"Орлы Наполеона" - Домовец Александр

Француз истерически зарыдал. Встав на колени, уткнулся в ноги Сергея.

— Бежим! — прохрипел умоляюще. — Или убей тут же. Это же бесовщина! Я больше не могу, не могу…

Сергей и сам уже чувствовал, что теряет рассудок.

— Ладно! — крикнул сквозь душераздирающий вой. — Мы сейчас уйдём. Но в гостинице ты мне расскажешь всё. Всё, ты понял? Или я привяжу тебя к дереву и уйду один. А ты подыхай тут…

Марешаль закивал головой. Сергей поднял его на ноги.

— И смотри мне, — добавил с угрозой. — Если передумаешь или начнёшь юлить, пригоню пинками обратно. Но уже не на берег, а в сам замок. Заодно и посмотришь там, что к чему…

— Хорошо, только быстрее! Ради бога быстрее…

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В салоне графини Строгановой художник Белозёров всегда был желанным гостем, а после назначения президентом императорской академии стал ещё желаннее.

Впрочем, дело не в должности. Сергей Васильевич главным образом был уважаем в свете за талант, безупречную репутацию и высокие человеческие качества. Особое умиление женщин вызывала общеизвестная преданность статного синеглазого красавца своей жене. Правда, некоторые великосветские дамы такую верность втайне считали чрезмерной. Кому что…

Вечером тридцать первого мая в просторной гостиной графского особняка было оживлённо. Собрались человек двадцать пять, не меньше. Трепещущие веерами дамы блистали красотой и нарядами, а кто-то — постарше только нарядами. Мужчины в сюртуках и визитках напоминали важных птиц с чёрным оперением, кое оживлялось белоснежными рубашками, схваченными у шеи галстуками-бабочками. Старый приятель Белозёрова Стецкий, служивший начальником департамента в министерстве финансов, приехал в форменном вицмундире и теперь приветливо махал Белозёрову с другого конца гостиной.

Хозяйка салона встретила Сергея радушной улыбкой.

— Как мило, Сергей Васильевич, что вы приехали к нам, — сказала она, одаривая художника не лишённым кокетства взглядом выразительных серых глаз. Молодость графини уже миновала, однако благодаря изяществу и природному очарованию женщина всё ещё могла кружить мужские головы и, по слухам, в этом удовольствии себе не отказывала, — к неудовольствию мужа.

— Вы же знаете, Наталья Михайловна, бывать у вас для меня и честь, и удовольствие, — откликнулся Белозёров, целуя красивую руку, украшенную бриллиантовым перстнем.

— Мы вас ждали! Я всех предупредила, что сегодня вы главный гость.

— Вот как? Но почему?

— Какой вы, право, скромник… Ваша поездка во Францию всех интересует. Сегодня вы нам про неё расскажете. Хорошо?

"Смотря что", — подумал Сергей, кланяясь.

В памяти сами собой встали недавние картины и лица. Вот бедняжка Жанна, бесчувственно распростёртая на полу. Вот залитый кровью Лавилье, чья грудь разворочена пулями жандарма. Вот негодяй Марешаль, ополоумевший от невыносимого ужаса и на коленях умоляющий бежать от страшного замка…

Графиня Строганова с удивлением увидела, как шрам на щеке Сергея неожиданно побелел.

…Впихнув связанного Марешаля в номер и сдав с рук на руки кряхтящему, с туго перетянутым боком Долгову, Сергей кинулся к Жанне. Девушка лежала на спине с широко раскрытыми глазами. В уголке рта запеклась кровь. Схватил за руку и отпустил — холодна была та рука. Прижался ухом к груди. Тишина…

— Как же так?! — отчаянно закричал Сергей, хватаясь за голову.

Ведь понимал же, понимал, что иного исхода нет. С какой чудовищной силой швырнул горбунью на пол проклятый трактирщик, гореть ему в аду… При виде бездыханного, сломанного тела сердце, запнувшись, пропустило удар. Стало невыносимо больно, и пусто стало. Сел на пол рядом. Взял остывшую ладонь и пристально посмотрел на мёртвую Жанну, запоминая каждую чёрточку потускневшего в смерти, но по-прежнему милого лица.

Добрая. Славная. Несчастная. Так и не узнавшая радости…

На плечо Сергея опустилась рука.

