Тринадцатое небо - Фёдор Леонов

...Пользуясь их растерянностью, раджпуты пошли в наступление и теснили их в сторону дороги, откуда те и пожаловали.

- Уходим! - Айбак понял, что его армия неожиданно понесла гораздо больше потерь, чем ожидалось, и подал знак командирам: на сегодня хватит...

- Мукеш, Айбак отступает! - крикнул Тохар Гати.

- Очень хорошо. Мы получили передышку, но ненадолго. Скоро они явятся снова. Так что, мы лишь выиграли время, чтобы отлить еще десятки пушек. Тебе придется проехать по соседним гарнизонам, помочь соорудить там плавильные печи и привезти кшатриям готовые ядра и порох. А еще необходимо найти тело Притхвираджа, - добавил к сказанному Мукеш, - он погиб, как герой, пытаясь спасти город и армию... Да восхвалят его боги...

- Откуда ты знаешь, что Повелитель погиб?! - удивился Тохар Гати, - возможно, что сейчас он ведет переговоры в шатре у султана!

- Султан не ведет переговоров с противником. У него существует только одно понятие: жизнь во имя войны до победного конца. Захваченных в бою раджпутов он не милует, даже если перед ним махараджа.

Военачальник сложил руки вместе и поклонился богам во все три стороны. Тохар Гати примолк, пораженный словами командира, и проделал тот же самый ритуал...

... Раджпуты терпеливо дождались, когда последние мамлюки скроются за линией горизонта, и Мукеш приказал искать тело Чаухана. Нашли его сразу - на краю поля. Его голова была насажена на острый кол, вбитый в землю. Кшатрии сняли голову и приставили к телу, уже лежащему в повозке. Мукеш заметил, что варджа на пальце Чаухана уже не было. "Что же, придется его вернуть..." - подумал Мукеш, вспомнив рассказ деда...

... Воины возвращалась в город тихо, без сопровождения привычных победных звуков труб. Мукеш ехал впереди, освещая дорогу факелом. Рядом с ним катилась повозка с повелителем. Только к ночи они добрались до Раи Питхора. Завидев процессию с приспущенным флагом, протихара открыли ворота и, узнав мертвого Притхвираджу, воздели руки к небу, вопрошая: - Почему? И громко завопили, оплакивая махараджу: - "Чем мы прогревали тебя, о всемогущий Шива? - Разве не подносили мы тебе щедрые дары, не исполняли яджус - жертвоприношение, не следовали мудрым советам, не воспевали в молитвах?" - Продолжая вопрошать, они вглядывались в тёмное небо, пытаясь услышать ответ...

...Весть о гибели повелителя разлетелась по городу за считанные минуты. Люди в спешке выскакивали из храмов, падали на колени и обращались к богам все с тем же вопросом.

Процессия добралась до дворца. Широкие ворота, ведущие в арку двора, уже были распахнуты. В них стояла Саньогита. Увидев тело мужа, она бросилась к нему и воскликнула: - "О солнце Чауханов! Я помню тот день, когда отец Малеси Паджвана, ныне пребывающий вместе с братьями в Брахме, выкрал меня из дворца отца. В тот день они погибли, отбиваясь от нагнавших их в пути кшатриев дворцовой стражи, но раненый Малеси сумел привезти меня сюда, и я, вопреки воле жестокого отца - твоего врага, стала верной женой, женой Притхвираджа! Я всегда была предана тебе, о мой, обожаемый всеми муж! Никто так полно не испил чашу удовольствий и славы как, ты. Жизнь - пустяк. Погибнуть героем - значит стать бессмертным! Я последую за тобой, о мой, обожаемый всеми муж!

" Аджмерские наложницы тоже последуют за ними, а их не менее ста, - с горечью в сердце подумал Мукеш, - сколько еще женщин и придворных слуг погибнет в огне, устремившись следом за повелителем в новую жизнь...

10

РАДЖПУТ УМРЕТ, НО ИМЯ СВОЁ НЕ ОПОЗОРИТ

Саньогита находилась во внутренних покоях и не расставалась с новорожденным сыном. Хотела побыть с ним как можно дольше, прежде чем передать на воспитание родственникам. Чанд Бардаи сидел рядом и читал мантры. Перед дворцом полным ходом шли приготовления к массовому сати.

С утра на площади возводили широкий помост на высоких дубовых стояках. Слуги складывали под него кучи хвороста. На помост затащили кровать с изголовьем, на которой вчерашней ночью еще почивал живой Чаухан вместе с супругой, сундуки с одеждой и кухонной утварью. Рядом поместили миниатюрный столик, инкрустированный рубинами и сапфирами, на него положили священное писание в кожаном переплете и поместили шкатулку с драгоценностями. Вокруг ложа настелили яркие ковры и расставили стулья для челяди.

Жрецы внимательно следили за приготовлениями. Когда, по их мнению, все было сделано согласно правилам, они позвали Саньогиту. Вдове предстояла долгая церемония прощания. Для начала её отправили в главный храм, где она помолилась богам и попросила их о скорейшем воссоединении с супругом, намазала левую ладонь охрой и приложила её к входной двери - оставила след для потомков, затем трижды обошла вокруг храма и поговорила с горожанами, ожидающими её рядом со святым местом...

...Начинать церемонию не торопились - все же надеялись, что во дворец прибудут её близкие родственники во главе с младшим братом и его супругой. Ведь Саньогита приходилась родной дочерью радже Чанделу из рода Гахадавалов, который люто ненавидел Притхвираджа и соперничал с ним, претендуя на его земли так же, как и его прямой родственник - правитель Канауджа. Но гонец передал послание, в котором говорилось: "Мы давно забыли, что у нас есть дочь". Паджван тоже не смог приехать на церемонию. Рана его загноилась, он чувствовал себя ужасно. Преданная супруга выхаживала его. Так что, не считая горожан, только дальним представителям кулы Чахаманов, радже Харши и Мукешу предстояло торжественно проводить Чаухана с супругой в мир иной...

...Согласно древнему ритуалу, вдова махараджи старалась думать только о воссоединении с мужем и ждала "радостного" момента с нетерпением, как и подобает верной и преданной супруге.

Родственники клана мужа прибыли только к вечеру. Она последний раз поговорила с ними, вручила дорогие подарки на добрую память, после чего омылась водой, принесенной из священного источника, облачилась в новое белое сари, надела на волосы свадебную диадему с огромным алмазом, обрамленным узором из изумрудов, украсила запястья и лодыжки множеством золотых браслетов с драгоценными камнями.

Пока Саньогита занималась личными приготовлениями, на помост подняли забальзамированные останки Чаухана и возложили на кровать.

Брахманы и жрецы окрестных храмов собрались у помоста и забили в барабаны. Главный жрец поднес Саньогите чашу с сильнейшим отваром сомы, которую она выпила до дна, и вскоре стала безудержно веселиться, порхая, как бабочка, между родственниками.

Чанд Бардаи взял сверх меры веселящуюся Саньогиту под руку, трижды обошел с ней помост и проводил по приставной лестнице к кровати, затем уложил её рядом с телом, подал в руки священное писание и сел на стул рядом. Подошел еще один жрец, связал женщину с останками мужа веревкой, а нежные ступни её густо намазал смолой для быстрейшего возгорания. Под кровать добавили хвороста и облили его горячей смолой. Жрец подал знак остальным желающим совершить сати, и на помост потянулась вереница из человек тридцати челяди.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});