Только хорошие умирают молодыми - Алексей Гридин

— Конечно, конечно, — примирительно сказала Бой-баба. — Развенчивание авторитетов — занятие вполне полезное. Но это же нельзя делать бездумно.

— Именно. — Кравченко назидательно поднял указательный палец. — Кто такие авторитеты? Это те, кто лучше умеет что-то делать. Или больше знает. Сумел лучше, чем они, узнал больше — добро пожаловать на их пьедестал. Но твое развенчивание, Денис, — это зависть инфантильного подростка, который хочет всего и сразу. Не желает работать для этого, прилагать усилия, не понимает, что настоящие авторитеты никогда не возникают из пустоты. Богоборчество — это, в сущности-то, неплохо, но бороться с богами нужно умеючи. Про закон отрицания отрицания слыхал?

— Ну, слыхал, — буркнул покрасневший ниспровергатель, оставшийся без поддержки и угодивший под огонь тяжелой интеллектуальной артиллерии.

— Сбрасывай с тронов кого угодно. Но умей предложить что-то свое. Стоящее. Не набор общих фраз. А у тебя, к сожалению, ничего больше нет. Предлагаю закрыть тему.

Денис не стал настаивать на продолжении.

Еще с четверть часа о чем-то вяло подискутировали, но по настроению собравшихся было видно: острых тем не осталось, костер общей беседы неторопливо затухал, рдеющих угольков едва хватало, чтобы лениво дымить ничего не значащими фразами, скучными шутками, бестолковыми вопросами и очевидными ответами.

Глава 11

МЯТЕЖ

За окном что-то глухо грохнуло, заставив стекла испуганно задребезжать. Опять какие-то придурки фейерверки по ночам запускают, сонно подумал Олег. Милиции на них нет. Это ж додуматься надо: люди спят, а они развлекаются. Грохнуло еще раз, что-то прерывисто затрещало, треск сменился протяжным уханьем. Скорее бы закончилось, опять подумал Музыкант…

…И вдруг проснулся, сел на кровати и уставился в окно. Какие фейерверки? Какая милиция? Это все осталось в прошлом, до Катастрофы.

— Что случилось? — спросила проснувшаяся Иришка.

— Не знаю, золотко. — Он успокаивающе положил ладонь на ее горячее голое плечо.

— Стреляют?

— Похоже. Надо бы пойти посмотреть, разобраться.

Он принялся торопливо одеваться. Катастрофа научила людей, даже если их вытаскивают из постели посреди ночи, не путаться в пуговицах и не промахиваться мимо рукавов. Минута — и снайпер был готов. Он осторожно подошел к окну и выглянул на улицу.

Где-то в Городе, несомненно, шел бой. Треск автоматных очередей перемежался отчетливым щелканьем одиночных пистолетных и винтовочных выстрелов. Изредка раздавались громкие резкие хлопки гранатных разрывов.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Олег.

— Что там?

— Ничего не видно. Но такое ощущение, что стреляют не со стороны порубежья. Это не крысиное нападение, золотко. Разве что они задумали какой-нибудь обходной маневр…

Он похолодел. А ведь такое вполне могло быть. Тот самый рейд Флейтиста, который Олег удачно прервал, убив двух его хвостатых спутников у моста, — не был ли он на самом деле разведкой? Не прощупывал ли говорящий крыс такую возможность? Тихо-тихо снять посты, никаких выстрелов — лишь едва слышная гипнотическая мелодия…

— Олег… Может, не надо никуда ходить? Без тебя разберутся. Ну почему ты вечно лезешь в драку?

— Только хорошие умирают молодыми… Ир, я же всегда возвращаюсь. Сбегаю, посмотрю, разберусь, что к чему, — и обратно, к тебе под одеяло. Без меня никому незнакомому не открывай, ясно?

— Я что, совсем дурочка, что ли?

— Знакомым, кстати, тоже открывай не всем, — продолжил Музыкант, не обращая внимания на Иришкины слова. — Сережка, Кравченко, Доцент… Оружие держи при себе и, если что, стреляй не раздумывая. Не нравится мне это все. Ну ладно, я пошел.

Олег отвернулся от окна, но не успел он выйти из спальни, как шум далекого боя перекрыла резкая трель дверного звонка. Это было не короткое деликатное сообщение о том, что гость пришел и просит его впустить. Стоявший на лестничной площадке вдавил кнопку до упора и отпускать ее не собирался до тех пор, пока хозяева не отреагируют на надрывающийся трезвон.

— Легки на помине, — пробормотал Олег. — Сейчас разберемся, кто там.

Он мягко скользнул в прихожую, подхватив по пути автомат. За его спиной Иришка торопливо выбралась из кровати и, не одеваясь, в коротенькой ночной рубашке, подбежала к письменному столу и вынула из ящика пистолет.

Музыкант, прижавшись спиной к стене, негромко спросил:

— Кто?

— Олег, открой, — донесся из-за двери приглушенный несколькими сантиметрами доброго дерева голос Доцента.

