Возвращение государя - Джон Толкиен

Ночью мы отдыхали, но в порту кипела работа. Среди освобожденных рабов оказалось немало гондорцев, захваченных во время набегов на Лебеннин и Этир. Они присоединились к нам, а скоро и Энгбор Ламедонский привел отряд всадников. Едва развеялся страх перед мертвыми, люди стали стекаться отовсюду: имя наследника Исилдура манило их, словно светоч во мраке ночи. За ночь поврежденные корабли привели в порядок, и рано поутру флот отплыл — это случилось позавчера утром, всего через шесть дней после того, как мы вышли из Дунхара. Все делалось быстро, но Арагорн все равно боялся опоздать. «От Пеларгира до пристаней Харлонда сорок две лиги, — говорил он, — но мы должны попасть туда завтра, иначе все будет потеряно».

На веслах теперь сидели свободные люди и гребли они не за страх, а за совесть, но плыть приходилось против течения, а попутного ветра, как назло, не было. Мы вроде и победили, но особой радости я не ощущал. И тут Леголас неожиданно рассмеялся. «Выше бороду, сын Глоина, — молвил он. — Слыхал присловье: «Коли гном вконец отчается, тут надежда и рождается»?» Правда, что за надежду удалось ему углядеть да где, он мне так и не сказал. Настала ночь, такая, что хоть глаз выколи, но впереди, далеко на севере, мы увидели отражавшееся от облаков зарево. «Это полыхает Минас-Тирит», — сказал Арагорн.

Но в полночь и вправду родилась надежда. Этирские моряки сказали, что ветер меняется. Так оно и вышло: скоро он задул с Моря, наполнил наши паруса, и мы понеслись, оставляя за кормой пену. Так и вышло, что рано поутру знамя Арагорна уже реяло над полем брани. То был великий день и великий час, что бы ни сулило мне будущее.

— Что бы ни случилось, подвиг всегда останется подвигом, — промолвил Леголас. — А пройти Стезей Мертвецов — настоящий подвиг, и пребудет таким вовеки, даже если в Гондоре некому будет его воспеть.

— А на то похоже, — невесело проворчал Гимли. — Гэндальф-то с Арагорном оба мрачнее ночи. Хотел бы я знать, о чем они без конца совещаются. Ясное дело, мне, как и Мерри, не терпится дождаться победы и конца войны. Но я не прочь приложить к этой победе руку во славу народа Одинокой горы.

— Я тоже не откажусь сразиться, — поддержал Леголас. — И за честь Великого Леса, и просто из любви к королю, осененному Белым Древом.

Друзья умолкли. Каждый задумался о своем, а тем временем внизу, под стеной, вожди никак не могли прийти к окончательному решению.

Расставшись с Леголасом и Гимли, князь Имрахил послал за Эйомером, и они вместе спустились на равнину, к шатру Арагорна, стоявшему неподалеку от того места, где пал король Тейоден. Там, кроме самого наследника Исилдура, их уже дожидались Гэндальф и сыновья Элронда.

— Послушайте, что сказал перед смертью наместник Гондора, — промолвил маг. — «Вы можете одержать победу на полях Пеленнора, но Силу, поднявшуюся ныне, одолеть нельзя». Я не собираюсь впадать в отчаяние по примеру Дэнетора, однако в его словах есть доля правды.

Палантиры не лгут. Даже владыка Барад-Дура не может заставить камень показать то, чего нет. Конечно, в его власти отобрать для слабодушного самые страшные картины, подавляющие волю и разум, но, как бы то ни было, Дэнетору не померещились собранные против Гондора неисчислимые мордорские полчища. Все, что он видел, существует на самом деле. С огромным трудом мы отразили первый удар, а следующий будет гораздо сильнее. В такой войне — тут Дэнетор не ошибся — нет надежды на победу. Силой оружия нам ничего не добиться, и безразлично, будем ли мы отсиживаться за стенами, отбивая приступ за приступом, пока не падем, или сами выступим за Реку, навстречу неминуемому поражению. Выбирать приходится из двух зол. Благоразумие подсказывает: надо по мере возможности укрепить стены и ждать нового штурма. Конец будет тот же, но наступит он несколько позже.

— Значит, ты советуешь нам отступить в Минас-Тирит, в Дол-Амрот и в Дунхар и попрятаться там, как детишки прячутся в песочных замках перед приливом, который все равно смоет песок? — спросил Имрахил.

— А разве мой совет нов? — ответил вопросом на вопрос Гэндальф. — Разве до сих пор вы поступали иначе? Но нет, я сказал «благоразумие подсказывает», но никого к этому самому благоразумию не призывал. Я сказал «силой оружия нам ничего не добиться», но вовсе не говорил, что не верю в победу. Напротив, я надеюсь на победу, только не военную. Ныне все зависит от Кольца Всевластья — на нем зиждется Барад-Дур, в нем надежда Саурона.

Вы знаете достаточно, чтобы понять, в каком положении и мы сами, и Саурон. Попади Кольцо к нему, вся наша доблесть пропадет втуне: его победа будет быстрой и полной, столь полной, что он, быть может, восторжествует до конца времен. Но будь Кольцо уничтожено, он падет, падет так низко, что едва ли восстанет снова. В Кольцо вложена большая часть изначальной силы Саурона, и с гибелью Кольца все содеянное или начатое Врагом с его помощью обратится в прах, а сам он в злобную, но бессильную Тень, которая больше не сможет обрести плоть. Только так можно изжить величайшее из зол нашего мира. Конечно, это не единственное и не последнее зло, ведь и Саурон не более чем прислужник иного, давно поверженного Врага. Но мы в ответе не за вечность, а за свое время. Наше дело выкорчевывать злые всходы на знакомых полях, с тем чтобы наши потомки могли возделывать очищенную от сорняков землю. А уж вырастят они урожай или нет — это не в нашей власти.

Все это Саурон знает не хуже нас. Знает и то, что его сокровище нашлось, но вот где оно, ему покуда неведомо. Он терзается сомнениями, ибо слишком хорошо понимает: окажись Кольцо у нас, здесь найдутся такие, кому вполне по силам с ним совладать. А у него есть основания думать, что мы заполучили Кольцо. Ведь, если я не ошибаюсь, Арагорн, он видел тебя в камне Ортханка. Верно?

— Верно, — кивнул Арагорн, — перед самым выступлением из Горнбурга. Я заглянул в палантир, ибо решил, что время пришло, да и сам камень послан мне не случайно, а с какой-то целью. Это произошло на десятый день после того, как Хранитель ушел от Рэроса на восток. По моему разумению, надо было отвлечь Око от его собственной страны. С тех пор как Саурон вернулся в Башню, ему нечасто бросали вызов. Правда, знай я, сколь скор и силен будет ответ, наверное, не решился бы показаться ему. Тут не помешала бы твоя помощь, но тебя-то не было.

— Что-то я не пойму, — вмешался Эйомер. — Ты вот говоришь, ежели Кольцо заполучит Враг, мы пропали. Но как же он решается нападать, думая, что оно у нас?

— Во-первых, он в этом еще не уверен, — пояснил Гэндальф. — Догадки догадками, но их нужно проверить. Во-вторых, ему прекрасно известно, что никто, даже самый могущественный и мудрый, не может полностью овладеть Кольцом за короткий срок. Значит, ему нельзя терять времени. Ну и, наконец, — Кольцом нельзя владеть сообща, у него может быть только один хозяин. Даже находясь в наших руках, Кольцо может помочь Врагу, если величайшие из нас сцепятся из-за обладания им, а он в это время нанесет нежданный удар.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});