— Не плачьте, Сергей Васильевич, тут слезами не поможешь. И ничем уже не поможешь, — услышал сумрачный голос Фалалеева.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— А кто плачет? Никто и не плачет, — пробормотал Сергей.

Перекрестился. Дрожащими пальцами бережно закрыл глаза с остановившимся взглядом. Оглянулся на Фалалеева.

— Подсоби, — сказал тихо.

Вдвоём они подняли по-детски лёгкое тело и положили на постель. Господи! И суток не прошло, как она сидела на этой постели, умоляя хотя бы о крошке счастья…

Встряхнув головой, Сергей огляделся.

— Где Мартен? — спросил хмуро.

Выяснилось, что сержант распихал связанных "орлиц Наполеона" по разным комнатам, запер, а сам побежал будить телеграфиста, чтобы вызвать из Орлеана помощь. По пути должен захватить доктора Триаля. Бедняжке Жанне, трактирщику и Лавилье уже не помочь, но уцелевший жандарм, получивший от Марешаля жестокий удар в голень, полулежал в кресле и время от времени со стоном поглаживал пострадавшую ногу.

— Пока суд да дело, предлагаю заняться мсье адептом, — решительно сказал Долгов. — Надо поговорить.

Марешаль смерил его потухшим взглядом и отвернулся.

— В точку, Борис, — утомлённо согласился Сергей. — Сейчас мы перейдём в твой номер… здесь не надо… и будем с ним беседовать. Долго, откровению, с пристрастием… Обещал рассказать про свой орден много интересного.

— Пристрастие, коли понадобится, я ему обеспечу, — пообещал Долгов.

Марешаль поднял голову.

— Развяжите руки, — попросил безучастно.

— Может, и развяжем, — задумчиво сказал Сергей. — Это как себя вести будешь. И без глупостей, понял?

Долгов хищно оскалился.

— Да кто ж ему глупости позволит, — заметил, доставая из кармана брюк револьвер. Скривился от боли. — Попрыгал и хватит. Ты мне ещё за ребро ответишь, паскуда…

Сергея усадили на диван, расселись рядом на расставленных кружком стульях и приготовились слушать его рассказ о французском вояже. Лакеи между тем обнесли гостей вином, ликёрами и кофе.

— Париж — город маленький, — начал Сергей без особого желания.

— То есть как это маленький? — ахнула Варвара Бобринская, морща очаровательный носик.

— Да уж так… За полдня можно пешком пройти из конца в конец. Богатый, весёлый, пёстрый — это да. Опять же красивый. Музеи, театры, дворцы. Магазинов не счесть. Но маленький. С Петербургом не сравнить. Да и Сена против нашей Невы поуже будет. Мутная вся…

— Да бог с ней, Сеной, — решительно сказал Стецкий, косясь на Бобринскую. Молодая вдова явно вызывала интерес холостого чиновника. — Ты лучше расскажи про Эйфелеву башню. И впрямь так велика?

Сергей принялся рассказывать о том, как поднимался на самый верх башни и любовался Парижем, как дух захватывало от высоты и красот великого города. Говорил машинально, думая о своём. Вспоминая…

…Марешаль сломался. Неожиданный крах орденского плана, безжалостные побои и главным образом невыносимый, животный ужас, пережитый у замка, — всё это стало для него слишком жестоким испытанием. Страдая от боли и страха, француз утратил мужество и впал в безразличие, граничившее с прострацией.

Допрос вёл Долгов. Сергей не без удивления отметил энергию, с которой чиновник взялся за роль следователя. Его вопросы касались целей и планов ор дена, структуры и методов работы. Марешаль отвечал тихим монотонным голосом, полузакрыв глаза. Каза лось, ему всё равно. Сергей фиксировал его ответы в альбоме для рисования — другой бумаги в номере не нашлось. Постепенно деятельность ордена вырисовывалась во всей преступной полноте. Разумеется, Марешаль, — далеко не первый адепт в орденской иерархии, — знал не всё. Но даже то, о чём он мог рассказать, производило сильное впечатление.

Паутина "Орлов Наполеона" плотно опутала Францию. Стратегической целью ордена являлось свержение республики и восстановление монархии во главе с потомком великого императора. После бесславного отречения Наполеона Третьего парламент принял закон, навсегда изгоняющий династию Бонапартов из французских пределов. Однако "Орлов Наполеона" это не смущало. Был разработан план, который предусматривал вооружённое восстание, ликвидацию республиканского правительства и реставрацию наполеонидов.