Шторм и штиль - Дмитро Ткач

— И что же ты ему сказала?

— Работать хочу… Вот так и сказала. Пойми меня, Юра, время не ждет. Потом не догонишь.

Он улыбнулся, обнял жену:

— Дорогой мой научный работник, все понимаю и не могу, не имею права тебе возражать, хотя и боюсь… твоя нога…

— Нога не болит. Ее тренировать нужно. Не тут, возле стола да у газовой плиты, а на палубе.

— А когда же намечается выход в море.

— Сказал, что позвонит.

— Может, я еще успею вернуться? Извини, я должен идти.

— Беги, беги.

Он и в самом деле бежал. На узенькой крутой высокой лестнице, идущей к Портовой улице, он даже запыхался. Но не напрасно ли бежит? Может, болеет Федор Запорожец? Или просто не захочет пойти в море? И не будет ли возражать тетя Марина? С ней трудно разговаривать. Но ведь другого такого случая может и не быть!

Калитка в зеленых воротах, как всегда, была не заперта. В домике светилось только одно окно. Значит, кто-то из стариков не спит. Наверное, вечно чем-то занятая, беспокойная тетя Марина.

Оказалось, что не спал Федор Запорожец. Сквозь стекло увидел Юрий Баглай, что сидит он на своем низеньком стульчике, на том же, на котором обычно чистит рыбу или красит под бронзу раму для картины. Лицо похудевшее, сосредоточенное.

«Может, у него для моря уже и силы не хватит?» — подумал Юрий. — Красить раму, сидя на скамеечке, — это одно, а там шторм может быть, качка. И тетя Марина набросится с упреками: «Куда ты его, Юра? Да он ведь на первой волне сляжет. И по корабельным трапам уже не сможет прыгать своими стариковскими ногами. Ты что, на смерть его с собой берешь, что ли? Так он уже умирал однажды, хватит с него!»

На мгновение задумался: «И в самом деле, надо ли? Может, тихонько повернуться и уйти?»

Но тотчас, же решительно постучал в окно.

— Это я, дядя Федор. Можно к вам? Запорожец отложил работу, немного сутулясь, прижался лицом к стеклу.

— Ты, Юра? Входи.

— Быстренько собирайтесь, дядя Федор, — поздоровавшись, атаковал Юрий, чтобы не дать Запорожцу опомниться. — В море пойдем… — Да еще и выдумал неожиданно для себя: — Сам капитан второго ранга Курганов приказал, чтобы вы в этом походе были. А вы — человек военный, приказы выполнять обязаны.

— Чего это вдруг мне — и в море? — не поверил старый боцман. — Какой же из меня теперь моряк?

— Для вас секрета никакого нет. Боевое учение. А потом побываем там, где вы с моим отцом десант высаживали… Я же этого места еще не знаю, не случалось бывать. Только по карте представляю. Но карта — это карта, а своими глазами взглянуть хочется.

Откуда ни возьмись — Марина. Сначала по старой привычке отчитала Юрия за то, что так долго глаз не показывал, а когда узнала, зачем он пришел, вихрем налетела на мужа:

— Ну, говорила я тебе? Говорила? Нет, не отставной ты у меня боцман, а боевой!

А Федор Запорожец все еще недоверчиво поглядывал из-под бровей на Баглая:

— Говоришь, сам Курганов приказал?

— Так точно, дядя Федор.

— Тогда подожди. Я быстро, по-флотскому. В море в парадной форме не ходят, а ордена и медали надену.

9

Рассвет застал корабль среди серых волн, на них падали первые розовые отблески восходящего солнца.

На ходовом мостике, кроме Юрия Баглая и двух сигнальщиков, сидел в мичманских погонах, при всех орденах и медалях, Федор Запорожец.

Перед тем как выйти в море, он обошел палубу, побывал в кубриках, ко всему тщательно присмотрелся внимательным, знающим взглядом. За одно похвалил теперешнего боцмана Андрея Соляника, за другое — пожурил. Но все это, между прочим, добродушно. Потому что ему, собственно, не к чему было и придраться. Корабль сиял чистотой, во всем виден порядок. Но хочешь ты или не хочешь, а такова сила боцманской привычки: обнаруживать недоделки даже там, где их нет… А, кроме того, Федор Запорожец освободился от докучливой опеки своей Марины, и подумалось-показалось ему, что он снова полновластный хозяин на корабле. Поэтому и плечи у него распрямились, и голос окреп.

Зычным голосом он и ударил Соляника:

— А боцманская дудка где?

Тот обвел матросов вопросительным взглядом:

— Где боцманская дудка? Товарищу мичману боцманскую дудку! Быстро!

Принесли мгновенно. Словно ждали этой команды. Да еще, какую дудку — звонкую, певчую и такую блестящую, будто драил ее самый старательный матрос. Даже ночью, во тьме, он будет заметен, этот блеск.

