"Наследие" Печать Бездны - часть 1 - Вячеслав Седов

— Отойди, гном, это демон! — потребовал один из островитян, осторожно подступая к уронившему голову на грудь бородачу.

Гортт громко сопел в рыжую бороду, глядя исподлобья. Топор и секира нервно вздрагивали у него в руках.

— Это мой друг! Молоты Швигебурга!!! — секира с размаху вошла в спину одному из колдунов.

Топор врезался в ребра. Секира с хрустом повернулась. Гном буквально разорвал колдуна на части, ворвавшись внутрь круга. Остальные четверо покачнулись и отпрянули — заклятие сорвалось.

— Карнаж, я здесь!!! — гном навис над полукровкой.

Тот не ответил.

Воины подались вперед. Гортт повернулся к ним, загораживая собой «ловца удачи».

Всего дюжина…

— Назад! Убью… любого, кто ступит ближе, — ощерился гном.

Островитяне остановились. Что-то было в этих словах, что способно оказывалось остановить не только дюжину человек, а много больше.

— Что вы стоите? Это йома! Прикончите его! — потребовал один из колдунов, — Посмотрите вокруг! Вы хотите, чтобы все отданные нами жизни оказались напрасны?!

— Он не йома! — рявкнул Гортт, — Он мой друг, убийца драконов!.. Назад, я сказал!!!

— Если он йома, то мы должны убить его, гном. Это долг любого на острове Палец Демона, — холодно возразил один из воинов.

— Ну что ж, попробуйте! — Гортт скрестил топор и секиру у колен, — Не бывать этому, пока я жив!

— Это не надолго! — ответил воин и бросился на гнома.

Рука легла на плечо Гортта, и островитяне отпрянули. Карнаж тяжело поднялся за спиной своего защитника.

— Это не демон, — опустил меч воин, пристально разглядывая «ловца удачи», — Это полукровка какой-то.

— Говорят вам — это йома! Жестокий убийца! — не своим голосом завопил один из колдунов, но осекся, встретив взгляд желтых, мутных глаз Карнажа.

— К-как? — обомлел другой колдун, — Он же только что…

Гортт настороженно озирался, так как только воины изъяснялись по-фивландски, а мистики голосили на своей островитянской тарабарщине.

— Вы и есть Феникс? — учтиво склонившись, спросил воин.

— Он самый, — хрипло ответил Карнаж.

— Сейчас неподходящий момент, должно быть, — продолжил островитянин, — Где я смогу найти вас завтра, точнее, уже сегодня?

— В заведении госпожи Ютай.

— Хорошо, я приду за вами после полудня.

Неожиданная учтивость, с которой заговорил воин, вызвала недоуменное выражение на лице Гортта. Он вопросительно посмотрел на Феникса:

— О как запел, а мне грубил и готов был бороду на мочало пустить! С чего бы это?!

— Вот, — «ловец удачи» кивнул в сторону остальных воинов, которые с предосторожностями поднимали с земли тело Тоширо, — Смерть достойного противника.

— Так это ты их тут?!

— И я, и не я… Выбор был не за мной.

— Пошли отсюда, — выдохнул гном, — Тард небось заждался. По пути расскажешь, что такого натворил, если за тобой пол Тределя гонялось?

— Тебе лучше не знать…

Гортт насупился и угрюмо поплелся рядом с покачивающимся Карнажем.

Когда они отошли в переулок, полукровка сжал плечо друга, на которое опирался все это время. Гном остановился.

— Слушай, Гортт…

— Да ладно тебе!

— Спасибо.

— Пустое. У нас в Фивланде не бросают. Сам знаешь. Пропадай, но друга вытягивай как хошь.

— Знаю…

Занимался холодный трёдельский рассвет. Солнце лениво поднималось из-за холма, выделяя на нем очертания пагод храма, что высились над островитянской столицей угрюмыми сторожами спокойствия жителей. Спокойствия, которое даровали эти святыни с севера, юга, востока и запада. Уже не первое столетие они оберегали город и предместья. Сначала было непросто даже закончить их строительство, так как близкое соседство проклятых лесов не давало работникам и зодчим не то что спокойно спать по ночам, а трудиться среди бела дня. Многие погибли от болезней или стали жертвами беспокойных обитателей лесных дебрей, что еще оставались там после сокрушительного поражения от объединенных войск лордов. Но, когда строительство все же было закончено, йома навсегда покинули леса в предместьях. Постепенно, зловещий густой туман все реже приходил на улицы города. Среди деревьев в ночное время перестали парить блуждающие огни, озаряя древние стволы своим мутным сиянием. В окна и двери больше не стучали беспокойные духи тех, кого забрали с собой йома, а на дорогах, ведущих вглубь острова, в сумерки более не встречались седовласые старики с похоронными телегами.

В древних манускриптах остались записи о том, как прадед теперешнего правителя Трёделя, лично, без охраны, пошел к курганам йома, что располагались возле дороги, и там присутствовал на собрании Анку. Глашатаи Бездны не тронули старца, а внимали его речам, полным скорби за то, какими средствами испокон веков пользуется род людской для выживания. Поговаривали, что слова правителя оказались наполнены искреннего раскаяния за то, как он по молодости с горячностью взялся продолжать дело своих предков. На склоне лет он готов был выслушать приговор Анку, но просил оставить край, что достался ему от отца, а его отцу от деда в покое. Бездна даровала свое прощение. Правитель вернулся в город, но, по дороге, на мосту через Саину, совершенно непонятным образом его конь оступился и свалился в холодные осенние воды великой реки. В Трёдель правитель вернулся уже больным, а через неделю один купец, когда ехал через тот же самый мост, встретил на нем двух высоких, стройных дев, что сидели и болтали ногами над стремительным потоком. Когда купец спросил, что они делали там, посреди осеннего холода, почти нагие, обе повернулись к нему и протяжно закричали. Лошади рванулись прочь от этого пронзительного плача, но купец не спешил их останавливать, потому как понял, что встретил бэнши, и сразу нескольких. Одна бы предвещала скорый конец ему, но несколько — прочили гибель великого человека. Когда повозка перепуганного торговца достигла Трёделя, он уже знал, почему на улицах траур — накануне его приезда почил старый правитель.

С тех пор о йома почти ничего не было слышно. Но островитяне никогда не забывали прошлых угроз роду людскому, так как многие верили еще в Круг Жизни. Суть бытия, что рано или поздно вернется, пусть не точно такое как прежде, но обязательно придет, дабы испытать и проверить, не забыли ли живущие своих ошибок. Возможно, даруя тем самым редкий шанс поправить содеянное когда-то?

И вот, по улицам только просыпающегося города, шло напоминание о смутных временах острова Палец Демона. Изрядно потрепанное тем страхом, что не дал островитянам трезво взглянуть на этот визит, будто брошенный временем для мимолетной проверки. Покачиваясь, но не от ран или усталости, заложив большие пальцы рук за пояс под бандажом и глядя прямо перед собой. Если бы не спутник, что иной раз вовремя удерживал своего долговязого товарища, тот бы наверняка свалился в какую-нибудь канаву или на полном ходу врезался лбом в стену. Осколок прошлого оказался настолько погружен в собственные мысли, что не замечал, где сворачивает улица или путь преграждает сточная канава с перекинутой через нее парой бревен.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});