Моя жизнь - Марсель Райх-Раницкий

Уже через несколько дней после вступления вермахта в Варшаву СС издали распоряжение о том, что евреи отныне могли жить и находиться только в определенной части города. Таким образом, предписывалось создание гетто. Это возвращение к средневековью нельзя было утаить, но можно было официально замаскировать и приукрасить. Поэтому употребления слова «гетто» тщательно избегали — как в объявлениях, расклеивавшихся в виде плакатов, так и в газетах, оно ни разу не всплыло в переписке между различными немецкими ведомствами. То, что предполагалось создать, а потом и было создано, официально называлось «еврейским кварталом».

На протяжении трех дней евреям предписывалось переселиться в северные, большей частью отвратительные заброшенные кварталы Варшавы. В то же время жившие там неевреи должны были покинуть эти кварталы и также переселиться со всеми пожитками. Среди тех, кого это коснулось, как евреев, так и неевреев, началась паника, город пришел в возбуждение. Очевидно, СС вообще не осознавали последствий, вызванных этим распоряжением.

В кварталах, предназначенных для евреев, находились фабрики и другие предприятия, принадлежавшие неевреям. Что должно было произойти с ними? Те, от кого зависели судьбы крупнейшей еврейской общины Европы, и понятия не имели о том, что современный крупный город является сложным образованием, из которого нельзя без последствий вырвать и изолировать целые кварталы. То, чего они хотели, не поддавалось быстрому осуществлению. Руководство СС оказалось вынужденным отменить распоряжение о создании гетто.

Оккупационные власти публично осрамились, но евреям не пришлось вздохнуть: было ясно, что немецкие ведомства не собираются отказываться от своего плана. Дело только отложили, и не приходилось сомневаться в том, что они жестоко отомстят за свое ошибочное решение — разумеется, евреям.

Как могло состояться это очевидно импровизированное и компрометировавшее немецких властителей распоряжение? Ответ очень прост: служившие в Варшаве руководители СС, наделенные большими полномочиями, были людьми с убогим образованием, о чем свидетельствуют хотя бы их письма и заметки. Часто на этих должностях находились простые унтер-офицеры, но если временами попадались и офицеры, то в звании, соответствовавшем лейтенанту или обер-лейтенанту вермахта, которые, как правило, во время своей службы в Варшаве не повышались.

Итак, сначала в Варшаве не было гетто. Тем более уместным показалось СС и многочисленным немецким инстанциям возможно скорее обособить и унизить евреев другими способами. С 1 декабря 1939 года всем евреям старше десяти лет — в дистрикте Варшава возрастная граница составляла двенадцать лет — предписывалось носить на правой руке белую повязку шириной не менее десяти сантиметров с голубой звездой Давида. Многим варшавянам, немцам или полякам, испытывавшим потребность нападать на евреев на улицах, этот знак пришелся как нельзя кстати, и они поняли его правильно. Евреи объявлялись вне закона.

Если еврей попадался навстречу немцу в форме, он должен был сразу же уступить ему дорогу. Распоряжение на этот счет было недвусмысленным. Напротив, остался невыясненным вопрос о том, как должен был вести себя еврей, видя немца, — например, приветствовать ли его немецким приветствием. Однажды я этого не сделал, и сразу же меня избил немецкий солдат, который был не старше, чем я. В другой раз, чтобы избежать грозившего наказания, я подчеркнуто поприветствовал солдата, что, кстати, не составило для меня никакого труда, — я привык к этому в школьные годы в Берлине. Но юный представитель народа господ в ярости заорал: «Что ты, мой товарищ, что ли, что приветствуешь меня?» — и изо всей силы ударил меня.

Сразу же были введены помеченные особым образом продовольственные карточки для евреев. Нормы выдачи по ним устанавливались гораздо меньшие, чем для нееврейского населения, а последствия оказались предвиденными и запланированными. Недоедание и резкое ухудшение здоровья большинства евреев не заставили себя ждать. Мыло выдавалось скудными порциями, и к тому же в нем было много серого песка. Тот, кто мылся им, становился грязнее, чем прежде.

Одной из многочисленных акций, направленных на последовательное обособление евреев, была специальная перепись населения. Каждому еврею надлежало заполнить очень длинную и подробную анкету. Почему немецким властям требовалась точная информация — не только о месте и дате рождения, но и о владении иностранными языками и образовании, о прохождении военной службы и профессиональной карьере?

На вопросы о цели этого обследования следовал краткий ответ «таков порядок», ответ не особенно убедительный, ибо соблюдения этого порядка желали только от евреев. Поэтому опасались худшего — и в виде исключения необоснованно. Хотя гигантская акция стоила евреям больших усилий и денег, но никому не причинила вреда. Как вскоре выяснилось, перепись населения оказалась совершенно излишним делом. У немецких властей не было ни времени, ни настроения анализировать ее результаты. Да и зачем? Чтобы убивать евреев, им не надо было знать ни их имена, ни их возраст, ни профессию, ни уровень образования, как и всю остальную информацию, которую приходилось указывать в анкетах.

Правда, для меня все это оказалось важно и имело серьезные последствия. Это обследование в Варшаве, как и в других городах генерал-губернаторства, надлежало провести еврейской религиозной общине. Чтобы стало ясно, что теперь речь идет не только о конфессиональном институте, она была переименована немецкими властями и называлась «Совет старейшин евреев», а вскоре, что звучало гораздо более презрительно, «Юденрат» — «Еврейский совет». Для проведения переписи, занявшей около двух недель, потребовались сотни конторских служащих, в том числе и владевших немецким языком. Я последовал совету знакомых и подал заявление о приеме на работу, хотя и без особой надежды, тем более что заявление подали многие безработные, а я был очень молод. Тем не менее я отправился туда, где решался вопрос о трудоустройстве, и стоял среди многочисленных кандидатов в большом зале здания общины. Тех, кто заявляли, что сильны в немецком, посылали к проверяющему. Моя проверка длилась не более минуты — меня приняли, но только на две недели.

Несколько позже, однако, моя работа стала постоянной. «Юденрат» принял меня на службу для ведения корреспонденции на немецком языке. Перед «Юденратом» стояли две основные задачи. Ему надлежало управлять еврейским кварталом, из которого несколькими месяцами позже возникло изолированное Варшавское гетто. Он был, следовательно, своего рода магистратом необычного большого города и должен был максимально быстро создать необходимые коммунальные учреждения. Вторая задача заключалась в том, чтобы представлять евреев с их самыми разными проблемами перед властями, прежде всего перед немецкими, а также и перед польскими.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});