Федор Запорожец по старой привычке набросил цепочку на шею и с разрешения Юрия Баглая сыграл: «Корабль приготовить к походу!» Так сыграл, что молодые матросы ахнули: не верилось, что команду можно сыграть с такими тонкостями, с такими соловьиными трелями и при этом сохранить в ней суровый воинский приказ.

Запорожец в сопровождении Андрея Соляника обошел корабль.

Многое на палубе, в кубрике, в шкиперской, в разных отсеках было ему знакомо. А вот у радистов, гидроакустиков, минеров все было новым для боцмана. Мудреные аппараты беспрерывно мигали разноцветными огнями, какие-то кнопки, цифры вспыхивали на световых экранах… И совсем притих Федор Запорожец, когда увидел, что у руля никого нет, и корабль управляется все той же мудрой автоматикой, скрытой в недрах этого удивительного судна.

— Да как же это? Разве автоматика знает, когда нужно поставить корабль на волну, а когда — против волны? — взволнованно спрашивал он Баглая.

— Знает, дядя Федор, — хитровато улыбнулся Юрий Баглай. — И не хуже человека. А наверняка даже лучше. Ведь человек устает, а тут никакой усталости, и все надежно. Надежней, чем в часовом механизме.

Поэтому и сидел теперь, после всего увиденного и услышанного, Федор Запорожец на ходовом мостике с виду будто бы и спокойный, а на самом деле встревоженный. Он чувствовал себя тут чужим, и его дудка «корабль приготовить к походу» теперь казалась ему неуместной, потому что сигнал к выходу в море, очевидно, подается не дудкой, а какой-нибудь автоматикой, может, вон теми лампочками, что мигают на аппаратах, не зная покоя…

А еще волновала его встреча с теми местами, где погиб старший Баглай. Сейчас особенно ярко вспомнилось ему, как стоял командир на мостике, как руководил высадкой десанта (его сильный голос был слышен и на корме, и на баке). Когда, в какой короткий миг погиб Николай Иванович, а сам он, Запорожец, был тяжело ранен — этого вспомнить не мог…

А потом отстраивал Севастополь, женился, построил и свой домик — и не стало боцмана Федора Запорожца.

Но разве о нем забыли? В части организовали выставку картин (дома лежит альбом с отзывами, и чего только там не написано! И — «красиво», и «хотим видеть новые картины»), а теперь вот его и в море взяли. Конечно, уже не боцманом-хозяином, а вроде бы пассажиром… Но какой же он пассажир, если сидит на командирском ходовом мостике боевого корабля!

Сидит и вспоминает старый боцман. Многое хранит память.

Юрий Баглай не мешает ему. Только иногда взглянет коротко, будто скажет: «Вспоминай, вспоминай, дядя Федор, вижу, что с тобой происходит».

10

А сам тем временем выслушивал и записывал в вахтенный журнал все, что докладывали радист Аркадий Морозов и гидроакустик Григорий Шевчук.

Теперь все зависело от них. Выловить из многоголосого эфира только те сигналы, которые нужны. Увидеть на экране каждый зигзаг, каждую мимолетную линию, похожую на быструю молнию, разглядеть светящиеся предметы — они внезапно появляются и так же быстро исчезают.

— Эфир молчит, — докладывает Аркадий Морозов.

— Горизонт чистый, — докладывает Григорий Шевчук.

Баглай знал: до поры до времени эфир и должен молчать, потому что корабль Лаврова тоже идет молча в заданный ему квадрат. Хитрит Лавров.

Хитрит, конечно, и подводная лодка, знает, что за ней охотятся.

А ему, Баглаю, нужно быть настороже. Нужно увидеть на экране металлическое тело подводной лодки. Нужно услышать радиопередачу Лаврова. Во что бы то ни стало защитить подводную лодку от «удара противника»!

Быстро мчится корабль. Но медленно течет время.

Спокойно, спокойно, Юрий Баглай, ты уже не новичок на флоте. Конечно, «противник» может создать самую неожиданную ситуацию. Но чтобы разгадать его хитрость, придерживайся нескольких отработанных тобой вариантов. Один из них будет единственно правильным. Но какой?

Каждый корабль имеет гидроакустические аппараты, радиоприемники и радиопередатчики, но только командир подводной лодки и Баглай знают радиоволны друг друга. Они могут посоветоваться о том, как действовать. Но это будет еще не скоро. Впереди — непройденные мили и изнуряющие часы ожидания.

А сейчас — глубокая ночь.

Но собственно, какая разница: ночь или день? Все данные на экране гидроакустика и в наушниках радиста. Подводная лодка может всплыть на поверхность и принять прямой бой. Она — цель, которую Лавров может поразить и днем и ночью. Баглай должен защитить лодку. Таков приказ.