Прутский поход - Герман Иванович Романов

и обстоятельно, даже получая «именные» повеления.

Вернувшись из Молдавии, Борис Петрович попросился пострижения в монастырь — дескать, устал на ратном поприще. Вот только отрешать его от командования Петр не стал — старый фельдмаршал пользовался любовью у солдат и уважением среди русского офицерства, ибо иноземцев, получавших двойные оклады порой за безделье, на дух не переносил. К тому же постоянно отступал на второй план, являясь формально главнокомандующим, представляя Петру Алексеевичу возможность управлять войсками как ему вздумается. А потому царь выбрал второй вариант, совершенно непредвиденный — просто женил старика на молодой вдове своего покойного дяди Льва Кирилловича. И хотя между новобрачными была разница в 34 года, они приглянулись друг другу — свадьбу сыграли пышную, монарх был шафером на ней, и пили два дня беспробудно. Но нужный эффект был достигнут — фельдмаршал помолодел, стал бодр, а молодая супруга «обрюхатела», и это заметили многие — так что уже через три месяца можно будет ожидать появление еще одного Шереметьева, благо единственный сын Михаил Петрович пожалован генерал-майорским чином и командует бригадой.

Однако пьянки и гуляния длились недолго — поход в Крым занимал все мысли и дела самодержца. И оставив свою «зазнобу Катеринушку» в Москве, так и не успев с ней обвенчаться, хотя та в очередной раз была в «интересном положении» сорокалетний царь отправился в Херсон, где собиралось пусть небольшое, но отборное войско. Собравшиеся полки уже одержали множество побед, включая эпическую битву при Рымнике, где огромная османская армия рассеялась как дым, усеяв окрестные поля трупами, и там побросав все пушки и бунчуки со знаменами.

Так что на пехотные дивизии князя Репнина и генерал-аншефа Вейде можно было рассчитывать — полки пополнены, отдохнули, хорошо экипированы в новое обмундирование, более удобное, чем европейский фасон, от париков и башмаков отказались, как и от «тесного» пошива. Заранее были заготовлены всяческие припасы, провиант и фураж — струги спускались по Днепру постоянно, а через пороги устроили волок.

«Корволант» из двух драгунских дивизий возглавил генерал от кавалерии Ренне, прекрасно проявивший себя в Молдавском походе. А гетман Скоропадский привел десять тысяч казацкой конницы — теперь можно было на нее надеяться, не изменят. Многому научил прошлогодний набег крымского хана, и последовавший потом жестокий разгром ногацев и Буджакской орды — степи пустынными остались, кочевья либо бежали, или были уничтожены для острастки другим разбойникам.

А с самим царем шли два гвардейских полка, его «потешные», которым он безоглядно доверял. Теперь Преображенский и Семеновский полки получили драгун — отличившийся в Молдавии лейб-регимент стал находиться на правах гвардии, формально оные не получив. И это правильно — пусть отличаться в Крыму, тогда можно будет и наградить.

Сильная собралась армия — 14 тысяч пехоты, 11 тысяч кавалерии и казаки — если посчитать с артиллерией и обозными людишками, то 40 тысяч войска двинулись на Крым в начале лета. Но это были не все силы — на Арабатскую косу выходил сильный отряд генерал-поручика, князя Михайло Голицына — дивизия драгун, усиленных бригадой пехоты, да слободскими казаками — до двенадцати тысяч служивых, все на конях, с артиллерией.

И на Кубань вторично двинут сильный корпус генерала Петра Апраксина — регулярной пехоты и драгун всего четыре полка, но пять тысяч донских казаков и огромная калмыцкая орда, которую привел сам хан Аюка — хитрый старик живо оценил последствия, и решил не гневить царя. К тому же ногайцы были его постоянными врагами, а такие проблемы степняки решали привычно и радикально — перебить всех мужчин, а жен и детей, кибитки и стада взять себе по праву победителя. Степь огромный «плавильный котел» для всех народов, только их названия изменяются, время от времени одни племена исчезают, и снова возникают — под другим именем.

В Азовское море должен был выйти с Донского лимана флот — Петр Алексеевич отписал генерал-адмиралу, чтобы тот искал счастья на море, как молдаване обрели его на реке, разгромив на Дунае большой отряд османских галер, пожгли большую часть, а десяток на абордаж взяв. От баталии не отлынивать, а буде оная произойдет, драться насмерть.

Переход до Крыма занял всего десять дней — сто двадцать верст по зеленой степи, пал пустили весной, лишив татар этого страшного оружия и заставив убраться ногайцев в Крым. Зато по зеленой степи, еще не выжженной солнцем, идти было удовольствие. Колодцы татары не успели закидать падалью, так что в воде недостатка не испытывалось, а жажда страшная штука. А по пути были устроены три крепостицы с магазинами, оттуда армия и снабжалась. Татарская конница оказалась бессильной со своими луками — попадая под ружейные залпы, она разбегалась, а связываться с крупными отрядами русских драгун не решались. У тех были пушки, а картечь храбрецов сметает сразу, а у оставшихся в живых начисто пропадает отвага.

И дошли, почти не понеся потерь, хотя людишки слабые были измотаны. Но два дня отдыха благотворно подействовали на всю армию, которая рвалась на решительный штурм — страшная штука память человеческая, все прекрасно знали, что сотни тысяч их соплеменников вот уже двести с лишним лет приходили сюда связанными, «людоловы» над ними издевались и продавали в вечное рабство. Теперь наступил час расплаты…

Петр Алексеевич пристально взирал в подзорную трубу — крепость Ор-Капу, попав под разрушительный огонь русских орудий, представляла жалкое зрелище. Но «ворота» в Крым пока еще держались, янычары стойко сражались, но их участь была предрешена. В жару Сиваш, или «гнилое море», названное так из-за чрезвычайной солености, мелел, а когда дули западные ветра, то у Перекопа его можно было перейти вброд. Царь знал о том от Стефана, да и казаки о том так же ведали, ведь те же запорожцы постоянно ходили в набеги, и много раз разоряли крымские города. Так что дивизия князя Репнина перешла Сиваш, выйдя на полуостров, и зашла в тыл сражавшимся на Перекопе туркам и татарам — о том Петр знал от гонца, и сейчас пристально всматривался в подзорную трубу, стоя на зарядном ящике. И разглядел сквозь густую пыль, что поднималась в горячий воздух, полковые каре, что отбивались ружейной стрельбой и пушечной картечью от наседавших со всех сторон конных татар. И бодро продвигались вперед, готовясь штурмовать Перекоп с тыла, в самое слабое место.

— Что ж, Борис Петрович, пора трубить общий штурм! Дивизия Аникиты на подходе — ударим с двух сторон!

— Вот и славненько, государь, — бодро отозвался Шереметьев. — Сколько лет о том мечтал, вот и сподоблюсь!

Царь усмехнулся, и продолжил внимательно наблюдать на баталию, а рядом забили в барабаны, да призывно зазвучали трубы. Пушки продолжали стрелять, пока вся дивизия Вейде развертывалась в штурмовые колонны. И как только послышал орудийная пальба с южной стороны Перекопа, полки дружно пошли на приступ…

— Пиши реляцию, —