Как приручить дракона – 5 - Евгений Адгурович Капба

жалованье на это дело пустил. Я ведь об этом тоже расскажу, понимаете?

Валентин Александрович отвернулся и посмотрел на солнце сквозь ресницы. А потом обреченно кивнул:

— Ну, кто-то же должен? В конце концов — почему бы и не вы, и не прямо сейчас? Мы же должны проверить — они там реально не знают, или им реально плевать? — он с явно читаемым фатализмом махнул рукой. — Вот и узнаем. Если это на всю страну прозвучит — игнорировать не смогут.

Вот этого уже я не ожидал. Точнее — ожидал, надеялся, но — не верил. Оказалось — зря. Оказалось — у нас в Вышемире нормальный начальник, которому не плевать, и который точно так же, как и вся вертикаль ниже, бьется, как рыба об лед, пытаясь решать нерешаемые задачи при помощи инструментов, для этого неприспособленных.

— К себе меня возьмете, если уволят? — вдруг по-молодецки усмехнулся начальник. — Вы там вроде лагерь организовать собрались, в своей юридике? Я не только воспитателем могу, я, если что, и слесарь неплохой… А в молодости занимался промышленным альпинизмом!

— Возьму, — вернул усмешку я. — Даже не сомневайтесь. Зарплата будет такая, о какой мечтают все педагоги: средняя по региону, плюс премия и надбавка. И медицинская страховка на время работы. И никаких скакалок, глобусов, палаток и байдарок за свои деньги покупать не надо. Даже канцелярскими принадлежностями обеспечу, а распечаток можно будет делать сколько угодно. Хоть книгу напечатайте на принтере!

— Фантастика! — он поцокал языком мечтательно. — Может, мне вашего выступления не ждать, а сразу уволиться? Где там кровью расписаться нужно, не подскажете? А можно, я супругу свою тоже к вам трудоустрою? Она отличный культорг и поет красиво, ведет кружок по вокалу… Нужны вам вокалисты?

— Мне все нужны! — закивал я. — Пение вообще — одно из самых больших счастий. Особенно хором! Кроме шуток, Валентин Александрович: надумаете — обращайтесь. И вы, и ваша супруга. Мне, чем через кадровое агентство персонал искать, я лучше тех, кого знаю, возьму. Или хотя бы пополам!

— Змей искуситель… — погрозил он мне пальцем. — В любом случае, вы ведь уголовщину всякую с высокой трибуны нести не станете, небось? Только радикальщину и остросоциальщину, да?

— Да! — кивнул я. — Именно в таком ключе, в самом широком смысле.

Честно говоря, я уже прямо сейчас думал, чего такого стоило бы озвучить, и у меня руки чесались сесть и накидать себе тезисы для речи, хотя я и понятия не имел о сути и посыле мероприятия, куда меня зовут. Всероссийский педсовет — звучит достаточно скверно. Если проводить параллели с педсоветами обычными — мне и слова не дадут. Выступит начальство, похвалит себя, поругает нас, мол — не дорабатываем на местах, а они очень хорошую концепцию приняли и отличную реформу задумали. И замки с корабликами там на задней парте не порисуешь, наверное… Не будет там никаких парт, какой-нибудь зал огромный, бархатные сидения и телекамеры кругом.

— Ладно, в общем, я доведу информацию до Гутцайт. А наверх сообщу о вашем принципиальном согласии. Десятого мая и поедете, командировочные расходы компенсируем, а жильем вас там обеспечат. Программу мероприятия, место проведения и все такое прочее получите у своего секретаря в школе… В общем — надеюсь на вас. Задача четкая и ясная: повысить привлекательность профессии, поднять престиж звания «учитель» и создать образ успешного молодого педагога! — командирским тоном закончил Валентин Александрович.

— Яволь! — откликнулся я. — То есть — слушаюсь и повинуюсь. Задачу понял, принял, буду думать над путями реализации.

— А про возможное трудоустройство я очень сильно подумаю… Жаль — отпуск у меня не учительский, я бы летом к вам на пару созывов прям сразу подработать пришел. Но увы, увы… — сказал начальник уездного просвещения, перекрестился на купола и бодрыми шагами двинулся прочь со двора.

* * *

В Москве у меня дело было. Оно уже залежалось, это очень серьезное дело, с тех самых пор, как Сапега со мной поделился данными о человеке, который в Министерстве магии, то есть — в Чародейском приказе, курировал тему с инициациями в земщине. У меня давно внутри зрело желание пойти к нему на прием и спросить: он реально считает нормальным все, что здесь у нас целый год творилось? Всерьез спросить, с пристрастием. В глаза его посмотреть, за ручку подержать. Очень мне любопытен человек, который в отдельно взятой сонной, благоустроенной и вполне себе зажиточной провинции своими действиями и бездействиями локальный постапокалипсис устроил и лихие девяностые вернул.

Потому как ни Радзивиллы, ни наркоторговцы, ни устроители подпольных боев для несовершеннолетних в принципе и не подумали бы творить то, что они творили, если бы какой-то человек в высоком замке… То есть — чиновник в далеком кабинете — не принял бы решение предподзакрыть на это всё глаза с целью повышения урожая магов на душу населения. Заплюшчыць вочы, как говорят белорусы. Я бы ему эти очи расплющил, если честно.

Теперь у меня, наконец, представился благовидный предлог для нанесения такого визита… Повод для поездки был железобетонный. До того момента, как я перешагну порог Чародейского приказа никто и заподозрить не сможет, что именно я собираюсь сделать! Да, я осознавал риски. Я собирался сунуться в средоточие магии! Там, наверное, архимаг на архимаге сидит и архимагом погоняет, а от разлитой маны волосы дыбом становятся. Возможно, мне придется идти на крайние меры, может быть, даже войну развязать, если тамошние обитатели будут сильно настаивать.

Но спускать изнасилование Вышемира я им точно не собирался. Пепел погибших на боевом посту директоров- коммунальщиков бил мне в грудь и взывал к отмщению. Не знаю, что там за дядьки были, никогда их не встречал, но их жизни явно не стоили того, чтобы какой-то гомункул порадовался красивым циферкам в годовом отчете. Уже сейчас во мне это вызывало бурю гнева, и я боялся себе представить, что будет, если ситуация выйдет из-под контроля.

А потому… Потому постучался в дверь квартиры Зборовских.

— Да-да! — раздался голос Женьки. — Кто там?

— Феодор Иоаннович… Достоевский! — откликнулся я.

— Тьфу на тебя, Пепляев! — загремел дверью Зборовский. — Достоевский — это Федор Михалович, а Феодор Иоаннович…

— Да знаю я, знаю! — я шагнул в квартиру. — А чего у вас так тихо-то?

— Дети у бабушки с дедушкой, — счастливо улыбнулся он. — Жена