Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 2 - Семён Афанасьев

звуком всеобщее внимание. — Девятое бюро токийского департамента полиции обособляется в дознании. Мы будем давать оценку случившемуся независимо, самостоятельно. — Он немного думает, затем добавляет. — В том числе, правовую оценку. Масахиро, поясни, пожалуйста, свою последнюю мысль насчет медицины. Ты же явно хотел что-то сказать ещё?

— Сколько видов кровоизлияний в мозг вы знаете? — вежливо смотрю только на инспектора полиции, игнорируя всех остальных.

Исходя из служебной принадлежности, Садатоши изображает всё ту же непоколебимую отстранённость. На самом деле, я вижу, он в гораздо большей степени испытывает любопытство.

Не нужно иметь семи пядей во лбу и четырёх десятков лет за спиной, чтобы понять: тот, кому с тобой интересно, вовсе необязательно считает тебя виноватым.

К тому же, он только что открыто заявил о том, что дистанцируется от прокуратуры. Кстати, насколько я понял местное законодательство, в случае судебного разбирательства, и его, и прокурорские выводы рассматриваются судом параллельно.

— Не знаю ни одного, — с лёгким сердцем отвечает борец с якудзой.

— Остальных не спрашиваю… начнем с того, что лично я, школьник, на своём уровне задал бы вопрос. О каком именно кровоизлиянии мы говорим? Кровоизлияние в мозг? Или субарахноидальное?

— Второе — это какое? — несмотря на предвзятую позицию, сотрудник прокуратуры задает правильные вопросы.

— Субарахноидальное кровоизлияние, оно же САК — это кровоизлияние в субарахноидальное пространство. В полость между паутинной и мягкой мозговыми оболочками. Может произойти как принудительно, так и спонтанно. Обычно — вследствие разрыва артериальной аневризмы, или в результате черепно-мозговой травмы. — Даю короткую справку по памяти.

Представитель общественного обвинения многозначительно двигает бровью.

Кавасима начинает победоносно ерзать на своём стуле.

— А кровоизлияние в мозг? — подает голос полицейский.

— Внутримозговое кровоизлияние — это, соответственно, кровоизлияние в вещество головного мозга, обусловленное разрывом патологически изменённых стенок церебральных сосудов или… дальше неважно. — Осекаюсь, потому что ориентируюсь на реакцию слушателей. — Лично для меня является принципиальным вопросом: какой именно тип это болячки приключился с моим одноклассником?

— А это важно? — словно подыгрывает инспектор девятого бюро.

— Да. Если речь идёт о САК, то здесь может быть уместным говорить о моём участии. В том случае, если будет предъявлена какая-то запись нашей драки, — абсолютно не забочусь об этикете и указываю пальцем в сторону преподавателя. — Потому что без такой записи, извините…

— Что эта запись поменяет? — сотрудник прокуратуры как будто тоже включается в игру.

— А вы на ней просто увидите меня рядом с теми, на кого я, по мнению некоторых присутствующих, бросился с кулаками.

Кавасима, словно в замедленной съемке, хлопает в ладоши.

Зачем с победоносным видом выбивает дробь по клавиатуре — и чертыхается.

Потому что разбитый монитор ему не помощник.

Смазав эффект своего выступления, он вооружается смартфоном и через несколько секунд на его настенный большой экран выводится явный фрагмент какой-то записи.

— О, это я, — я действительно узнаю себя.

А в следующем кадре моё изображение действительно бросается первым с кулаками на собеседников.

— Могу с разных ракурсов показать, — вбивает гвоздь в мою будущую судьбу Кавасима. Лучащийся искренней и неподдельной радостью. — У нас хорошая система псевдоинтеллекта. На основании реальной записи, может показать с разных точек.

— Покажите с уровня моих глаз пожалуйста, — не поворачиваясь, прошу его со своего места.

Он меня игнорирует, потому мою просьбу повторяет уже полицейский.

— А так гораздо интереснее, — с этими словами подхожу к экрану и прикладываю к нему обе ладони.

Ребро левой упирается в мою виртуальную макушку, а правая отчеркивает рост одного из физкультурников.

— Вы согласны, что на каждого из этих жлобов, чтобы уравновесить вес, нужно минимум полтора таких, как я? — обращаюсь к борцу с якудзой.

— Да, они ощутимо больше. Как минимум, в размерах, — быстро оговаривается полицейский, продолжая фонить любопытством. — А есть ведь ещё и подготовка, согласен?

Он не говорит прямо о том, что видел меня с красноволосой в спортзале. Но явно это подразумевает.

— Во-первых, Сэй Нагано ростом не ниже, чем они, — замечаю. — Во-вторых, давайте поговорим о подготовке. Мой одноклассник, якобы пострадавший от моего кулака мало не до смерти, имеет черный пояс по каратэ. Я не знаю, первый это дан или второй. В любом случае, в сравнении со мной у него — подавляющее преимущество.

— А ты не спортсмен? — задумчиво спрашивает представитель общественного обвинения.

Он отобрал смартфон у начальника образовательного процесса и раз за разом прокручивает запись по кругу.

— А на что похоже то, что вы видите? — отвечать вопросом на вопрос невежливо, но иногда приходится.

Как говорится, правильно поставленный вопрос — это власть. Как минимум, в беседе.

Отвечая на вопрос вопросом, ты эту самую власть но время перехватываешь.

— Похоже на деревенского олуха, который решил посоревноваться с профессиональным бойцом, — недолго думая, заявляет правоохранитель.

— Ну видите, вы сами себе и ответили, — пожимаю плечами. — Сколько у меня, деревенского олуха, шансов против боевого первого дана? Или даже вообще второго?

— Я бы сказал, что ни одного, — озадаченно отвечает он. — Если бы не то, чем всё закончилось. — Он остановил воспроизведение на том месте, где мой одноклассник падает в собственные рвотные массы.

— Знаете, меня так и подмывает сказать, что мои законные представители будут с минуты на минуту, — красноречиво сжимаю губы в узкую полоску. — Но могу и прокомментировать.

— Сделай одолжение, — врезается Садатоши. — Ты сейчас так себя ведёшь, как-будто видишь в происходящем что-то такое, чего не вижу я.

— Либо понимаешь что-то, что от нас ускользает, — присоединяется к нему сотрудник прокуратуры.

— Внутримозговые кровоизлияния, насколько известно мне, очень редко происходят вследствие удара в голову, — поясняю то, что знал в мои поздние годы абсолютно любой боксёр, начиная с первого разряда.

До наступления периода всеобщей медицинской грамотности, чтобы нормально тянуть тренировочные процессы в сборной, мне приходилось учить немало теории.

Позже, уже руководя кафедрой, я кое-какие специализированные знания углубил, получив доступ к медицинской статистике по всей стране.

Информация — вещь такая. Чем больше её возраст, тем больше она обесценивается.

Я уже давно закончил выступать, когда уровень функциональной образованности в боксе, даже на уровне сборных областей, вырос колоссально.

— А есть ещё те самые субарахноидальные кровоизлияния, — напоминаю. — Вот там как раз от изрядного удара в голову такое