Мила Рудик и Магический Синод - Алека Вольских

Господин Востроух кривовато улыбнулся.

— Молодые люди развлекались, упражняясь в заклинаниях на своем более слабом товарище.

Злата покачала головой, переигрывая осуждение.

— То есть они напали на мальчика, который был заведомо слабее их? — уточнила Обвинитель.

— Да, — кивнул Востроух. — Трое на одного.

В зале неодобрительно зашушукались.

— И что же случилось с этим несчастным? — участливо спросила Злата.

Мила зло скрестила руки на груди — кривляния Златы вызывали в ней тупое раздражение. Можно подумать, ей было какое-то дело до того несчастного, о котором шла речь.

— Этого не было в Мемории господина Безродного, — отвечал Востроух, — но упоминалось имя этого юноши. Мы подняли архивы, из которых узнали, что с ним случилось.

— Расскажите нам, господин Востроух, — нахмурив красивые брови, попросила Злата.

Младший следователь кивнул.

— Заклинания совпали неудачно, в результате лицо молодого человека было обезображено, к сожалению, на всю жизнь, поскольку знахари не смогли ему помочь.

Мила оглянулась назад и встретила взгляд Ромки. Лапшин смотрел на нее озадаченно, словно спрашивая — то ли это, о чем он подумал. Конечно, он должен был догадаться — однажды увидев лицо Тераса Квита, даже на старой кладбищенской фотографии, и услышав его историю, уже никогда об этом не забудешь. Мила со вздохом кивнула и отвела взгляд — ей не хотелось видеть, какой будет реакция Ромки на ее ответ. Наверное, потому что она помнила, какой была ее собственная реакция, когда она увидела содержимое Лизиной Мемории. Но ведь тогда же она увидела и кое-что еще — раскаяние Гурия, его сожаление и глубокую боль из-за невозможности все исправить. Друзья Милы здесь и сейчас этого не увидят.

— Господин Востроух, — произнесла Злата, — вы говорили, что Гурий Безродный напал на молодого человека вместе с двумя своими друзьями. Знаете ли вы, кем были эти двое?

Востроух твердо кивнул и ответил:

— Елизавета Мартьян, сестра Гурия Безродного, и Игнатий Ворант, сейчас больше известный под именем Лукой Многолик.

За спиной Милы волной пронесся неодобрительный гул публики. Она невольно поежилась и через силу обернулась, чтобы посмотреть на Акулину. Ее опекунша не выглядела удивленной — только рассерженной. Но не на Гурия, а на то представление, которое устроила Злата, пытаясь доказать дружбу Гурия с Лукоем. Мила поняла: Акулина все знала — услышанное только что не стало для нее новостью.

Облегченно выдохнув, Мила отвернулась. Она была рада, что Гурий не держал от Акулины в тайне свое прошлое. Правда, которая на сегодняшнем суде была предана гласности, многих заставит переменить свое отношение к Гурию, но между ним и Акулиной эта правда не станет.

— То есть, — продолжала тем временем Злата, — я вас правильно поняла — Гурий Безродный и Лукой Многолик в молодости были друзьями?

Востроух задумчиво искривил рот и ответил:

— Да, думаю, в этом нет сомнений. Упомянутая Мемория указывает на это вполне недвусмысленно.

Злата медленно кивнула головой.

— Господин Востроух, скажите, пожалуйста, какие выводы сделало следствие, исходя из всего того, что вы нам сейчас рассказали?

Младший следователь слегка развел руками, на его лице отразилось выражение «Ну а какие же еще выводы можно было сделать?».

— Сведения, полученные из Мемории, позволяли следствию строить косвенные предположения, что Гурий Безродный и Лукой Многолик, будучи друзьями в молодости, до сих пор могут поддерживать отношения. На это указывала и встреча господина Безродного с покойным некромантом, сообщником Многолика. Это, в свою очередь, с большой долей вероятности, послужило мотивом для арестованной госпожи Рудик совершить нападение на некроманта и на Гурия Безродного.

Злата улыбнулась свидетелю.

— Благодарю вас, господин Востроух. У Обвинения больше нет вопросов к свидетелю, — сказала она, возвращаясь на свое место.

Хмуро провожая Злату взглядом, Мила буквально кипела от негодования. Это было так несправедливо, что Гурию, чью сестру убили на его глазах по вине Многолика, приписывали дружбу с ним! А он лежал беспомощный, не приходя в сознание, и не мог рассказать всю правду! И она, Мила, тоже чувствовала себя беспомощной. Она любила Гурия как учителя, как друга, и ей было невыносимо наблюдать, как на ее глазах из него делали сообщника Многолика. А она ничего не могла предпринять, чтобы не допустить этого.

