Суд Линча - Андрей Троицкий

А дальше ты знаешь. Мы взяли всю эту троицу уже на следующий вечер после убийства Татьяны, в гараже Бабаева. Всех поместили в один и тот же следственный изолятор, но, конечно, в разные камеры. Санкция Бабаеву, как организатору убийств – от восьми до пятнадцати лет лишения свободы. Чепиков и Терентьев дали показания, Бабаев молчал долго, но потом мне надоело с ним церемониться. Ночью я вызвал его в следственный кабинет СИЗО и сказал, что в этих стенах говорят все, авторитеты и воры в законе, а такая мразь, как он, и вовсе запоет, как Паваротти. Он, кажется, не поверил, и мы с Шатровым возились всю ночь с этой тушей. К утру он дал показания и все подписал.

Где– то через неделю Бабаев очухался после той ночной беседы и сообщил своему адвокату, что показания из него выбиты. Мы допустили ошибку, разрешив Бабаеву свидание с адвокатом. Адвокат ничего не мог изменить по нашему мнению. Да, это ошибка. Но у следствия были Чепиков и Терентьев, они наложили в штаны и раскололись в первый же день. Был один железный свидетель, опознавший на очняке всю троицу. Была мать убитой Тани, правда, её свидетельства -косвенные, но и они важны. Тогда в игру вступил отец Бабаева.

Он нашел адвокатов Чепикову и Терентьеву. Через адвокатов на волю уходила информация о ходе следствия. Не знаю уж, что наобещали друзьям Бабаева, но они изменили показания, взяли всю вину на себя. Им очень хотелось дожить до суда. Уборщица из того общественного сортира в парке бесследно исчезла. Отправилась утром на работу, но до места не дошла, домой больше не вернулась. Чепикову контролер СИЗО приказал вымыть пол в туалете, в административном корпусе. Там его удавили гитарной струной.

А участь Терентьева тоже плачевна. Его посадили в камеру к блатным, где содержалось человек тридцать, а то и больше, а предварительно, якобы по ошибке, сообщили, что новенький – это мент и сидит за взятки. Через полчаса ошибку исправили, пришли за Терентьевым, но поздно. Его хорошо обработали, намяли бока. Умер он от того, что обломок сломанного ребра воткнулся в сердце. По факту обоих убийств возбудили дело, но результатов оно не дало, – Мельников допил чай, наклонился и потер ладонями напряженные мышцы.

– Адвокат посоветовал Бабаеву не менять показания в ходе следствия, а сделать это на суде. Все свалить на погибших подельников, а сам Бабаев, пока те насиловали и убивали, вроде как цветочки собирал. Мы установили прослушивающее устройство в кабинете, где встречался адвокат со своим подзащитным, но поздно, они обо всем уже успели договориться. Адвоката отстранили от дела, но и это мало что дало, у Бабаева появилось два новых адвоката, строчивших жалобы в прокуратуру. Мы с Шатровым только успевали отписываться и объясняться устно. Но главный сюрприз ждал нас впереди.

Психическую экспертизу Бабаеву провели в институте имени Сербского. Диагноз – шизофрения. Бабаев-старший дал одному из членов комиссии хорошие деньги, тот поделился с председателем и своими коллегами. Эксперты соглашаются на такие сделки, когда им предлагают по-настоящему большие деньги. Они мало чем рискуют. В пиковом случае два года лишения свободы или исправительные работы на тот же срок, без конфискации. В итоге эпизоды убийства остались недоказанными, Бабаеву предъявили обвинение в изнасиловании, но и здесь сорвалось. Экспертизой он признан невменяемым, получил три года принудительного лечения в психиатрической больнице, знаменитых Белых Столбах. Не случалось когда-нибудь навещать там кого-то из знакомых?

– Бог миловал, – сказал Леднев. – Один мой приятель, оператор, сошел с ума прямо на съемочной площадке. Сперва мы подумали, белая горячка, можно сказать, профессиональная болезнь. Но дело хуже оказалось. Его поместили в Ганушкина, вот туда я ездил пару раз.

– Белые Столбы совсем другое дело, – Мельников прикурил ещё одну сигарету. – Там ещё с давних времен существует нечто вроде отделения для детей важных чиновников и толстосумов. Свидания с родными и знакомыми по субботам, можно девочку привести, балычок, икорка и разные другие удовольствия. Говорят, на зону отправляют только бедных, дураков и ещё тех, кто совершил особенно громкие преступления, – это, так сказать, основной контингент. Умных и богатых лечат в Белых Столбах. Для людей с деньгами там действительно дом отдыха. А Бабаев имел в психушке все, что там вообще можно иметь. Через полтора года его выпустили из больницы под наблюдение врача-психиатра по месту жительства. Что такое наблюдение врача по месту жительства – тема отдельного анекдота. Чай там ещё остался?

