Опасное наследство - Кен Фоллетт

– Вы изменили интерьер, тетушка, – сказал он, хотя это было видно и так.

– Все это из новой лавки Уильяма Морриса на Оксфорд-стрит, – поспешила объяснить Клементина. – Самая последняя мода.

– Ковер только заменить не мешало бы, а то он не совсем подходит по тону, – сказала Августа.

«Вечно ей что-то не нравится», – вспомнил Хью.

В гостиной уже собрались почти все Пиластеры. «Пришли посмотреть на меня, – подумал Хью. – Думали, что раз меня выгнали с позором, то им уже больше меня не увидеть». Ну что ж, они недооценили его, и он вернулся победителем. Теперь им волей-неволей придется изменить свое мнение.

Первым делом Хью обменялся рукопожатием со своим кузеном Эдвардом. Ему исполнилось двадцать девять лет, но выглядел он старше – располневший, с покрасневшим лицом.

– Значит, вернулся, – сказал Эдвард.

Он попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него получилась кривая усмешка. Хью его не винил. Кузенов постоянно сравнивали друг с другом, и успех Хью заставлял других обращать внимание на то, что Эдвард до сих пор ничего не добился.

Рядом с Эдвардом стоял Мики Миранда, по-прежнему красивый и безупречно одетый. Даже еще более лощеный и самоуверенный.

– Привет, Миранда! До сих пор работаешь в посольстве Кордовы?

– Я и есть посланник Кордовы, – довольно ответил Мики.

Хью почему-то это нисколько не удивило.

Увидев свою давнюю знакомую Рейчел Бодвин, он обрадовался.

– Здравствуй, Рейчел. Как поживаешь?

Девушкой Рейчел не была красивой, но сейчас она превращалась в симпатичную женщину. Да, у нее по-прежнему близко посаженные глаза и угловатые черты, но там, где раньше было совершенно плоско, намечались любопытные округлости.

– Чем занимаешься?

– Участвую в кампании по изменению законов относительно принадлежащей женщинам недвижимости, – ответила Рейчел, после чего ухмыльнулась и добавила: – К неудовольствию родителей, конечно же. Они бы предпочли, чтобы я была занята по-исками мужа.

Хью всегда нравились ее прямота и откровенность, но он боялся, что других мужчин они только отпугивают. Мужчинам нравятся слегка застенчивые и не слишком умные женщины.

Поддерживая разговор о пустяках, Хью задавался вопросом о том, по-прежнему ли Августа хочет их свести между собой. Если и есть такой мужчина, который способен заинтересовать Рейчел, так это Мики Миранда. Вот и сейчас она при первом же удобном случае постаралась втянуть в их разговор Мики. Хью никогда не понимал, что такого находят в нем девушки, а Рейчел и вовсе удивляла, ведь во всем остальном она была чересчур рассудительной. Но, похоже, даже она не могла устоять перед его загадочным очарованием.

Хью отошел от них и обменялся рукопожатием с Молодым Уильямом и его женой. Беатрис поприветствовала его довольно тепло, и Хью подумал, что она не настолько зависима от Августы, как остальные женщины семейства.

Их беседу прервал Хастед, подавший Хью конверт.

– Только что доставлено посыльным, – объяснил он.

В конверте лежала записка, написанная типичным секретарским почерком:

123, Пиккадилли

Западный Лондон

Вторник

Миссис Соломон Гринборн сочтет за честь, если вы примете ее приглашение отужинать у нее сегодня вечером.

Но ниже было добавлено знакомыми каракулями:

С приездом! Солли.

Хью улыбнулся, вспомнив своего приятеля. Солли всегда был воплощением добродушия и радости. Почему же Пиластеры не могут быть такими же добродушными даже между собой? Почему методисты выглядят такими хмурыми и напряженными по сравнению с евреями? Но, возможно, он просто ничего не знает о каких-нибудь неловких внутренних отношениях в семействе Гринборнов.

– Посыльный ждет ответа, мистер Хью, – напомнил ему Хастед.

– Передайте мои комплименты миссис Гринборн и сообщите, что я с радостью приеду к ним на ужин.

Поклонившись, Хастед удалился.

– О боже! – воскликнула Беатрис. – Вы ужинаете с Соломоном Гринборном? Как восхитительно!

Хью удивился.

– Вот уж не думал, что это может кого-то восхитить. Мы с Солли учились вместе в одной школе. Он приятный человек, это действительно так, но мне и в голову не приходило, что приглашение от него на ужин – это какая-то привилегия.

– А теперь привилегия, – сказала Беатрис.

– Жена Соломона – это просто чудо, – пояснил Уильям. – Миссис Гринборн обожает развлечения и устраивает самые лучшие обеды и ужины в Лондоне.

– Они входят в «кружок Мальборо» и друзья принца Уэльского, – с трепетом произнесла Беатрис.

Услыхав это, жених Клементины Гарри сказал едва ли не оскорбленным тоном:

– Не знаю даже, до чего может дойти английский свет, если наследник трона предпочитает христианам евреев.

– Вот как? – спросил Хью. – Я, по правде говоря, никогда не понимал, за что не любят евреев.

– Я лично терпеть их не могу, – сказал Гарри.

– Ну, раз вы намерены породниться с семейством банкиров, то вам волей-неволей придется часто видеться с евреями.

Гарри принял слегка обиженный вид.

– Августа и вовсе недолюбливает весь этот «кружок Мальборо», будь то евреи или не евреи, – сказал Уильям. – Очевидно, на ее взгляд, они недостаточно «высокоморальны».

– Бьюсь об заклад, что они еще ни разу не пригласили ее к себе на ужин, – сказал Хью.

Беатрис захихикала, а Уильям воскликнул:

– Конечно же, нет!

– Ну что ж, мне уже даже не терпится познакомиться с миссис Гринборн, – сказал Хью.

* * *

Пиккадилли была улицей дворцов. Холодным январским вечером, в восемь часов, на ней толклись дюжины экипажей и колясок. В свете газовых фонарей из них выходили мужчины с белыми галстуками-бабочками и во фраках и женщины в бархатных накидках с меховыми воротниками. Чуть поодаль, в тени, за ними наблюдали раскрашенные проститутки обоих полов.

Хью шел молча, задумавшись. Августа, как и прежде, относилась к нему враждебно. Он надеялся, что за то время, пока его не будет, она изменит свое отношение к нему, но этого не произо-шло. А поскольку она обладала решающим словом в семействе, то ее враждебность могла повлиять и на отношения к нему других членов семьи.

В банке ситуация была лучше. Дела требовали от партнеров и сотрудников более взвешенной оценки. Конечно, Августа попытается настоять на своем и в этой области, но на знакомой территории ему будет легче защищаться. Пусть она и умеет манипулировать людьми, но в банковских делах она совершенно не разбирается.

Если подводить баланс, то день заканчивался неплохо, и теперь можно было с удовольствием провести его остаток вместе с друзьями.

Когда Хью уезжал в Америку, Солли Гринборн жил с отцом Беном в огромном доме, выходящем на Грин-парк. Теперь у Солли был свой дом, чуть дальше по улице от дома отца и немногим меньше его. Через внушительные входные двери Хью прошел в холл с зеленым мраморным полом и остановился, чтобы полюбоваться экстравагантной черно-оранжевой мраморной лестницей. Должно быть, у миссис Гринборн было нечто общее с Августой Пиластер – скромность у обеих была явно не в чести.

В холле Хью встретили дворецкий и два лакея. Дворецкий взял у него шляпу и передал лакею; затем второй лакей проводил его вверх по лестнице. На площадке он заглянул через открытую дверь и увидел зал для танцев с полированным полом и высокими, закрытыми портьерами окнами. Лакей провел его в гостиную.

Хью не был экспертом по интерьеру, но сразу же узнал пышный стиль Людовика XVI. Потолок утопал в лепнине, панели на стенах были покрыты обоями с пасторальными мотивами, а столы с креслами стояли на тонких позолоченных ножках, которые, казалось, вот-вот подломятся. В оформлении господствовали желтый, оранжево-красный и зеленый цвета. Хью понимал, что строгие пуристы назвали бы этот стиль вульгарным, скрывая свою зависть под видом неодобрения безвкусицы, но на самом деле он был чувственным и страстным. Это было помещение, в котором очень богатые люди могли заниматься всем, чем пожелают.

В гостиной уже собирались гости. Они стояли вокруг столика с шампанским и курили сигары. Для Хью это было в новинку, он еще не видел, чтобы в гостиной курили. Солли поймал его взгляд и отошел от группы смеющихся мужчин.

– Пиластер, как здорово, что ты пришел! Ну, как ты?

Хью подумал, что за прошедшие годы Солли стал более открытым и общительным. Он был все таким же полным, с очками на носу; на его белом жилете уже красовалось пятно; но выглядел он еще более дружелюбным, чем обычно, и, как показалось Хью, гораздо более счастливым и довольным жизнью.

– Неплохо, спасибо, Гринборн! – ответил Хью.

– Я так и знал! Я ведь следил за твоими делами. Вот бы нашему банку в Америке кого-нибудь такого, как ты! Надеюсь, Пиластеры платят тебе целое состояние, ведь ты этого достоин.

– А ты стал любителем званых ужинов, как я погляжу.