— Ты один? — на всякий случай уточнил снайпер.

В принципе он впустил бы штабиста и в том случае, если бы тот явился с охраной, но поинтересоваться стоило.

— Аки перст, — удрученно отозвался Доцент. — Ну, впустишь или мне по какой-то причине вдруг отказано от дома?

Олег, щелкнув засовом, распахнул дверь.

— Входи. И скажи заодно, что за чертовщина творится в нашем славном Городе.

— Что творится? Сейчас расскажу, — бросил Доцент, шагая за порог. — Хотя ты сам уже себе ответил. Именно что чертовщина.

Он выглядел так, будто побывал в хорошей драке. Левая щека багровеет свежей ссадиной, глаза горят опасным азартным блеском. Верхняя губа распухла. Воротник кожаного плаща надорван и держится на нескольких размочаленных нитках. Из кармана вызывающе торчит рукоять пистолета.

— Это мятеж, Олег. Бездарный, глупый, идиотский мятеж. Эти болваны не смогли арестовать никого из Штаба. Им не удалось занять телефонных станций. Сейчас они штурмуют арсенал, но, похоже, надолго их не хватит. Они сунулись в лоб, получили от охраны все, что им причиталось, и перешли к вялой осаде. К утру этот бред закончится.

Мятеж? Кто? И зачем? Олег совершенно не понимал, кому сейчас в Городе нужно было устраивать бунт. Что, других проблем не хватает? Нашли время грызться между собой.

— Кто восстает-то? — поинтересовался Музыкант. — И чего им нужно?

Доцент неторопливо пригладил растрепавшиеся волосы. Устало провел ладонью по лбу. Ни дать ни взять, замотавшийся человек, не успевший покончить с одной работой, но тут же вынужденный приниматься за другую. Хотя, если вдуматься, так оно и было.

— Я не совсем понимаю, Олег, — признался он. — Среди вожаков замечены кое-какие недобитки, которые в войне банд успели вовремя задрать лапы кверху и отмазаться от своих главарей. Неужели они решили взять реванш? Но все равно как-то глупо. Представляешь, меня пришли арестовывать двое. Представь себе только, — он коротко и издевательски хохотнул. — Меня. Двое. Олег, я одного застрелил на месте, он даже пискнуть не успел. Второго решил взять живым, прострелил ему плечо, а потом сдал с рук на руки охране — те на шум прибежали, но было уже поздно: я все сделал сам. Вот так вот.

Он помолчал, а потом добавил:

— Я чего пришел-то… Поедем со мной?

— Куда?

— Тут недалеко… — Доцент неопределенно махнул рукой и вдруг хищно усмехнулся. — Поохотимся. У меня машина неподалеку. Поехали?

— Ну поехали… — Музыканту не очень хотелось мчаться с Доцентом на какую-то не вполне понятную охоту, тем более что в такую ночь, ночь мятежа, это могла быть лишь охота на человека. Но, с другой стороны, тот так упорно настаивал… Зачем-то это ему, видимо, нужно.

— Ир, ты с нами? — окликнул Доцент девушку. — Давай, присоединяйся. Посмотришь, как вершится история. И мужику твоему будет спокойнее, что ты не в одиночку дома сидишь.

Внизу и на самом деле ждал дóцентовский джип. Водитель вышел из кабины и, небрежно облокотившись на капот, курил, всем своим видом показывая, что видел этот ночной мятеж в гробу в тапочках известного цвета.

— По коням, — негромко скомандовал Доцент. — Сережа, заводи.

— Слушаюсь, шеф.

Шофер Сережа щелчком отбросил сигарету, мелькнувшую в темноте крохотной алой звездочкой, и нырнул в теплое нутро автомобиля. Как же давно я не ездил на машине, подумал Олег. Теперь и не припомню. На грузовике разве что. По какой-то тревоге нас собирали, грузили в деревянные кузова и развозили на позиции, сбрасывая буквально перед мордами остервенело рвущихся вперед крыс. Но комфорт этого серебристого красавца ни в какое сравнение не идет с холодными жесткими лавками, на которых тогда приходилось сидеть. А Валька Смирнов, помнится, когда грузовик подскочил на очередном ухабе, разбил голову о кузовную крышу. Здесь же успокаивающе урчит двигатель, плавный ход не позволяет даже догадаться, что мы едем по печально известным отечественным дорогам.

— Тут недалеко, — повторил Доцент, вглядываясь в скользившую по окнам джипа ночь. — Мои ребята уже подтянулись, только нас ждут. Я им сказал — без меня начинать только в самом крайнем случае.

— Так за кем мы едем все-таки? — спросил Музыкант.

— Не догадался еще? За их главными. Теневой Штаб, мать их. Одного не пойму — то ли конспирация у них ниже плинтуса, то ли они так на успех надеялись, что ничего по уму не сделали: мол, раз мы выиграем, то и так сойдет. Первые же пленные нам всех и сдали: явки-пароли и все такое прочее. Стоп. Сережа, притормози здесь. Дальше пешком дойдем.