Подонок. Я тебе объявляю войну! (СИ) - Шолохова Елена

— Соня, угомонись! — рявкнув, беру ее за плечи и, слегка тряхнув, спокойнее добавляю: — Ты меня слышишь? Прекрати истерику!

— А ты меня слышишь?! Она же подлая тварь! Ненавижу ее. Вспомни, что она со мной сделала. Как унизила меня при всем классе… И ты… после этого… Это же почти как предательство… Ты мне сердце разбил…

— Соня, я серьезно, прекрати этот концерт!

Но она лишь мотает головой и всё сильнее заливается слезами.

— Ты с ней вчера был, да? — сквозь плач допытывается она. — С ней провел всю ночь? Поэтому ты приехал с ней? Поэтому Янку бросил? А когда я вчера вечером звонила, она рядом с тобой была, да? Смеялась, поди, надо мной, тварь…

— Да хватит городить чушь! У меня сейчас мозг взорвется. Никто над тобой не смеялся.

— Она надо мной не смеялась?

— Нет!

— Ага! — Сонька наставляет на меня указательный палец и выкрикивает: — Вот ты и прокололся! Вы с ней вместе были!

И тут же обессиленно опускается на диван.

— Да это и так ясно, — произносит горестно. — Иначе как бы она попала в твою машину? Еще и в твоем пиджаке! Ты дал ей свой пиджак! Фу! Фу-фу-фу…

Я ничего не отвечаю. И даже не хочу ничего отвечать. Отхожу к окну, за которым уже смеркается, поэтому вижу и себя, и Соньку почти как в зеркале. Она маячит за спиной. Рыдает в голос. Причитает: как же так? Как ты мог?

Я держусь как могу.

Потом она подскакивает ко мне, хватает за руку и разворачивает к себе. Заглядывает в лицо и горячо частит:

— Стас, Стасик мой, миленький, не ведись на нее! На эту сучку проклятую! Умоляю! Она же такая тварина. Не встречайся с ней…

— Да я и так с ней не встречаюсь! — не выдерживаю я.

— И хорошо! И не надо! Все равно у вас ничего не выйдет.

— Почему это?

— Да потому что она использует тебя! Это ты на нее запал, а она…

— Всё, Соня, брейк! С меня хватит.

Я достаю из шкафа первую попавшуюся футболку, сдергиваю с плечиков толстовку.

Сонька суетится рядом.

— Стас, ты чего? Ты куда? Стас!

Не отвечая ей, снимаю шорты, натягиваю джинсы. Дергано, в спешке надеваю толстовку.

— Стас! — с плачем кричит она, цепляется за одежду. — Неужели мы поссоримся из-за этой твари? Стас, ну не уходи! Пожалуйста! Умоляю, не уходи! Я буду молчать!

— Раньше надо было молчать, поняла? — отвечаю грубо, но терпение реально лопнуло. Кажется, задохнусь, если не вырвусь отсюда немедленно.

Сбегаю вниз, на ходу беру куртку. Сажусь в машину и спустя пару минут уже мчу в сторону города.

Сначала бесцельно кружу по улицам, пока мало-мальски не остываю. Никогда мы с Сонькой так сильно не ссорились. Да мы и вообще не ссорились с ней. Обычно она, чуть что, быстро сбавляла обороты. Хотя и я прежде так резко не выходил из себя.

Мне жалко ее, аж внутри щемит. Ревет там, наверное, страдает. Мне и самому тяжело, плохо. Но остаться с ней я никак не мог. Иначе меня бы действительно разорвало.

Хочу ей хотя бы написать что-нибудь примирительное, но понимаю, что телефона с собой нет. Забыл дома, слишком уж торопился свалить.

Ну и ладно. Может, оно и к лучшему, а то Сонька бы названивала, не переставая.

Можно, конечно, рвануть к Милошу, отвлечься, но ловлю себя на том, что вообще не хочу никого сейчас видеть. Хочу побыть один.

Еду опять на старую квартиру. Только, наверное, зря. Хотел ведь успокоиться, а захожу и, наоборот, накрывает. Как будто еще чувствую здесь ее присутствие. Такой вот бред.

Иду в ванную, а там на стиралке лежит моя рубашка, в которой спала Гордеева. Колеблюсь немного, будто кто-то может меня спалить, а потом все же подношу рубашку к лицу, вдыхаю, на миг закрыв глаза. Ее запах… Обалденный… Хлеще любого дурмана.

Но тут же одергиваю себя. Совсем я уже тронулся! До такого идиотизма скатился, что нюхаю какую-то тряпку после нее. Позорище! Со злостью швыряю рубашку в стиралку и запускаю стирку. Затем включаю холодную воду и пригоршнями плескаю в свою горящую физиономию. Ледяные струи стекают по шее за воротник. Неприятно, но отрезвляет.

