Carpe Jugulum. Хватай за горло! - Терри Пратчетт

Она бросила взгляд на стоявшую рядом высокую фигуру.

– ВЕЧЕР ДОБРЫЙ.

– А… опять ты.

– ЕЩЕ ОДИН ВЫБОР, ЕСМЕРАЛЬДА ВЕТРОВОСК.

– Между светом и тьмой? Все, знаешь ли, не так просто. Даже для тебя.

Смерть вздохнул.

– ДАЖЕ ДЛЯ МЕНЯ…

Который свет и которая тьма? Она была не готова к подобному развитию событий. Все было как-то не так. Она ожидала другой схватки. Чей свет? Чей это разум?

Глупый вопрос. Она – это всегда она, и никто больше.

Всегда знай это, всегда помни об этом…

Стало быть… свет за спиной, а впереди – тьма.

Ведьмы стоят между светом и тьмой… Еще одна ее любимая присказка.

– Я умираю?

– ДА.

– Я умру?

– ДА.

Матушка задумалась.

– Гм, кажется, я догадываюсь… С твоей точки зрения, все мы умираем и все мы умрем. Верно?

– ВЕРНО.

– Не больно-то ты мне помог, честно говоря.

– ИЗВИНИ. Я ДУМАЛ, ТЕБЕ НУЖНА ПРАВДА. ИЛИ ТЫ ОЖИДАЛА, ЧТО ТЕБЯ ВСТРЕТЯТ ЦВЕТАМИ И МОРОЖЕНЫМ?

– Ха…

Матушка знавала людей, которые почти умерли, но вернулись – благодаря точному удару кулаком по правильному месту или шлепку по спине, выталкивающему вредный кусок пищи, который попал не в то горло. Иногда эти люди рассказывали о том, что видели свет…

Именно туда она должна сейчас направиться. Но… что такое этот свет? Вход или выход?

Смерть щелкнул пальцами.

На песке перед ними возникла картинка, и матушка вдруг увидела себя, стоящую на коленях перед наковальней. Надо отдать должное, сцена получилась весьма драматичная. Матушке всегда была присуща некоторая театральность, хотя она никогда и никому в этом не признавалась. Но эта боль, передаваемая железу… Какой накал страстей! Правда, эффект был слегка подпорчен стоящим на другом конце наковальни чайником.

Смерть наклонился, зачерпнул горсть песка и выпрямился. Струйки песка бежали сквозь его пальцы.

– ДЕЛАЙ СВОЙ ВЫБОР, – сказал он. – Я ЗНАЮ, ТЫ УМЕЕШЬ ВЫБИРАТЬ.

– Может, дашь какой-нибудь совет? – спросила матушка.

– СДЕЛАЙ ПРАВИЛЬНЫЙ ВЫБОР.

Матушка повернулась лицом к ослепительному сиянию и закрыла глаза.

И сделала шаг назад.

Свет превратился в крошечную далекую точку и исчез.

Ее, как зыбучий песок, поглотила тьма, из которой не было выхода, там не было даже направления. Матушка двигалась, но не чувствовала, что двигается.

И не было звуков, кроме шороха песка в голове.

Как вдруг… голоса из ее тени!

– …Из-за тебя умирали те, кто мог бы еще жить…

Слова хлестали ее. Оставляли кровоточащие рубцы на сознании.

– Зато оставались жить те, кто мог умереть, – возразила она.

Тьма тянула ее за рукава.

– …Ты убивала…

– Нет. Я показывала путь.

– …Ха! Это только слова…

– Слова очень важны, – прошептала матушка в ночь.

– …Ты присвоила себе право судить…

– Я взяла на себя такую обязанность. И покорно выполняю ее.

– …Мне ведома каждая твоя нечестивая мысль…

– Знаю.

– …О таких мыслишках ты даже не рассказываешь никому, не смеешь…

– Знаю.

– …Ведомы все твои маленькие тайны…

– Знаю.

– …О том, как часто тебе хотелось обнять тьму…

– Да.

– …Чтобы получить от нее силу…

– Да.

– …Пади же в объятия тьмы…

– Нет.

– …Подчинись мне…

– Нет.

– …Лилит Ветровоск подчинилась. Алисон Ветровоск подчинилась…

– Этого никто так и не доказал!

– …Подчинись…

– Нет. Я знаю тебя. Я всегда тебя знала. Граф просто выпустил тебя, чтобы причинить мне страдания, но я всегда знала, что ты здесь. Я боролась с тобой каждый день своей жизни, и сегодня тебе не видать победы надо мной.

Она открыла глаза и вгляделась в темноту.

– Теперь я знаю, кто ты, Эсмеральда Ветровоск, – сказала матушка. – И я тебя больше не боюсь.

Последний лучик света вдруг исчез.

Матушка Ветровоск осталась висеть в темноте и висела так неизвестно сколько. Абсолютная пустота как будто поглотила время, поглотила пространство. Двигаться куда-то было бессмысленно, потому что понятия «куда-то» просто не стало.

