Царь Давид - Петр Люкимсон

Суть послания Авенира ясна: он готов перейти на сторону Давида и употребить все свои связи и влияние в советах старейшин, чтобы собрать под его властью весь народ. В обмен Авенир рассчитывает получить достойное место при дворе Давида, но что именно это за место и все детали их будущего договора он предлагает обсудить при личной встрече. Чтобы Давид не заподозрил какого-либо подвоха, Авенир выразил готовность прийти в Хеврон, где он окажется целиком в его власти.

Предложение Авенира выглядело, безусловно, крайне заманчиво. Настолько заманчиво, что Давид, помня, что Авенир был его главным противником и ненавистником при дворе Саула, просто обязан был проверить, не таит ли оно в себе некую хитроумную ловушку. Давиду нужны были доказательства честности и серьезности намерений нового союзника, а потому он заявил, что готов встретиться с ним лишь после того, как Авенир выполнит одно «проверочное» условие:

«И сказал он (Давид. — П. Л.): хорошо, я заключу с тобою союз, только одной вещи потребую я от тебя: ты не увидишь лица моего, если не приведешь Михаль, дочь Шаула, когда придешь увидеться со мною» (II Сам. 3:13).

Смысл этого требования ясен: Мелхола была нужна Давиду как подтверждение родственной связи с Саулом, того, что он является не бывшим, а самым что ни на есть живым и настоящим зятем покойного царя, а потому имеет право претендовать на престол.

Но для этого Мелхола, разведенная с Давидом по повелению Саула, не должна была быть выкрадена или доставлена в Хеврон каким-либо другим сомнительным путем. Нет, она должна была вернуться к нему как законная жена на совершенно законных основаниях. А потому Давид направил Иевосфею официальное посольство с требованием вернуть ему Мелхолу — в задачу же Авениру вменялось убедить Иевосфея выполнить это требование, хотя последний не мог не понимать, что оно означает и к каким последствиям может привести.

Трудно сказать, к каким доводам прибег Авенир, чтобы добиться поставленной ему Давидом задачи. Не исключено, что он стал внушать Иевосфею идею о заключении мира с Давидом и возрождения единого Еврейского государства на основе дуумвирата, совместного правления двух царей, а возможно, и в самом деле искренне верил в необходимость и полезность такого шага — хотя бы в качестве временной меры. Но результат известен: Иевосфей принял это требование Давида. Причем доставить к нему Мелхолу он поручил Авениру, которому, таким образом, не надо было устраивать свою встречу с Давидом тайно — он являлся в Хеврон как личный посланник Иевосфея, прибывший с официальной миссией.

Как уже упоминалось выше, Саул, приравняв Давида к мертвым и объявив дочь вдовой, отдал ее замуж за Фалтия, сына Лаиша. Еврейский закон гласит, что если женщина, бывшая в браке с одним мужчиной, после развода принадлежала другому мужчине, она уже не может никогда принадлежать первому. Так как Давид принял назад Мелхолу, то комментаторы, не допускающие и мысли, что он мог преступить через этот закон, утверждают, что брак Фалтия с Мелхолой был формальным; между ними не было интимных отношений. Мидраш добавляет, что, ложась с Мелхолой в постель, Фалтий клал между ней и собою меч.

«Но отчего же тогда Фалтий плакал, когда от него уводили Мелхолу, и почему, продолжая рыдать, бежал за ней, пока Авенир не прогнал его?!» — с иронической усмешкой спрашивают те, кто не верит в эту несколько наивную версию.

«Да потому, — отвечают комментаторы, — что Фалтий по-настоящему полюбил Мелхолу. Но, полюбив, он так к ней и не притронулся!»

Однако сторонники версии, по которой Мелхола была вполне реальной, а не фиктивной женой Фалтия, в качестве контрдовода напоминают, что дочь Саула была нужна Давиду не как жена, а именно как некий символ. Не случайно свое требование к Иевосфею вернуть ему Мелхолу Давид подкрепляет напоминанием, что в свое время он уплатил за нее полную цену, потребованную ее отцом.

Потому-то, по версии «скептиков», обрисовываемая всего тремя короткими предложениями сцена возвращения Мелхолы к Давиду звучит столь трагично: она возвращается от мужчины, который самозабвенно любит ее, к нелюбящему и никогда не любившему; возвращается, чтобы стать до конца жизни затворницей и отвергнутой женой, чтобы до конца испить ту горькую чашу, которая, увы, и до нее, и после нее была суждена многим отвергнутым мужьями царицам.

Авенир же, явившись с Мелхолой в Хеврон, встречается с глазу на глаз с Давидом и сразу после этого разговора начинает стремительно действовать:

«И был у Авнера такой разговор со старейшинами Исраэля: и вчера, и третьего дня вы хотели, чтобы Давид был царем над вами. А теперь действуйте, ибо Господь сказал Давиду так: «Рукою Давида, раба Моего, Я спасу народ Мой, Исраэль, от руки филистимлян и от руки всех врагов его». То же говорил Авнер и вслух биньяминянам…» (II Сам. 3:17–19).

Будучи опытным дипломатом и политиком, Авенир начинает закулисные переговоры со старейшинами с напоминания о том, как они сами спорили с ним, стоит ли им поддержать сына Саула Иевосфея или пойти на поклон к Давиду в Хеврон, тем более что в народе многие предпочитали видеть царем именно Давида. И вот сейчас, переходил Авенир к делу, он вынужден признать, что они в своей мудрости были правы, а он заблуждался: Иевосфей не способен царствовать; он не в состоянии решить ни одной проблемы, стоящей перед народом, в то время как Давид — это и в самом деле избранник Божий, великий воитель, который принесет евреям мир и процветание.

Таким образом, Авенир представлял необходимость провозгласить Давида царем всего Израиля отнюдь не как следствие своей ссоры с Иевосфеем, а как возвращение к давнему решению самих старейшин, всю верность которого он осознал только сейчас. Особенно большие усилия для того, чтобы убедить поддержать затеянный им переворот, Авенир прилагал на переговорах со старейшинами колена Вениамина — ведь низложение Иевосфея, бывшего плотью от плоти этого колена, означало для них утрату многих привилегий, и значительная часть старейшин активно настаивала на том, что Иевосфей должен оставаться царем.

Разумеется, члены советов старейшин были не настолько глупы, чтобы поддаться на лесть Авенира и просто, без всяких оговорок, принять его предложение. Судя по всему, тайные переговоры между ними и Авениром шли долго. Главы колен обусловливали свое согласие провозгласить Давида царем целым рядом условий, главное из которых заключалось в том, что воцарение Давида отнюдь не будет означать, что его колено, колено Иуды, правит другими коленами — все колена будут признаваться равными, платить одни и те же налоги и в равной степени, без всяких привилегий, разделять свои обязанности по отношению к государству. Колено Вениамина в качестве гарантии выполнения этих условий потребовало также, чтобы столица будущего единого царства располагалась не в иудейском Хевроне, а размещалась бы на его территории — не важно, будет ли эта Гива, бывшая столица Саула, или какой-то другой город.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});