Мельников потряс термос и поставил его обратно на стол. Леднев слушал молча, не перебивал. Иногда он останавливал взгляд на дальней стене раздевалки, где под плакатом Криса Дикерсона стояла плотно укутанная в два слоя оберточной бумаги картина в золоченой раме, выполненная маслом на холсте. Леднев принес её в подарок хозяину спортзала, Валерию Андронову, не принимавшему с известного режиссера абонентную плату «из принципа». Леднев гадал, понравится ли пейзаж из сельской жизни Андронову, в кабинете которого было тесно от фотографий и плакатов известных тяжелоатлетов, украшенных дарственными надписями.

– Я наблюдал издалека за этим Бабаевым, думал, рано или поздно его потянет на старое, тогда его и прихлопнем, – продолжил Мельников. – Ему не помогли бы ни вся московская коллегия адвокатов, ни мешки с папиными деньгами. Но он вел себя как пай-мальчик. Торчал целыми днями дома, на людях появлялся редко, новых компаний не заводил. Его побаивались. Прежним знакомым было известно, что Чепиков и Терентьев погибли в следственном изоляторе при невыясненных обстоятельствах. За глаза Бабаева называли психом.

Спустя пару месяцев после своей выписки он подкараулил во дворе мать той девушки Тани, своей последней жертвы. «Ну что, скотина уродливая, хотела меня до конца дней законопатить? – спросил он. – А видишь, как все обернулось. Теперь заказывай себе гроб и венки!» И так дальше в том же роде. Потом начались телефонные звонки, день начинался и заканчивался угрозами Бабаева. Надо было знать эту женщину, Антонину Федоровну, инвалид детства второй группы, она всю жизнь горбатила за двоих и вздохнула свободнее только, когда дочь пошла работать. А смерть Тани не просто сломала, а раздавила. Она стала бояться людей, а угрозы Бабаева доводили её до тихих истерик. Только после третьей встречи с Бабаевым во дворе она обратилась ко мне. Напрасно она медлила.

За Бабаевым установили наблюдение. Но он ловко выскользнул. Поднялся через чердак на крышу своего дома, вышел на улицу из другого крайнего подъезда. Антонина Федоровна находилась на дежурстве, она после смерти дочери устроилась в бюро пропусков на чаеразвесочную фабрику. Бабаев спокойно прошел в её квартиру, разбил металлическим прутом мебель, телевизор, люстру, всю посуду до последней чашки, изрезал бритвой диван, два кресла, все шмотки, что были в шкафу. Молотком раскурочил холодильник, двери. Потом он помочился на стены, навалил кучу посреди комнаты и спокойно отправился домой. На следующий день мы с участковым стоя снимали показания у потерпевшей, потому что в её квартире не на что было сесть. Это был полный разгром. Антонина Федоровна все время повторяла одно и то же: «Хорошо хоть, он не сжег квартиру, хорошо, что он не сжег». На неё жалко было смотреть. «Все равно он меня убьет», – сказала она, когда мы с участковым уходили.

Я на минуту задержался и пообещал ей один на один, что Бабаев больше никого пальцем не тронет. Она сказала, что не верит мне. Ее в жизни слишком часто обманывали, поэтому она не верит никому, особенно милиции. Она сказала, что теперь пришла её очередь умереть. Для начала я снял наблюдение с Бабаева, попросил у начальства отгул на три дня, уехал на машине на дачу, тем же вечером вернулся в Москву поездом. Распорядок дня этого хрена я знал по минутам. Каждый понедельник во второй половине дня он посещал местную «качалку», час-другой болтался возле спортзала, а домой возвращался около десяти. Я просто ждал его на лавочке возле соседнего подъезда. Ну, а дальше ты знаешь. Все на Старой площади Чикин рассказал.

– Значит, это правда, ну, рассказ Чикина? – Леднев раскрыл пачку сигарет, но она оказалась пуста. – Значит, это правда, что ты до смерти забил этого Бабаева кулаками?

Мельников смотрел в какую-то даль, видимую ему одному.

– А что, по-твоему, нужно было Бабаева из табельного оружия пристрелить? – спросил он. – Или глотку ему перерезать? Этим я брезгую. Там какой-то пенсионер видел меня из окна. Вроде меня, а может, не меня. Он вообще слабовидящим оказался. Я тогда поторопился со своим рапортом. Служебное расследование все равно прекратили. Но Бабаев-старший жаждал моей крови. Он околачивал пороги кабинетов, совал деньги кому надо и кому не надо, таскал с собой этого старика свидетеля. Думаю, кабинет Чикина он тоже не обошел. Чикин получил свои деньги и честно их отработал, но он не всесилен. Кроме того, у меня тоже были друзья, они заступились, не дали меня линчевать. Потом отец Бабаева понял, что шансы получить мою голову минимальны. Поостыл, успокоился немного, развелся с женой, купил себе еврейскую национальность и уехал в Штаты. Там начал жизнь с чистого листа. Говорят, торгует русским текстилем и очень преуспевает. Я оказался последним пострадавшим в этой истории.