На службе народу - Кирилл Мерецков

Постепенно советские военные советники завоевали себе большой авторитет. Даже анархисты изменили свое мнение и все чаще стали обращаться к нам за консультациями и помощью. В декабре 1936 года волонтера Петровича (то есть меня) и волонтера Вольтера (то есть Н. Н. Воронова) пригласили к себе каталонские анархисты. В то время ЦК Коммунистической партии Испании выдвинул "8 условий победы" над врагом. Одно из них заключалось в усилении единства действий. Анархисты вынуждены были согласиться. Они хотели отбить у франкистов город Теруэль. Когда мы встретились с их лидером на одном из участков, то он начал усиленно расхваливать свои отряды. Мы спрашиваем его об обстановке, о вооружении, о конкретных планах, а он отвечает на все вопросы одно и то же: "Это все чепуха, а вот мои парни - что надо, они завтра же атакуют, разгромят, захватят..." - и т. п. Мы, при всем нашем скептическом отношении к анархистам, едва не поверили красноречивому командиру. На всякий случай решили вызвать в поддержку еще 13-ю интербригаду. Затем составили план операции. План этот был анархистами принят. Развернулась подготовка к наступлению.

Во время этой подготовки произошел забавный случай. Разведка приносила разноречивые сведения: определить точное размещение живой силы противника было трудно. Хотелось самим установить, нет ли у врага ложных позиций.

Встречаем мы с Вороновым испанского центуриона (то есть командира солдатской сотни). Спрашиваем:

- Слушай, ты знаешь, где фашистский передний край?

- Знаю, - отвечает.

- Покажи нам поближе. Не побоишься?.

Центурион презрительно рассмеялся:

- Пойдемте!

Мы были уверены, что он выведет нас на передовой наблюдательный пункт, куда мы направлялись, и из удобного места покажет расположение вражеских окопов. Но что-то слишком долго мы идем. Прячемся за кусты, за рощицы, пересекаем мелкие овраги. Надвигается ночь. Где же противник? Впереди заалело пламя костра. В небольшой балке виднелись неподалеку фигуры часовых, а еще ближе сидел солдат. Центурион протянул руку и прошептал:

- Фашисты!

Оказалось, он понял нас буквально и подвел к фашистским позициям вплотную.

Не знаю, то ли не заметили нас караульные, то ли приняли в сумерках за своих, но назад отошли мы благополучно. Когда вернулись, напряжение спало. Стали мы тут сетовать:

- Куда же ты нас потащил? Хотел в плен франкистам сдать?

Испанец обиделся. Его попросили показать фашистов, он сделал максимум возможного. Где же признательность? Инцидент завершился общим смехом. Мы пожали парню руку и распрощались.

Подобные случаи, свидетельствовавшие о незаурядной личной храбрости испанских анархистов, внушали надежду на успех. Увы, объективный момент оказался сильнее субъективного. Никакие личные данные не смогли компенсировать анархистской дезорганизованности. Это проявилось в первый же день наступления. Интербригада была готова выполнить приказ, но главного командира анархистов нигде нельзя было отыскать. Не думаю, чтобы он струсил. Скорее, позабыл об условленном часе или просто отнесся наплевательски к собственным обязанностям. Ведь понятия "порядок", "армия", "государственный долг", "дисциплина" у анархистов не только отсутствовали, но и были ими презираемы.

Тогда мы с Вороновым решили заменить командира. Войска находились в окопах. Мы вышли вперед, дали команду к атаке и пошли в полный рост. Бойцы закричали: "Браво!" - но никто не поднялся. Идем дальше, оглядываемся: мы по-прежнему шагаем под выстрелами вдвоем. Возвращаемся, уговариваем, кричим, просим, стыдим... Ничего не помогает. Атака сорвалась. Тем временем 13-я интербригада перешла в наступление, как и было условлено. Фашисты, воспользовавшись несогласованностью действий, перебросили против нее главные силы, нанесли ей потери и остановили. Операция на этом участке не удалась.

