Встречи на болоте - Вячеслав Лавров

— А просто предупредить меня? Такой мысли не возникало? Мы же не посторонние какие…, - спросил я, чувствуя, что во мне опять всё закипает.

— Не мог я раскрыться…, - очень натурально вздохнул Паша. — Но ты не подумай, что я пытаюсь оправдать себя. Как вспомню, чего натворил, так до сих пор на душе муторно. Веришь, бога благодарю, что ничего не получилось.

В другое время, возможно, на меня и произвели бы впечатление такие «искренние» признания, но я хорошо помнил о задании, полученном Зарин-Зоманом от председателя, и не поверил ему. Всё-таки была от этого разговора положительная отдача: я перестал переживать за Пашу, как он посмотрит мне в глаза после всего. Похоже, я стеснялся этого разговора больше, чем он, но сейчас успокоился, и по отношению к Зарину у меня осталось одно — полное равнодушие.

— Ладно, Паша, забыто, — сказал я. — А чтобы тебе отчитаться о проделанной работе, пойдём, представишь меня своим коллегам.

Такой цинизм с моей стороны слегка смутил моего бывшего приятеля, но предложением моим он не преминул воспользоваться и стал водить меня по залу, вроде ручного медведя, представляя всем своего институтского товарища.

По окончании этого номера около меня возникла Валерия, минутка отсутствия которой растянулась на полчаса, и отвела нас с Зарином к Алёне, где уже я в свою очередь представил его своим однокурсником, после чего он наконец отстал от меня и исчез в толпе среди таких же добрых и сердечных людей.

После всего этого очень захотелось домой. Однако, когда я заикнулся об этом Лене, оказалось, что мне нужно перестать говорить глупости и постараться не портить своим кислым видом настроение другим.

Помог Незнамов, который, увидев, что я совсем заскучал, смог растормошить меня, познакомив с довольно известным писателем, прибывшим сюда в одиночку и тоже нуждавшимся в компании. В итоге я смог вынести всё, включая небольшой концерт классической музыки, очень понравившийся Алёне (как видно, чернявый организатор не зря ел свой хлеб).

Уезжали мы одновременно с Незнамовым, который напоследок ещё раз подчеркнул руководству банка, что рад был представить им своего друга, который в отличие от других общественников, занят полезным, а главное конкретным делом — спасением дикой природы. Сверкнули, как вспышки фотографов, прощальные белозубые улыбки, и я смог, наконец, с облегчением откинуться на мягкую спинку сиденья лимузина, увозящего нас домой.

Хотя время было заполночь, к нам приехала Любаша, и начались женские разговоры, в которых можно понять только слова, но не смысл. Однако кое — что до меня донесли в доступной форме: выяснилось, что нет мне хорошего названия после того, как я забыл любины визитки в старых брюках. Оказывается, ленин наряд имел такой успех, что она мгновенно раздала свою пачечку, и могла бы продолжить рекламную кампанию, если бы не моя забывчивость. На это я возразил, что само появление платья в большой степени моя заслуга, но это был глас вопиющего в пустыне.

Потом разговор перешёл в совсем тяжёлую для меня фазу: обсуждение всех бывших на презентации, и я потихоньку смылся на кухню, где цветочный чай скрасил мне одиночество.

Не имея возможности прилечь, я размечтался, как хорошо бы сейчас поваляться в тёплом бассейне подземелья. Тут стенка передо мной вдруг задёргалась, вроде картинки при помехах на телевизоре, потом пропала совсем, а на её месте появился чёрный проём. Не успел я предположить, что это, как по команде комба зажглись своим жёлтым светом болы, и я увидел метрах в двух от себя знакомую пещеру с слегка парящими от тёплой воды каменными ваннами.

Обойдя стол, я присел около края бассейна и опустил в него руки: сомнений не было — то, что я видел, не могло быть иллюзией, это действительно было подземелье, которому положено находиться в четырёхстах километрах отсюда. Осознав это, я запаниковал: а вдруг проход исчезнет так же неожиданно, как появился? Одним прыжком я вернулся к кухонному столу, а когда обернулся, то увидел стену с мирно жужжащим около неё холодильником, а о пещере напоминал только чуть подмоченный рукав моей рубашки.

— Где я был только что? — спросил я комба, заранее уверенный в ответе.

— В подземелье, — ответил он.

— А как я туда попал? — спросил я на всякий случай.

— Пока у меня нет никакой гипотезы по этому поводу. Но, сопоставив известные мне факты, я могу с большой долей вероятности утверждать, что эти случаи как-то связаны с твоими посещениями лабиринта.

Я и сам давно пришёл к такому же выводу, хотя и не обладал мощным интеллектом компьютера десантного бота, но как это со мной происходит и зачем — по-прежнему оставалось для меня абсолютно непонятным.

Между тем обсуждение за стенкой завершилось (похоже, у женщин просто кончились силы), и Люба, устало махнув мне на прощание рукой, отправилась домой.

Лена уже стелила простыни, когда я рассказал ей о том, что со мной произошло только что на кухне. Поверившая в чудеса после моей исповеди и общения с комбом Алёна, позабыв о сне, ещё около часа заставляла меня напрягаться, вызывая разные знакомые места, но ничего из этой затеи не получилось. Стена комнаты, которую я сверлил глазами, упорно оставалась на месте. Потом мы перешли на кухню, в надежде, что я вспомню там, как это было, но результат был тот же самый: никакого результата. Наконец её исследовательский пыл угас, и она, прихватив полотенце, отправилась принимать душ, а я смог перевести дух после незавидной роли подопытного.

Наступил понедельник — день, когда надо идти на работу. Я тоже решил съездить в деревню, чтобы там, в тиши и покое, обдумать, что же всё-таки происходит со мной и вокруг меня.

С меня было получено клятвенное обещание, что я буду скучать, и поэтому может быть смогу шагнуть из Веретья прямо в алёнины объятья. Насчёт «скучать» я обещал точно, а вот о «шагнуть» очень сомневался: способность эта появлялась по непредсказуемому графику, и даже комб не смог выявить никакой закономерности.

А пока я не научился перемещаться когда хочу и куда хочу, приходилось пользоваться обычными видами транспорта: в деревню я поехал на «Ниве».

Дорога, изъезженная вдоль и поперёк, не баловала разнообразием; разве что немного оживляла картину серая лошадка, неторопливо тянущая телегу с небольшим стожком сена. Наличие хозяина угадывалось только по редкому шевелению вожжей, уходящих куда-то внутрь копны. Эта неспешность и безмятежность бытия вызвали во мне мимолётную зависть, впрочем, исчезнувшую, как только они остались позади.

Комб не предупреждал о радаре, поэтому появление на дороге милиционера, плавным жестом полосатого жезла приглашающего остановиться, было для меня сюрпризом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});