Мужчины не плачут - Татьяна Корсакова

— Я к вам. Можно войти?

— Входите. — Она посторонилась, пропуская его в квартиру. — Только тише, Ванька спит.

— Хорошо, я буду тихо.

Они стояли в полутемной прихожей и молча смотрели друг на друга. Она — вопросительно, он — удивленно.

Ему казалось, что он видит ее впервые, свою маленькую секретаршу, свою бывшую секретаршу. В джинсах, в растянутом свитере, с взъерошенными волосами Маша была похожа на мальчишку. Очень симпатичного мальчишку…

Серебряный вдохнул запах кофе и ванили. Оказывается, у нее дома тоже пахнет кофе и ванилью…

— Мария Андреевна, — сказал он шепотом.

— Что? — спросила она тоже шепотом и быстрым движением пригладила волосы.

— Я пришел, — он на секунду задумался, — чтобы поздравить вас с Новым годом.

— Да? — Она удивленно приподняла брови.

— Да. Долг руководителя — поздравить своих сотрудников.

— Я больше не ваш сотрудник. Вы меня уволили, — напомнила она.

— Уволил? — он нахмурился.

— Уволили.

— Ну, тогда можно я просто так поздравлю, как незаинтересованное лицо?

— Зачем? — Она прижалась спиной к стене, скрестила на груди руки.

Серебряный пожал плечами. У него не было ответа на этот простой вопрос.

— Да, действительно… Ладно, вы меня извините. Вот, это вам… С днем рождения, Маша. — Он поискал глазами, куда бы пристроить розу. Аккуратно положил на зеркальную полочку. Роза мелодично звякнула. — Извините за беспокойство. До свидания, — он плечом толкнул дверь.

Сон слетел с Маши в тот самый момент, когда она увидела на пороге своей квартиры Серебряного.

Этого не могло быть. Этого не могло быть никогда. Князю Серебряному просто нечего делать на пороге ее квартиры. Он сейчас должен находиться на каком-нибудь модном курорте или в роскошном ресторане, на худой конец.

— Вы? — спросила она на всякий случай.

— Я. — Он прятал руки за спиной и смотрел на нее как-то странно.

У них не получалось разговора. Он говорил какие-то глупости. Она отвечала невпопад…

Маше казалось, что она так и не проснулась, что по-прежнему лежит на диване и видит сон, необычный, странный, чудесный…

Она по-настоящему проснулась, только когда железная роза, почти неотличимая от настоящей, звякнула о полочку, когда за князем Серебряным захлопнулась дверь…

Зачем он приходил?

Он поздравил ее с днем рождения. Откуда он знает про ее день рождения? Что значит эта роза? Почему он ушел?!

Все эти мысли вихрем проносились в голове, когда Маша выбегала на лестничную площадку…

Серебряный уже взялся за ручку подъездной двери, когда сверху послышалось:

— Иван Матвеевич…

Он замер, прислушался. Его больше никто не звал. Зато он отчетливо слышал чьи-то торопливые шаги…

Она его почти догнала. Она стояла на пролет выше, растрепанная, запыхавшаяся, в вязаных носках…

. — Серебряный, — позвала она тихо.

— С ума сойти! — В два прыжка он преодолел разделявшие их ступеньки, подхватил ее на руки. — Почему' босиком?

— Я спешила.

— Она спешила, — проворчал он, поднимаясь на третий этаж. — Мне больные секретарши не нужны.

— Вы меня уволили.

— Никто тебя не увольнял!

Запах кофе и ванили усилился. У Серебряного даже голова пошла кругом — так хорошо от нее пахло.

— Дальше куда? — спросил он, переступая порог квартиры.

Она вдруг завозилась, попыталась вырваться.

— Тише, — прошептал он, зарываясь лицом в ее волосы. — Ну, так куда? — Он уже терял терпение. У него никогда не хватало терпения, когда дело касалось этой строптивой, вечно пререкающейся женщины. — В принципе, я готов заняться этим прямо в прихожей…

Она затихла, перестала вырываться. Это обнадеживало, это вселяло оптимизм. Серебряный решил действовать по своему усмотрению, вошел в единственную открытую дверь. В комнате было темно, в углу тихо бубнил телевизор, на диване лежали подушка и плед.

— Маша, — прошептал он, сбрасывая плед на пол, стаскивая с нее джинсы и свитер, — Машенька…

* * *

Она сошла с ума! Она совсем лишилась рассудка, переспала со своим шефом…

Ладно бы это был просто шеф, но это был Серебряный, желчный, несимпатичный, непредсказуемый…

Зачем ей это?..

Зачем это ему?..

Маша натянула плед до самого подбородка, исподтишка посмотрела на лежащего рядом мужчину.

— Мерзнешь? — спросил он лениво.

— Мерзну, — согласилась она.

На самом деле ей было жарко, а плед требовался, лишь чтобы прикрыть наготу. Теперь, когда все закончилось, Машу терзало запоздалое чувство стыда.

Серебряный улыбнулся, по-хозяйски погладил ее по бедру. Маша вздрогнула.

— Что? — спросил он.

— Иван Матвеевич, скоро утро… Ванька проснется.

— Ясно, — он убрал руку, встал с дивана, подобрал с пола свою одежду. — Ну, тогда я пойду, — сказал будничным тоном.

— Я провожу…

— Не надо, Мария Андреевна. Я помню, где выход…

Таксист сладко спал.

— Шеф, вставай! Царствие небесное проспишь! — Серебряный похлопал водителя по плечу.

— А?.. Что?.. — тот встрепенулся, сонно затряс головой.

— Поехали. — Серебряный устало опустился на сиденье.

— Куда теперь?

— Теперь домой.

— Домой — это в гостиницу?

— Да, домой — это в гостиницу. — Серебряный выбил из пачки сигарету, с наслаждением закурил. Почему-то курить дома у своей… у Маши, он стеснялся.

Да, странный выдался Новый год. Странный, но в целом неплохой.

Серебряный улыбнулся.

А она славная девочка. Наверное, с ней тоже было бы о чем поговорить, если бы у них оставалось время на разговоры. И если бы она не выставила его за дверь ни свет ни заря.

Надо же! Она выставила его за дверь! Еще ни одна женщина не позволяла себе такого. Его это даже немного задело.

Нет, определенно, странный получился Новый год…

Утро первого января выдалось серым, совсем не праздничным, под стать Машиному настроению. Она бесцельно слонялась по квартире, зачем-то каждые десять минут выглядывала в окно. Она сама не знала, что хочет увидеть в предрассветных сумерках, но какая-то неудержимая сила тянула ее к окну. Зябко кутаясь в свитер, она сварила себе кофе, достала из холодильника торт.

Что же это было?

И было ли что-то вообще?

Если бы не роза на зеркальной полке, Маша решила бы, что все это сон. Но роза — вот она.

И губы болят от поцелуев… и кожу саднит от его щетины…

— Ничего не было, — сказала она в пустоту.

У ее шефа вдруг случилось лирическое настроение, захотелось чего-нибудь этакого. К тому же он был не совсем трезв. Но она-то… Она-то отдавала себе отчет…