После доклада Берзину об обстановке под Теруэлем, он сообщил мне, что генерала Купера (то есть Г. И. Кулика), военного советника при председателе хунты обороны Мадрида генерале Миаха, отзывают в Москву. Я должен был заменить Кулика, так как Мадрид - важнее всего. Оставлять хунту обороны (Мадридский фронт) без квалифицированной военной помощи нельзя. Функции военного советника в Главном штабе Берзин брал на себя. А в Мадриде мне вменялось в обязанность уделить особое внимание подготовке специалистов - танкистов, летчиков, артиллеристов и общевойсковых офицеров. Наступило время подумать по-настоящему о кадрах республиканских войск.

Прибыв в Мадрид, я представился Миахе как его новый советник. Совместная работа с ним была делом сложным. В Миахе жило два человека: военный и политик. В качестве политика Хосе Миаха, официально беспартийный, был на деле очень далек от коммунистов. Это сильно мешало упорядочить руководство боевыми операциями в "красной зоне", как называли тогда район Мадрида за откровенно левые настроения большей части его населения и за ту выдающуюся роль в его обороне, которую играла испанская компартия. А в качестве военного Миаха оказался человеком знающим. Так, он хорошо разбирался в боевых возможностях марокканских войск - основной силы Франко под Мадридом. Оказалось, что он имел опыт колониальной войны в Марокко.

Вот ирония истории! Марокканцы, боровшиеся за свою свободу, против испанских захватчиков, теперь, обманутые, сражались за интересы фашизма, злейшего врага угнетенных народов. А генерал, который в свое время был чуть ли не однокашником Франко и других лидеров реакции, должен был защищать Республику и интересы трудящихся. Не случайно в 1939 году он изменил Республике. Понятно, что о сотрудничестве с коммунистами он особенно и не думал, а просто исполнял свои обязанности как генерал на официальной государственной службе. Поэтому с чисто военной точки зрения мы находили общий язык, но морально-политического единодушия не было и в помине. Впрочем, я старался всячески избегать обсуждения с ним вопроса о компартии. Всем советским военным советникам еще перед отъездом из СССР было строжайше запрещено принимать хоть какое-то участие в политических спорах и политической борьбе в Испании. Мы отдавали испанскому народу и его законному правительству свои военные знания, и нас использовали, как считали нужным.

Начальником штаба Мадридского фронта являлся Висенте Рохо, умный, знающий и деловой офицер. Настроен он был значительно левее Миахи и, как мне казалось, недолюбливал его. Нередко, внося какие-нибудь серьезные предложения или сообщая важные данные, он порой избегал докладывать лично Миахе, а обращался в таких случаях ко мне и просил меня провести решение в жизнь. У меня имелись, конечно, и свои соображения и предложения. И вот, как правило вечером, я приходил к Миахе. Там и беседовали. После нескольких случаев на фронте, когда рекомендации советника помогли, Миаха, думавший о своей карьере, начал, по-видимому, относиться к советам со вниманием. Моей переводчицы М. А. Фортус он перестал стесняться: то ли он привык к ней; то ли практика показала ему, что никакие детали наших разговоров не становятся никому известными, и поэтому ей можно доверять; то ли, наконец, он узнал, что ее муж когда-то был анархистом, и вследствие этого не смотрел на нее как на потенциальную коммунистку. Вообще ему нравилось, что по всем важнейшим вопросам мы договариваемся предварительно, еще до обсуждения их на совещании. Мне тоже незачем было возражать против заведенного порядка, лишь бы крепла оборона города. На следующее утро после встречи Миаха созывал у себя в кабинете совещание и выкладывал все, что было накануне согласовано. Далее слово предоставлялось Рохо, а он, как фактический инициатор ряда предложений, энергично поддерживал председателя хунты. Затем слово предоставляли мне, и я выступал в том же духе. После этого соглашались и другие должностные лица.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});