Но по прошествии неизвестно какого времени внезапно раздались звуки, слабейшие шорохи на самой грани слышимости. И матушка пошла к ним.

Слова поднимались из тьмы, подобно маленьким золотым рыбкам.

Она упрямо шла вперед, ибо появилось хоть какое-то направление.

Лучики света складывались в звуки:

– …И молю тебя в сострадании твоем безграничном указать мне путь, что ведет к тебе…

Это были не те слова, которые обычно ассоциировались со светом. Слишком уж приземленно они звучали. Кроме того, у них было какое-то странное эхо, второй голос, сплетенный с первым, спаянный с каждым слогом…

– …О каком вообще сострадании речь? Дожил, на столб молюсь. Как глупо я, наверное, сейчас выгляжу…

А… один разум, разделенный на два. В мире куда больше агнесс, чем Агнесса может себе представить. Девушка просто дала своей второй половинке имя. Но, присваивая имя, вместе с тем ты даришь жизнь…

И рядом присутствовало еще что-то. Что-то маленькое, величиной с несколько фотонов. Оно блеснуло и сразу исчезло, как только матушка попыталась его рассмотреть. Тогда матушка сделала вид, будто отворачивается, а потом резко повернула голову обратно. Вот, опять. Крошечная искорка мелькнула и пропала.

Оно пряталось.

Песок закончился. Настало время.

Время узнать, кто она есть на самом деле.

Матушка Ветровоск открыла глаза, и стал свет.

Карета, заскрипев, остановилась. Вода яростно вскипала и бурлила вокруг ее колес.

Нянюшка выпрыгнула из кареты и пошлепала к Игорю, который стоял там, где должна была находиться дорога.

Но там, где должна была находиться дорога, пенились водяные потоки.

– Мы мочь поезжайт? – спросил Игорь.

– Наверное, – пожала плечами нянюшка. – Но ниже будет еще хуже, там дорогу могло совсем размыть. Мы всю зиму были отрезаны от равнин…

Она посмотрела в противоположную сторону. Дорога, петляя, уходила в горы. Да, там она была залита дождем, но проехать было можно.

– Какая ближайшая деревня в той стороне? – поинтересовалась она. – Чтоб был нормальный постоялый двор? Кажется, Утолежка?

– Йа. Утолежка.

– В такую погоду на своих двоих мы далеко не ушлепаем, – промолвила нянюшка. – Стало быть, едем в Утолежку.

Нянюшка забралась обратно в карету. Экипаж начал разворачиваться.

– Что, какие-то проблемы? – спросила Маграт. – Почему мы едем вверх по склону?

– Дорогу размыло, – ответила нянюшка.

– И мы едем в Убервальд?

– Да.

– Но там оборотни, вампиры и…

– Да, но не везде. На главной дороге мы будем в полной безопасности. Все равно у нас нет выбора.

– Думаю, ты права, – неохотно согласилась Маграт.

– Могло быть и хуже, – заметила нянюшка.

– Разве?

– Ну… в карете могли водиться змеи.

Агнесса смотрела на проносившийся перед глазами каменистый склон, потом опустила взгляд на распухшую от дождя, вспенившуюся реку.

Мир вдруг перевернулся – это Влад остановился прямо в воздухе. Агнесса почувствовала, как носки ее туфель царапнули воду.

– Да будет… легкость! – возвестил он. – Агнесса, тебе никогда не хотелось стать легче воздуха?

– У нас… у нас есть метлы… – едва переводя дыхание, пробормотала Агнесса.

Вся жизнь промелькнула перед ее глазами. «Ну и скукотища…» – не замедлила отозваться Пердита.

– Нелепые и громоздкие приспособления, – сказал он. – И разве они могут вот так!…

Склоны провала вдруг исчезли. Потом внизу исчез замок. Влетев в облако, Агнесса сразу промокла до нитки. А потом облака остались внизу, развернувшись под безмолвным, холодным светом луны, как серебристо-белое полотно.

Влада рядом не было. Взлет Агнессы замедлился, она раскинула руки, словно пытаясь схватиться за то, чего не было, и начала падать вниз…

И тут Влад снова появился, со смехом поймав ее за талию.

– …Ну что, могут?

Агнесса потеряла дар речи. Жизнь, мелькавшая перед глазами, встретилась с жизнью, которая мчалась в противоположном направлении, и дар речи мог вернуться только после того, как Агнесса определится, в каком времени все-таки находится.

– Считай, что ты еще ничего не видела, – сказал Влад.

Разрывая облака в клочья, они ринулись вперед.

Очень скоро облака растворились. И пусть они были бесплотными, как дым, но благодаря их присутствию, похожему на твердую землю, Агнесса чувствовала себя спокойнее. Однако облака исчезли, и внизу остались только залитые лунным светом долины.