, то никогда бы не избавился от насмешек и издевательств своих товарищей. И бесполезно было бы спрашивать эту толпу: чем вам не нравится этот мальчик, что вы хотите от него? – Ответа, кроме идиотского хихиканья, не услышите. Более того, я уверен, что с этими людьми исключен всякий диалог, ибо, чтобы ответить хотя бы на самый элементарный вопрос, нужно применить хоть какое-то усилие собственной мысли, но раввины этого допустить никак не могут. Если сегодня их ученики задумаются, чем им не нравится конкретный человек, то завтра они могут задать себе вопрос, почему они должны ненавидеть арабов, презирать гоев, какое, собственно, зло сделал им Иисус Христос. Тогда им в головы может прийти совершенно крамольная мысль, что нееврейский мир не так уж и плох, а в чем-то и во много раз лучше – это уже будет полная и окончательная катастрофа еврейства, а следовательно, и раввинского всевластия. Потому все и делается так, чтобы дети ничего не узнали о другом мире, чтобы у них не было никаких личных контактов с «другими», даже мальчиков с девочками. В результате происходит умственная деградация.

С другой стороны, когда нет за твоей спиной круговой поруки, нет стадного чувства, хочешь – не хочешь, а вынужден учиться, как себя вести, как разговаривать с иноверцами, с людьми иной ментальности и иного образа жизни. Именно такая ситуация и воспитала еврейский интеллект в диаспоре. Евреи испокон веков вызывали к себе разное отношение: кто-то их любил, кто-то не очень, но даже самые заклятые юдофобы всегда восхищались еврейским умом, более того, евреи всегда славились как хорошие дипломаты, умеющие когда надо войти в доверие и произвести приятное впечатление. Но вряд ли сейчас найдется такой юдофил, который скажет что-нибудь подобное о евреях израильских (сабрах), когда он их поближе узнает. (Само слово «сабра» [родившийся в Израиле], означает кактус [на иврите «цабр»] – аллегория колючего характера и дикого нрава).

Знаменитый еврейский ум – это не продукт особой высшей расы или харизмы Божественного благословения, это продукт галута, конвергенция множества культур в одном русле, аккумуляция энергии постоянной конкуренции и борьбы за существование. Галутный еврей знал как свою еврейскую культуру, так и культуру окружающего его народа, он мог сравнивать, а сравнивая, у него проявлялся интерес и к другим культурам. Эта широкая эрудированность, всеядность, полное отсутствие ксенофобии послужили поводом к преследованиям в сталинские времена как безродных космополитов. В ответ на эти абсурдные обвинения в космополитизме Григорий Померанц как-то написал: «Я не безродный космополит, я космополит многородный» (Философия идиота).

Теперь же, обретя свое государство, евреи постепенно теряют свою «многородность», ту общемировую духовную силу, которая питала их интеллекты. С другой стороны, у них не было достаточно долгого исторического срока для развития собственной национальной культуры. В течение всего двухтысячелетнего периода галута евреи практически не существовали как народ со своим внутренним делением на классы, социальным и культурным расслоением общества, с междоусобной борьбой различных сект и политических течений. Евреи зачастую сами представляли собой класс, живущий паразитически или в симбиозе внутри иных общественных организмов. Виноваты ли в этом евреи или нет, но такое положение лишало их собственных культурных корней, что, впрочем, их нисколько не беспокоило, пока идеалисты-сионисты рубежа XIX – XX веков под влиянием российских народнических идей, а также идей модных западных романтиков и немецких фелькиш не вздумали искусственно создавать специфическую еврейскую культуру. Вспомнили и о языке, но тут наткнулись на идиш, настолько к тому времени опошленный «естественной культурой» простонародья, что для еврейской интеллигенции даже упоминать о нем было то же самое, что для нас «ботать по фене». Герцль в своем «Еврейском государстве» даже написал такие слова: «Что же касается того жалкого и несчастного жаргона, которым мы теперь пользуемся; того проклятого языка, который мы приобрели, заключенные в наших смрадных гетто, то наши народные учителя, конечно, уже обратят все свое внимание и приложат все старания, чтобы изгнать его, а тем временем приобретет права гражданства и сделается главным языком тот, который мало по малу окажется самым полезным и общеупотребительным». Однако такого «общеупотребительного» не нашли и пришлось изобретать совершенно новый язык на основе древнееврейского, т. е. современный иврит. Но этот процесс оказался не столь простым и небезопасным для интеллектуального уровня народа, обреченного на сей смелый эксперимент. Ведь всякий язык проходит стадии развития параллельно с развитием культуры общества. Заставить народ говорить на языке двухтысячелетней давности, значит, заставить его мыслить категориями древнего рабовладельческого строя, что, впрочем, всегда мило сердцам приверженцев тоталитарных диктатур. За этот период не сформировалась ни классическая ивритская литература со своими традициями преемственности, ни система народных метафор и поговорок, а библейский язык, конечно, не соответствует духу нашего времени. Но эксперимент с ивритом, конечно, еще не закончился. Язык развивается, догоняет упущенное, но срок его существования пока еще слишком маленький (не более ста лет).