Ничего интересного - Уилсон Кевин

— Сколько ты заплатила маме, чтобы она сказала, где я?

— Тысячу долларов, — ответила Мэдисон.

Я промолчала.

— А что? Ты надеялась, что больше? Или меньше?

— Честно тебе скажу, понятия не имею. — Я уже не очень хорошо соображала, как работают деньги.

— У нас даже не получилось нормально поговорить, Лил. Тут просто бедлам. Сумасшедший дом. В смысле, да, с церемонией тоже, все вот это. Но ты же понимаешь… Тимоти… загорелся. Он теперь тоже дитя огня и все такое.

— Ты его защитила, — сказала я.

— Да. А сначала я его, мать твою, уронила. Господи, он меня охренеть как обжег.

— Но ты его защитила, когда это было нужно.

— Когда Джаспер решил отослать его в какую-то дикую лабораторию? Да, этого я бы никогда не позволила. Я бы его уничтожила. То, что он вообще об этом подумал, просто показало, насколько он слаб.

— Но ты была готова отправить близнецов на это его… ранчо, или как его там.

— Мы это обсуждали, Лил. Вот и все. Знаю, ты в это не веришь, но у меня, вообще-то, есть совесть. Да, мне нужно больше времени, чем другим людям, но мне бывает стыдно.

— А теперь, когда у тебя самой ребенок загорается…

— Именно… Именно. Да, он загорелся, и это был просто кошмар, но Тимоти после этого остался самим собой. Остался таким же милым. И моим. И я решила: ладно, я с этим справлюсь. Сколько бы раз это ни случилось, я справлюсь.

— Ты очень круто все замяла, — сказала я.

— Если честно, ничего сложного. Я все сообразила еще до того, как мы сели в машину. В богатстве есть много плюсов, и лучше всего то, что можно говорить что угодно, но если ты говоришь уверенно, не моргая, люди будут очень стараться тебе поверить.

— Значит, Тимоти остается с тобой? — спросила я.

— О да, — протянула Мэдисон. — Я это Джасперу популярно объяснила, и он все понял. Мы вчера долго разговаривали — кстати, ночевать нам пришлось в гостевом доме, там классно, хотя Джаспер все время стонал о доме своих предков, — и мне пришлось многое ему разъяснять. Мне пришлось растолковать, как легко я могу его уничтожить. Как легко мы все можем его уничтожить. Пусть он остается госсекретарем. Флаг ему в руки. Ближе к креслу президента ему не подойти.

— Так ты от него не уйдешь? — спросила я, уже, в общем, зная, что она ответит.

— Да, — сказала она. — Ничего. Я получу, что хочу. Сейчас Джаспер дает мне доступ к тому, что для меня важно, и я сейчас не о деньгах. Я о том, что у меня есть возможность думать по-своему, жить по-своему. Кроме того, если честно, он все еще мне нравится. Он, конечно, идиот, но мне симпатичен. И знаешь что? Мне тут предложили баллотироваться на место сенатора вместо него. Представляешь? Правда офигеть?

— А если Тимоти снова загорится? — спросила я.

— Не уверена, что это имеет какое-то значение, честно говоря, — сказала Мэдисон. — Я что-нибудь придумаю. Может, даже во всем признаюсь. С Тимоти все будет хорошо. Я об этом позабочусь. Если подумать… Ты справилась с двумя детьми. Я с одним точно как-нибудь слажу.

— Может, это он станет президентом, — предположила я.

— Ни в коем случае, — отрезала Мэдисон. — Тимоти будет моделью Томми Хилфигера. Женится на ком-нибудь из королевской семьи. У него будет легкая жизнь.

Было так приятно слышать ее голос и слушать, как она рассказывает, чего она хочет. Я никогда не знала, чего хочу, и мои письма были нерешительными и отчаянными. Мэдисон — у нее реально были цели. И когда она говорила или писала о них с таким энтузиазмом, хотелось ей это подарить. Хотелось, чтобы она это получила. И так просто я снова влюбилась в нее, в привычный рефрен наших отношений: она делает мне больно, а я это ей позволяю. Я буду с этим жить.

— А как же дети? — спросила я наконец, не в силах ждать, когда мы перейдем к плохим новостям. — Как же Бесси и Роланд?

— Их не отправят в этот, как его там, безумный лагерь. Все нормально. И если честно, он стоит пятьсот тысяч в год за каждого! Ну нафиг. Нетушки.

— Но Джаспер о них позаботится? Что с ними будет?