Нет, лучше бы я к Милошу все же поехал…

А потом бросаю случайный взгляд вбок и замечаю в углу на бортике ванной кольцо. Верчу его в пальцах, рассматриваю. Это явно не Милоша. Видать, Гордеева забыла. Принимала вчера душ, сняла и оставила. Кажется, я его на ней и видел, правда не разглядывал особо.

Оно совсем простенькое, дешевое. Серебряное с золотым напылением, которое уже изрядно подстерлось и потемнело. С камнем, точнее, с какой-то стекляшкой. Но у меня сердце аж заколотилось, будто я клад с сокровищем внезапно нашел.

Сую его в карман. Надо будет отдать завтра… Блин, какой завтра? Выходные же. Теперь только в понедельник. Два дня, значит, не увидимся…

Помаявшись, иду в спальню. Ложусь спать. Ночью же не спал почти. Валюсь на кровать поверх покрывала прямо в одежде. Чувствую себя почему-то настолько измотанным и выпотрошенным, что лень улечься по-человечески. А кольцо ее перекладываю на прикроватный столик, чтобы не потерялось.

Пока лежу на спине — еще ничего. Хотя сердце все равно бухает как молот, и уснуть не получается. А потом переворачиваюсь и утыкаюсь носом в подушку. Блиииин. И тут она… Запах ее…

Скидываю рывком подушку с кровати, но через минуту поднимаю. Слабак.

Дышу этим дурманом, аж внутри всё сладко сводит, а в голову так и лезут мысли, как мы тут вчера лежали… Вспоминаю, как она улыбалась. У нее классная улыбка, красивая. Ей идет. В сто раз лучше, чем когда она ходит и смотрит волком. И губы у нее красивые… Представляю, какие они мягкие, как смял бы их поцелуем.

Ну и допредставлялся до того, что… промолчу лучше. Уткнувшись физиономией в собственный локоть, так и лежу, пока не успокаиваюсь. Выдыхаю. Слегка попустило, но в груди и печет, и ноет. Невмоготу уже. Да, блин, что это за дичь? Не хочу так. Пожалуйста, ну пожалуйста, пусть это пройдет скорее, пусть закончится… Как же увидеть ее хочу…

А спустя пару минут подскакиваю с кровати, беру ее кольцо, прячу в карман. Накидываю куртку и выхожу.

Иду к машине и терзаюсь. Мозг все-таки еще не до конца отключился. На улице уже темно. Времени — почти девять. И ехать до нее не меньше получаса. В общем, поздновато для визитов. Она меня совсем не ждет, и я такой заявлюсь — колечко вернуть. До понедельника же никак не подождать. Блин, это так тупо! Я просто идиот, говорю себе. Надо вернуться домой и не сходить с ума. Но, закончив мысленный монолог, сажусь в машину, завожу двигатель и еду. К ней.

50. Стас

Дороги вечером свободны, и я мчу, словно боюсь опоздать. Хотя, на самом деле, скорее боюсь передумать. Голову просто разрывает. Ловлю себя на том, что чуть ли не спорю сам с собой. Совсем, по ходу, у меня шизо.

Ещё кольцо это ее жжет карман. Будто гранату везу.

Предлог, конечно, наитупейший. И она это сразу поймет. А я буду выглядеть полным идиотом.

Черт… не дай бог она еще будет по этому поводу потом прикалываться. А ведь будет же. Ей как будто в кайф меня дразнить и вгонять в ступор.

А еще поймет, что запал на нее. Запал… Какое же тупое слово!

Хорошо, поймет, что она мне, типа, нравится. И вот это совсем плохо. Ладно Сонька догадалась. Она сегодня на эмоциях поистерит, а завтра-послезавтра успокоится. И никому об этом не скажет. И уж точно глумиться не будет. А эта… Она и без того меня изводит своими шуточками и подколами, а тут… я даже думать не хочу о том, что тогда будет.

Нет, нельзя чтобы она даже заподозрила, что у меня там что-то к ней есть. Не могу я так унизиться.

Ну и нафига тогда я к ней еду?

В итоге, я как-то совсем скис, и был бы на полпути, наверное, развернулся бы обратно. Но я уже заезжаю в знакомый двор.

С минуту или чуть дольше ещё сижу в сомнениях. А потом меня осеняет: я ей скажу, что ехал мимо и, типа, было просто по пути. Вот и заскочил. А еще лучше — скажу, что вообще ехал от Янки. Тогда уж точно никаких сомнительных моментов не останется. Гордеева же не в курсе, что мы расстались… или в курсе? Да пофиг.