Клуб Первых Жен - Оливия Голдсмит

Переполненный желанием, ощущая почти дурноту, Джил, не отрываясь, вбирал в себя красоту ее белой сияющей кожи.

Она была как фарфоровая статуэтка, на белом нежном теле которой ее розовые губы, соски ее грудей и волосы на лобке выглядели как запретные сладости. Он так и не мог осознать этих противоречий в ней. Она была сильной, как мужчина, и независимой, но в то же время она абсолютно подчинялась ему. И, как всегда, она поняла, что он хочет, просто посмотрев ему в глаза.

Она опустилась на колени, расстегнула его брюки, и взяла в рот весь его член как раз в тот момент его вожделения, когда боль и наслаждение слились воедино. Он был с ней груб, но ей это нравилось. Им обоим так больше нравилось. Это было частью того, что так возбуждало. Видеть ее вот так, стоящую на коленях на полу зала заседаний, полностью вобравшую в свой нежный розовый рот его член, видеть это было так же хорошо, как и чувствовать. И это тоже возбуждало. Но наивысшим возбуждающим моментом было то острое чувство опасности, которое он испытывал, когда брал ее в местах, где их в любую минуту могли застать: на заднем сиденье машины, в чужих спальнях во время приемов и на пляжах в разных уголках мира. Первый раз он взял ее в туалетной комнате самолета его корпорации, одним движением сделав ее своей любовницей и членом своего «высокого» клуба. Их связь всегда была окружена слухами и скандалами, и это тоже очень возбуждало. Джил хотел, чтобы его не только боялись, но и завидовали ему.

Губы Мэри сделали свое волшебное дело. Она поднялась, и он снова обхватил ее за талию, поднял на стол и вздернул ей юбку. Джил смотрел на ее длинные ноги, обтянутые черными чулками. Он давно уже запретил ей носить колготы, и сейчас на ней был черный кружевной пояс. Он смотрел, как она встала на четвереньки, лицом к высоким часам Своннов так, что ее великолепная розовая задница была прямо перед его лицом. Он выпрямился. Мэри оглянулась через плечо, еще раз провела розовым языком по губам. Схватив руками ее мягкие округлые ягодицы, он глубоко вошел в ее ждущую плоть. Он сжимал ее крепко, почти жестоко. Все его чувства сосредоточились здесь, в конференц-зале, – на этой арене, где происходили баталии самых крупных компаний на Уоллстрит, – самой могущественной страны на земле. Он наклонился над ее спиной.

– Ты хочешь? – проговорил он хрипло. Это были первые слова, произнесенные с момента их встречи.

– Да. О, да.

– Прямо здесь, на этом столе? За которым мы встречаемся с Джеймисоном и МакМэрдо и другими членами правления?

Мэри простонала:

– Да, Джил, я хочу.

– И тебе хорошо?

– Да.

– Что, да?

– Да, Джил, очень хорошо.

Ее колени скользили по блестящей поверхности стола, и он подтянул ее назад и, крепко держа ее ягодицы своими сильными руками, насадил ее на свой член. Он раскачивал ее до тех пор, пока она не застонала. Тогда он на минуту остановился и нежно, но твердо, закрыл ей рот рукой.

– Не шуми, – предупредил он. Другой рукой он взял дистанционное управление. – Знаешь, что я сейчас сделаю? – спросил он. Мэри беззвучно покачала головой. – Я вызову службу безопасности, и через три минуты они будут здесь.

Мэри снова застонала, а он продолжал вонзаться в нее. Чтобы выдержать его животный натиск, Мэри старалась руками удержаться на столе. «Неплохо для мужчины в пятьдесят с лишним», – подумал он, при этом он дышал почти ровно.

– Они постучатся через минуту, – сказал он. – Они придут и увидят, как я тебя беру вот здесь.

В этот момент, как он и ожидал, она кончила. Она выгнула спину, принимая неистовые толчки Джила, крепко сжимая его, когда он входил в нее, отпуская, сжимая снова. Джил содрогнулся, кончая внутри ее, и глухо застонал. Он нажал пульт и снял вызов охранников.

Когда бы Джил ни сравнивал своих двух жен, сомнений в том, кто лучше, не было. Во всех отношениях Мэри всегда занимала первое место. В то время как Синтия была холодна и зажата (Боже, за все годы их супружеской жизни она ни разу не брала его член в рот), Мэри была без всяких комплексов. В то время как Синтия ничего не понимала в бизнесе, Мэри стояла на высшей ступеньке класса бизнесменов. Он никогда не чувствовал себя одиноким, когда Мэри была с ним. Синтия была отвратительно домоседлива, а Мэри понимала все его нужды. Она знала, как он относится к своему «ягуару-ХКЕ». Ей даже нравилось, что он столько времени уделяет машине. И наконец, она никогда не ныла по поводу детей. Она понимала, что Джил был ее ребенком и что он один имел право на все ее внимание.

Мэри ловко вылезла из-под него, соскользнула со стола и без слов оправила юбку и застегнула доверху немного смятую блузку.

– Ты великолепен, – это было все, что она сказала.

Джил внутренне улыбался, глядя, как Мэри приводит в порядок свою одежду, скрывая, таким образом, себя от всех окружающих. На какой-то миг он испытал чувство бешеной ревности к любому другому, кто мог когда-либо в прошлом обладать ею. Он хотел быть ее единственным мужчиной теперь и всегда. Он понимал, что это чувство было юношеским, даже примитивным, но это было то, что он испытывал. Его поразило, как сильно было это чувство, – он такого не ощущал уже много лет, с первых дней жизни с Синтией. Но он ведь относился так когда-то и к Синтии. Он вспомнил об этом и похолодел. Это было давно, в те дни, когда он уважал Синтию, боялся и уважал ее семью – семейство Своннов и Уиттеров. Но чувство это прошло, умерло давным-давно. Неужели и это чувство к Мэри пройдет тоже?

Мэри увидела, что его лицо омрачилось, легонько провела пальцами по его вискам и улыбнулась так, как она улыбалась только ему, – с обожанием. Джил почувствовал, что и страх, и злость отступили.

И вот Мэри стояла перед ним одетая. И трудно было поверить, что эта женщина, женщина, которую он только что взял вот на этом столе, будет помогать ему провернуть самое большое дело за всю его карьеру. Важно было, не только какие деньги он заработает, а то, что он будет знать и все на Уолл-стрит будут знать, что он, Джил Гриффин, отплатил этим маленьким желтым ублюдкам, которые начали посягать на его территорию, той же монетой. Как он презирал другие расы! Естественное и законное право осуществлять власть принадлежало ему. И его оскорбляло и глубоко возмущало, когда черные, или латиноамериканцы, или азиаты занимали высокие должности. Или, Что было еще хуже, вступали в интимную связь с белыми женщинами. И он знал, что в этом отношении он был похож на многих мужчин своего класса.

Все зло будет исправлено этой сделкой.

– Как насчет «Митцуи»? – спросил он Мэри. Она улыбнулась.

– Да, мы распространили эту… – она замолчала, подыскивая нужное слово, – дезинформацию, – закончила она.