Лицо и Гений. Зарубежная Россия и Грибоедов - Петр Мосеевич Пильский

успокоит!

Первые, кто в наше время показали тождество между «бе-линскими» и «жандармерией» — это профессор Д. И. Чижевский (см. его превосходную монографию «Гегель в России») и автор этих строк (см. исследование «Столп злобы богопротивной» в «Евразийском Временнике», кн. IV, Берлин, 1925). К этому присоединим «Духовный путь Гоголя» К. В. Мочульского.

У русского радикально-интеллигентского коллектива родилась общая молчалинская душа, навытяжку стоящая перед начальниками красного социально-политического интернационального коллектива. Да и как могло бы быть иначе? (В огромном большинстве случаев это люди с загруженным комплексами подсознанием и больные тяжкими формами того, что можно назвать, согласно терминологии Карла Юнга, «политическим неврозом». У некоторых (собственно — у большинства из них) дело и кончалось клиническим помешательством; только не всех убирали в клиники, как это случилось, например, с Ткачевым и Писаревым. Сюда надо также отнести разные формы сексуального помешательства, как, например, у Чернышевского, Добролюбова и др. Это целая тема, которая заслуживает особого и обширного анализа. Тогда откроются и многие другие тайны этих черных душ. назвавших себя с забавным самодовольством «светлыми личностями» (ср. «Бесы» Достоевского).)

«...Жажда справедливости сужается. Моральный пафос вырождается в мономанию. "Классовые" объяснения идеологий и философских учений превращаются у марксистов в какую-то навязчивую идею. И эта мономания заразила у нас большую часть "левых". Деление философии на "пролетарскую" и "буржуазную", на "левую" и "правую", утверждение двух истин, полезной и вредной, — все это признаки умственного, нравственного и общекультурного декаданса. Путь этот ведет к разложению общеобязательного универсального сознания, с которым связано достоинство человечества и рост его культуры» (Бердяев, «Философская истина и интеллигентская правда», сборник «Вехи», стр. 10).

Здесь нотабене. Справедливость требует сказать, что подобно тому, как католики от болезненной сосредоточенности на разыскании всюду «ересей», причем последние тоже расценивались по принципу политического утилитаризма, сами исказили в себе масштабы и критерии ценностей, так и борющиеся ныне с марксо-коммунизмом многочисленные направления оказались зараженными недостатками и болезнями самого марксо-коммунизма.

Уже во времена гениального Эразма создалось такое положение, что глупость (stultitia, под которой Эразм фактически понимал сочетание психологии толпы — умственной тупости — и клинического безумия) создала себе колоссальную мировую империю, в которой сама-то оказалась безраздельно властвующей самодержицей. Так как в огромном большинстве случаев глупость-безумие идет в окружении массы других пороков, преступлений и искажений человеческой личности, то «уродики, уродища, уроды» (по выражению В. Ходасевича) составили настоящий мировой клан, управляющий миром и раздающий призы или выносящий (громко или подпольно) порицания, с лишением «наказанных» Чацких «всех прав состояния» и нередко с их физической казнию или депортацией. Наглое объявление порока и пошлости (то есть собственной глупости) как единственного критерия положительных оценок содержится уже в пресловутой «Басне о пчелах» Бернарда Мандевилля (1670—1733; Mandeville, «The fable of the bees or private vices made public benefits», 1714). Большая, хотя невольная, заслуга этого несомненно больного циника (в дурном, современном, смысле термина) та, что он «обнажил и заголил» то, из чего выросли как марксисты, так и их противники в стоящей ниже всякой диалектики звериной грызне их, которая ныне именуется деликатно — «диаматом». Огромное влияние Мандевилля на философию просветительства, а значит и на русскую радикальную интеллигенцию, на марксо-коммунизм и вообще на всю ту совокупность меднолобых доктрин, которые носят общую кличку «позитивизма», не подлежит сомнению. Известный экономист и философ права кантианец Рудольф Штаммлер подверг дело довольно обстоятельному разбору, но сути так и не коснулся, ибо кантианство само есть в значительной степени — просвещенство со всеми его недостатками (см. Rudolf Slammler, «Mandeville's Bienenfabel»).

Обскурантизм противников просветительства (кажущихся противников) объясняется тем, что они без толку стали разыскивать «ереси» и набросились на «демонизм» гениальных натур в духе Байрона или Ницше. Но и здесь Н. А. Бердяев учит нас тому, что обычное мещанское «кондовое» благочестие бессильно что-либо сделать так же, как оно бессильно и против марксизма. Ход назад невозможен, исторические процессы необратимы, революцию надо обвинять не в том, что она «зашла слишком далеко», но, наоборот, в отсталости, в топтании на одном месте, в бессилии сойти с позиций, уже устаревших, при самом своем рождении в XVIII веке заболевших «собачьей старостью». Ибо, по гениальному выражению Н. А. Бердяева, «дух революции враждебен революции духа». Вот где надо искать корни фамусовщины, молчалинщины и скалозубовщины представителей радикальной российской интеллигенции, ее вражды к представителям всего подлинно творческого, как в России, так и на Западе.

«Старые лекарства не помогают от новых болезней. Вся сложность и глубина проблем Ницше в том, что он был таким же благочестивым демонистом, как и Байрон, что богоборчество тут не темная, злая сила, а временное затмение религиозного сознания от добрых творческих изменений человеческого бытия. Новый опыт человечества, бесконечно важный для полноты религиозного сознания, не осмыслен еще, не соединился еще с Разумом-Логосом — вот в чем недоразумение благочестивого демонизма... Дух Божий невидимо и неведомо присутствует в них, и ошибки их сознания простятся им. По словам Христа, спасутся богоборцы, не совершившие хулы на Духа Святого. И Иов боролся с Богом. Без такого богоборчества нет богатой мистической жизни и свободного религиозного выбора. Все новые мученики Духа, все томящиеся и ищущие, неудовлетворенные уже односторонней, частной, неполной религиозной истиной, предчувствующие биение новой религиозной жизни, не осознанной еще, — совершают ли они хулу на Святого Духа? Быть может, не разгаданное еще и влекущее в демонизме есть одна из сторон Божества, один из полюсов добра, и будет понято это лишь в религиозном синтезе конечного фазиса мистической диалектики бытия» {Н.А. Бердяев. «Новое религиозное сознание», стр. 26—27, СПб., 1907). Слова этой, несомненно, пророческой и истинно пифической, «сивиллиной», книги становятся понятными лишь в наше время, когда марксизм со своими мнимыми противниками поступили в ту же кунсткамеру грибоедовских «уродиков, уродищей, уродов», где, по выражению Гоголя, «мертвецы грызут мертвецов», и когда все зашли в тупик и провалились в ров преисподней. Это особенно ясно видно из отношения к русской религиозно-мистической философии, например, из отношения к софиологии... Здесь ведь мелкая политическая склока сыграла определяющую роль. И несомненно, Карл Маркс оказался вместе с марксистами на положении лютых антитворческих обскурантов и хульников Духа Святого, — так же, как и так называемые «реакционеры».

Начать с того, что никогда все они настоящими друзьями народа и пролетариата не были. Как очень хорошо видно из показаний Георга Адлера (не смешивать с психологом Альфредом Адлером), Маркса все время тянуло к крупной германской аристократии и к крупной буржуазии. Он был германским империалистом, глубоко презирал в глубине души пролетариат, на