Внезапно Милу словно озарило. Она выпрямилась на стуле и пристально глянула на Владыку Велемира. Потом взяла клочок бумаги, перо и быстро написала:

«Срочно поговорить. Можно?».

Затем подвинула записку Вирту. Уловив движение ее руки, Вирт повернул голову, прочел послание Милы, потом, не глядя на нее, едва заметно кивнул.

Когда Злата села на место, Мстислав обратился к Вирту:

— Господин Защитник, у вас есть вопросы к свидетелю?

— Нет, Владыка, — ответил Вирт и поднялся. — Господа судьи, Защита просит перерыв на пятнадцать минут.

Мстислав повернулся сначала к Велемиру, потом к Добролюбу. Оба ответили согласными кивками.

— Вы еще намерены вызывать свидетелей? — спросил Мстислав у Вирта.

Тот вежливо улыбнулся.

— Я уверен, что это будет окончательно ясно через пятнадцать минут, Владыка.

Мстислав недовольно повел бровями и ледяным голосом провозгласил:

— Объявляется перерыв на пятнадцать минут!

* * *

— У Гурия была Мемория с воспоминанием, которое доказывало, что он не мог до сих пор оставаться другом Многолика, — говорила Мила Вирту, когда они вышли в коридор и отошли в сторонку, чтобы никто не слышал их разговора. — Она хранилась у него дома. В тот вечер, когда на него напали, я сказала об этой Мемории Мстиславу. Мы поднялись на второй этаж, в комнату, где находилась эта Мемория, но зеркало, в котором она хранилась, было разбито. Мстислав сказал, что Меморию нельзя восстановить, когда ее вместилище разрушено.

Вирт быстро кивнул.

— Так и есть. Воспоминания неустойчивы, они рассеиваются, если их не удерживает какая-то материальная оболочка.

Мила покачала головой.

— Я не знаю, показывал ли Гурий еще кому-нибудь эту Меморию, но… В ней было воспоминание о том, как умерла его сестра-близнец, Лиза. Ее, Гурия и Лукоя захватила Гильдия. Человеком, который помог схватить их, был Терас Квит, тот самый, о котором только что говорил этот следователь… Востроух.

— Мальчик, которого изуродовали их заклинания? — уточнил Вирт.

— Да, — подтвердила Мила. — Он так решил им отомстить. Но Гурий раскаивался в том, что сделал с Терасом, и был согласен умереть, лишь бы Терас не убивал его сестру. Терас сказал, что они умрут все, но кто-то из них немедленно, а кто-то позже. Он сказал, что раз Гурий раскаивается, то они его пока не будут убивать, и предложил Лизе и Лукою выбрать, кто из них двоих умрет в другой раз. Лиза любила Лукоя и выбрала его, а Лукой сказал, что хочет жить, и предложил им убить Лизу.

Мила непроизвольно поежилась.

— И они ее убили? — спросил Вирт.

Она кивнула.

— Да, они ее убили. Гурий очень любил ее. Он ненавидит Лукоя за то, что тот так легко согласился, чтобы ее убили. Гурий ни за что не стал бы помогать ему ни в чем. А в Троллинбург он приехал год назад потому, что его искал Велемир. Владыка знал, что Гурий был единственным другом Лукоя, он считал, что Гурий мог бы помочь найти его, но не знал, захочет ли тот. Велемиру не было известно, как умерла Лиза. Когда я спросила, знает ли он теперь, Гурий ответил, что теперь он знает.

Вирт внимательно смотрел на Милу, он скрестил руки на груди и свел брови на переносице, задумавшись над тем, что услышал.

— Но я понятия не имею, показывал ли Гурий Велемиру эту Меморию или просто рассказал на словах о том, как умерла Лиза и какую роль в ее смерти сыграл Лукой, — заключила Мила.

На лице Вирта отражался стремительный бег мыслей. Угольки его глаз оживленно горели. Мила могла только предполагать, о чем он думает, но она очень надеялась, что Вирт сможет предпринять хоть какие-то шаги, чтобы оправдать сейчас Гурия перед всеми теми людьми, перед которыми его только что очерняли.

— Если я это сделаю, — задумчиво произнес Вирт, — это будет беспрецедентный случай. Никогда еще за всю историю Триумвирата ни один Владыка не свидетельствовал на суде. Но нет ни одного закона, который запрещал бы это…

Уголки его рта чуть заметно приподнялись в подобии улыбки. В эту секунду лицо Вирта напомнило Миле Гарика — выражением азарта. Это было лицо человека, которому словно бросили вызов и он уже готов принять его. Точно такое же лицо было у Гарика перед всеми тремя испытаниями Соревнований Выпускников.

Это сравнение заставило Милу сделать глубокий вздох и отвести глаза от Вирта, но почти тотчас ей пришлось взглянуть на него снова, когда он решительно произнес: