Мороженое со вкусом чили (СИ) - Черника Лера

— Знаешь, наверно, оно и к лучшему, что я съезжаю. Я благодарна за все, что ты сделал, но теперь думаю, нам пора проститься. Иначе мы совершим самую страшную ошибку в жизни.

— То есть ты совершишь, так? — он недовольно поджал губы.

— Это твой вывод.

Вчера во время ссоры, он сказал, что мои мысли, подозрения — глупые. Что нет почвы. Я слишком загоняюсь над тем, чего нет. Мою душу вывернули наизнанку и растоптали. Запираясь в ванной, сползла по двери и плакала, растянувшись на плитке. Больно услышать от человека, которому доверяешь такие неприятные слова. С самого детства, приходилось слышать от других, что все мои проблемы надуманные, вздорные, бестолковые. Тогда зачем кому-то рассказывать о том, что гложет сердце, если на самом деле никому нет дела? Громов разозлился. Я всегда видела его спокойным и нежным со мной, а тут сорвался. Для меня это было неожиданностью. Он, итак, ничего не рассказывает, а тут словно стал другим человеком. Я не знала, что в тот момент происходило у него в голове, но осадок остался. Просматривая фильмы или читая книги, у многих пар возникают ситуации непонимания и притирки. Но если что-то тревожит одного из них, то почему тогда человек не может поделиться, а решает сорваться на того, кто не виноват в том, что происходит. И сейчас своим поведением, он натолкнул меня на отторжение. Не поговорил, а просто решил закончить разговор между мной и Фроловым. Я не понимала, что сделала ему. Не понимала, почему в последнее время, он постоянно злился после телефонных разговоров. При ребенке, Макс вновь вернулся, словно ему захотелось отвлечься, а потом все повторилось. Я почувствовала себя маленькой боксерской грушей, по которой можно бить. А спрашивая его в чем дело, все время отмалчивался или махал рукой. Мог молча уйти покурить или замкнуться, занимаясь своими делами, в которые опять же меня не посвящал. Наш скандал многое прояснил. И видимо я не та, кто должен быть рядом с ним. Кто должен идти бок о бок. То, что между нами произошло и наш общий символ на руках, словно испарялись. Когда мы успели встать у края? Когда мы решили упасть в пропасть?

У меня зазвонил мобильный. На экране дисплея светилась фотография Вики. Мигом нажала на зеленую трубку и пискнула:

— Вика?

— С-о-о-н-я-я… — вялый и хрипловатый ответ Покровской заставил меня сесть на пол и начать плакать.

— Господи. Вика…Вика….

— Привет…Кажется, я в дерьме, да? — усмешка на ее губах.

— Я сейчас приеду к тебе, слышишь?! Уже лечу…

— Мне сказали отдыхать, но я больше не могу, — сипло от сухости во рту рассмеялась она.

— Дождись меня, хорошо? — бубнила в трубку, поспешно вытирая слезы.

— А мне есть куда деваться? Ты можешь заехать ко мне на квартиру и привезти вещи?

— Конечно…Я все сделаю…

— Спасибо, Сонь. Ко мне пришли на осмотр. Я тут всех врачей перепугала внезапным пробуждением. Жду тебя.

Звонок сбросился. Я сидела, прислонившись коленями к полу и плакала от счастья. От того, что она пришла в себя. От того, что не буду вновь одинокой. Боль резанула сердце. Страх. Он овладел мною. Стоит ли нам закончить отношения и есть ли у нас вообще будущее? Может, он получил свое и тем самым захотел от меня избавиться, как от ненужной игрушки?

— Соня? — Громов все это время стоял рядом.

Черт. Он видел мои слезы. Нет. Этому больше не бывать. Я быстро вытерла капли с лица и встала.

— Не знала, что ты все еще здесь.

— Вика очнулась?

— Да. Я сейчас поеду к ней. — Смотря в одну точку безразлично говорила я.

— Тебя подвезти? — он сделал шаг навстречу.

— Нет. Я сама доеду. Вечером заберу вещи, — с этими словами вылетела из актового зала, собирая вновь себя по кусочкам.

— Соня! — окликнул Макс, идя за мной. — Соня, постой!

— Что? — развернулась к нему и чуть не упала, когда мы столкнулись.

— Почему ты хочешь закончить наши отношения? — глухо спросил, смотря на меня.

— Потому что ты ничего не рассказываешь о себе, Макс. Ты не пускаешь меня в свое прошлое и настоящее. Давай честно. Что я знаю о тебе? Те мелкие крупицы, которые ты сам рассказываешь? Или хочешь, чтобы я знала только это? Потому что так удобнее для тебя? В последнее время, ты сам не свой. Я не понимаю, что с тобой происходит. У нас был прекрасный день перед тем, как ты поговорил по телефону в машине, а потом тебя будто подменили. Вчера ты ни с того ни с сего накричал на меня, хотя я просто делилась своими внутренними проблемами. Ведь, именно так, ты говорил мне всегда. Что мои проблемы — это твои проблемы. Так как бы ты чувствовал себя на моем месте, если бы я все время отнекивалась и убегала от объяснений? Тогда, у детской площадки ты защищал Фролова. И сегодня, из-за того, что я хотела помочь и просто его спросила, ты послушал его. Да, я понимаю, что мнение у каждого человека — свое. И не любой может согласиться с твоей позицией, но ты не смог со мной поговорить в спокойной обстановке. Ты мог бы сказать ему, обычное «Хорошо», а потом мы бы обсудили ситуацию, но нет. Знаешь, я почувствовала себя дурой. Ты выставил меня глупой девушкой с паранойей и идиотским беспокойством. Так, почему же, Громов?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я же сказал тебе, что расскажу, но позже.

— Макс, я открылась для тебя. Доверилась тебе. А ты? Ты готов довериться мне?

— Я, итак, доверяю тебе. И обещание сдержу, поверь… — его рука зависла в воздухе, потянувшись к моим волосам.

— Когда-то ты обещал не делать мне больно. Но не сдержал этого обещания. Так, как я могу тебе верить?

— Ты бежишь, Соня. Убегаешь от трудностей. Я понимаю, тебе страшно, но…

— Нет, Громов. Это ты создал трудности, и своей замкнутостью поставил, между нами, стену. Чтобы я не спрашивала, ты либо молчишь, либо говоришь мне потом. Намекаешь на какие-то секреты, что-то обсуждаешь с другими по телефону, после чего становишься неуправляемым, узнаешь странными способами любую информацию. Всегда пытаешься помочь другим. Но почему же ты не можешь помочь себе сам и открыться? Дай мне знать, когда у тебя наступит это время, Макс. Я не хочу снова испытать того давления, от которого недавно сбежала. Мне всегда было сложно сходиться с людьми, но ты так искусно показывал мне свою симпатию, давал мне искру заново поверить в себя, что я не какое-то пустое место в этом мире. Мы сделали это, — указала на пленку, где заживала татуировка. — Потом я позволила тебе самое откровенное с моими то страхами, но что-то между нами сломалось. Думаю, нам лучше побыть раздельно, пока ты сам не определишься чего ты хочешь….

Отойдя от него со слезами на глазах, я повернулась обратно и удалилась прочь из Университета. Прочь от всего. К той, кто всегда был рядом. К Вике. Единственной подруге, которая никогда меня не обманывала.

***

Около получаса я не отпускала ее из объятий. Плакала ей в плечо и говорила, как она меня напугала. Покровская гладила меня по волосам слабой рукой и слабо улыбалась над моими приливами чувств.

— Ну, перестань. Я жива и все хорошо, — проворчала Вика и отлепила меня от себя.

— Вик, кто это сделал с тобой? — вытирая нос рукавом кофты подняла заплаканные глаза.

— Я не помню, — хмуро ответила, напрягая лоб.

— Совсем?

— Ага. Последнее, что у меня есть, как я вам показывала кадр танца.

— Кстати, об этом, — вздрогнула от постороннего голоса в плате.

— Покровская? — запыхавшийся и встревоженный Игорь, смущенно чесал затылок, держа в руках букет цветов.

— Фролов? — удивленно выгнув бровь, Вика оглядела его с головы до ног и перевела вопросительный взгляд на меня.

Я осеклась и сделала вид, что тут совершенно не при чем.

— Пойду схожу за напитками, ладно? Вам стоит поговорить.

Встав с кровати, прошла мимо Фролова, остановившись рядом на секунду. Мы переглянулись. В его взгляде что-то промелькнуло, будто он понял, что у меня что-то случилось. Я быстро ретировалась в общий коридор больницы. Ожидая конца их разговора, подошла к постовой медсестре и узнала о самочувствии Вики. Та, сообщила мне, что провалы в памяти частое явление и что она вернется, когда придет время. Я присела на кожаный диванчик. Напротив сел дедушка и дрожащими руками доставал из пакета детские рисунки. Мельком оглядев, вернулась к изучению пейзажа за окном. Грозовые тучи нависали над городом. Темно-серые, почти черные. Где-то мелькнула молния и по улице прошелся гром. Огромные капли застучали по подоконнику с той стороны и оставляли свои слезы на стекле. Моя душа тоже плакала. Я настолько утонула в отношениях с Громовым и в нем самом, что потеряла голову. У меня ничего не осталось. Ни дома, ни семьи. Дальше мне придется идти медленными шагами самой. Найти квартиру и вернуться на учебу. Отдать все подарки, что сделал Макс и не оставлять никаких упоминаний о нем. Попытаться его забыть. Невероятно тяжело, это не обращать внимания на него в Университете. Скорее всего, Покровская, будет общаться с ним как ни в чем небывало. И мне придется смириться. Резкий звук стукнувшей двери о стену заставил развернуться и удивленно посмотреть. Разгневанный Фролов вышел из палаты и двинулся к выходу, запихнув руки в джинсы. Я встала с дивана и подойдя, заглянула в палату.