Мэдисон молчала, и я слышала ее дыхание. Где она сейчас? На крыльце, с кувшином ледяного чая? В самолете, летящем обратно в Колумбию, занятая поисками новой квартиры? Я хотела четче ее представить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Тут все сложно, — ответила Мэдисон. — Джаспер хочет поступить правильно, Лил, и он абсолютно, смертельно серьезен. Он облажался. Облажался так, что Бесси и Роланд вправе никогда его не прощать. Но о них позаботятся.

— Как? — Я чуть не плакала. — Мэдисон, как позаботятся?

— Хочешь их, Лилиан?

— Что? — Я увидела тонкий лучик света. Еще чуть-чуть, и я до него дотянусь. Такой узкий, тусклый, но я вот-вот дотронусь до него кончиками пальцев. Я едва могла вдохнуть. Я едва могла пошевелиться.

— Ты меня слышала. Я знаю, что ты меня слышала.

— Я?

— Ты же о них позаботишься? Ты согласна и дальше о них заботиться?

— Как долго?

— Сколько они захотят. Сколько ты захочешь. Навсегда. Честно.

— Как? Почему?

— Это не так уж и сложно. Ну нет, конечно, бывает и сложно, но Карл мне все объяснил. Он страшно умный. Умнее всех. Идея была моя, но он все продумал. Смотри, ты их не усыновишь, хорошо? Потому что тогда получится, что ты за них в ответе. А Джаспер, он хороший человек, но лучше, если он по закону будет обязан продолжать быть хорошим человеком. Попечительство — ты слышала об этом, верно? Ты будешь их законным опекуном. Но Джаспер обеспечит им хорошую жизнь. Обеспечит их воспитание. Оплатит их расходы. Если ты захочешь, чтобы Бесси поступила в «Железные горы»…

— С ума сошла, — сказала я, но не смогла сдержать смех. Я плакала и смеялась. Думаю, звучало это безумно.

— Ну, неважно, не в «Железные горы», просто в хорошую школу. В хорошую, нормальную школу для них обоих.

— И они станут моими?

— Да. Ты будешь этому рада?

— Честно говоря, не знаю, — призналась я.

— Лил, это не то, что я надеялась услышать. Я работаю над этим с тех пор, как вы чуть не сожгли наш дом.

— Нет, — сказала я. — Я буду. Буду. Я просто… Я просто боюсь, что у меня ужасно получится.

— Кто тебя осудит? — спросила Мэдисон. — Ты хоть кого-то знаешь, у кого это получилось? Назови хоть одного из родителей, который, как тебе кажется, справился, не подвел как-нибудь своего ребенка.

— Сейчас никто на ум не приходит, — призналась я.

— Потому что таких нет, — раздраженно сказала она, ожидая благодарности, надеясь как-то искупить свою вину передо мной.

— Хорошо, я возьму их себе.

— Лилиан! — произнесла Мэдисон и умолкла.

— Да?

— Кажется, я все исправила.

— Нет. На самом деле нет. Но ты не дала ситуации стать еще запутаннее.

— Это и значит все исправить: когда не даешь ситуации стать хуже. Мы еще увидимся, хорошо? Мы будем встречаться. Тимоти будет общаться с Роландом и Бесси, когда выдастся удобный момент. Джаспер тоже будет общаться с Роландом и Бесси. Просто не очень часто. Но мы вас не бросим.

— Хорошо, Мэдисон, — согласилась я.

— Я тебя люблю, Лилиан, — сказала она наконец.

— Я тебя тоже люблю, — ответила я, но что еще можно было сказать? Что еще оставалось?

— Мне пора, — произнесла я.

— Пока, Лилиан.

— Пока. — И я положила трубку.

И что теперь сказать? Как мне объяснить, чтобы вы поняли? Может, по-другому и не скажешь. Я была счастлива. Я была счастлива, что Бесси и Роланд теперь мои. Но вот — вы меня понимаете? — мне было грустно. Мне было грустно, потому что я была не совсем уверена, что хочу их забрать. Они появились в моей жизни как по волшебству, но я не волшебница. За мной волочилась гора проблем. Я все время лажала. И я знала, что двое детей — особенно двое детей, которые время от времени загораются, — это тяжело. Мне часто будет грустно. Так легко все испортить.

Что-то закончилось. Моя жизнь, пусть она была ужасной, моя жизнь как она есть, закончилась, и казалось, что это уже и не моя жизнь вовсе. Чья-то чужая жизнь. И я решила, что так и буду просто жить. Вдруг никто не заметит? Может, эта жизнь когда-нибудь станет моей. Может, мне будет хорошо.