Две невесты на одно место - Дарья Донцова

– У меня имеется ожерелье твоей работы, из золота, – хищно воскликнула Кока.

Гофмайстер расхохотался:

– Верно, его конфискуют в качестве вещдока, потом «потеряют», а нас посадят вместе, меня за работу, а вас за заказ.

Кока ушла от Бориса, ощущая себя больной, наверное, на жизненном пути активной, умеющей всегда добиваться своего дамы ювелир был единственным человеком, который сумел поставить ее на место. Причем опыт был настолько болезненным, что Кока сейчас повторяла, словно заезженная пластинка:

– Вот сволочь! Ну скажи, мерзавец!

– Абсолютно согласен, – закивал я, – странно, однако, что Борис не растерял всех клиентов.

Кока уперла ручонку в костлявый бок.

– Так и лишился бы практики, слухи-то по Москве поползли, только он погиб.

Я откинулся в кресле.

– Гофмайстер умер?

– Да, – торжествующе воскликнула Кока.

– Давно?

Собеседница подперла кулаком щеку.

– Ну… не вспомню, достаточно лет прошло.

Я почувствовал глубокое разочарование, похоже, мы с Норой напоминаем двух охотничьих собак, которые, учуяв запах дичи, пронеслись через лес, переплыли реку, выскочили на опушку и обнаружили на ней ребенка, пасущего гусей, вроде добыча, да не та.

– Ужасной смертью жизнь закончил, – радостно вещала Кока.

– Что с ним случилось?

– Сгорел заживо, на даче, – засверкала глазами Кока. – У Бориса дом имелся под Москвой. Я, конечно, к нему звана не была, но те, кто ездил, захлебывались от восторга, шикарное здание. Снаружи, правда, оно смотрелось убогой избушкой, но внутри! Дворец! Гофмайстер небось воров боялся, вот и поставил стальную дверь, а окна забрал решетками, это его и сгубило.

Когда огонь полыхнул, ночь стояла, Борис не сразу проснулся, очнулся, когда пламя уже бушевало вовсю. Как на грех, железную дверь заклинило, а окошки-то зарешечены, вот и погиб, царствие ему небесное, жулику!

Кока на секунду перевела дух, я воспользовался паузой и быстро спросил:

– Арина тоже сгорела?

– Дочь его? Нет, жива осталась.

– Вот бы невеста мне была, – протянул я, – богатая! Небось от папеньки капитал остался.

Кока поелозила на диване.

– Ничего о ней не слышала. Борис в свое время девчонку усиленно в свет выводил, хотел ей пару найти, но потом пожар произошел, и что с Ариной стряслось, понятия не имею.

– Нет ли у вас случайно ее координат?

Кока призадумалась.

– Ну… могу, конечно, Ольге Корякиной звякнуть. Понимаешь, жена Борьки давным-давно покойница, родила Арину и преставилась. Гофмайстер снова не женился, так по бабам таскался, последней его обоже Ольга состояла, она в тот день чудом на даче с любовничком не осталась, да уж, повезло. Зубы у нее заболели, пошла к стоматологу, а тот лишь хуже сделал, вот Оля и сумела только до городской квартиры доплестись. А зачем тебе Арина?

Я начал кашлять.

– Вава, ты принес сюда грипп! – возмутилась Кока.

– Нет, нет, простите, аллергия замучила, – жалобно простонал я, – не будет ли хамством с моей стороны попросить глоток минеральной воды?

Кока нежно похлопала меня по плечу.

– Для тебя, мой дружочек, собственноручно схожу на кухню.

Я закашлялся еще сильней, на этот раз дабы скрыть смех. Воображение развернуло картину: вот сейчас Кока ловко нагнется, обопрется на оперстненные пальцы и собственноручно, то есть на собственных руках, двинется в сторону коридора. Я, конечно, затевая спектакль, понимал, что хорошее воспитание и светские манеры заставят маменькину подружку лично притащить мне водицу, но полагал, что она использует для похода на кухню ноги.

Еще раз улыбнувшись, Кока пошла к двери, естественно, не на руках. Едва створка захлопнулась, как я коршуном метнулся к пухлой телефонной книжке, черневшей на столике. Господи, сделай так, чтобы я сумел разобраться в каракулях Коки, ведь не всегда можно понять чужие заметки, вот у Николетты в записях сам черт ногу сломит! Мой номер у нее красуется под буквой «К», спросите почему? Понятия не имею, а Кока занесена на страничку «С», может, маменька считает ее стервой, а меня кретином? Во всяком случае, когда я однажды сдуру спросил у Николетты: «Почему Виктор Борисович Кац у тебя значится под буквой «Д»?» – то услышал в ответ:

– А куда его еще отнести: долдон он и есть долдон!

Глава 27

У Коки, на мое счастье, в книжке царил армейский порядок. Четким, ровным, совершенно каллиграфическим почерком были записаны телефоны: домашние, служебные, мобильные, и координаты Корякиной нашлись именно там, где им следовало быть, под буквой «К».

Не успел я толком запомнить необходимые сведения, как вернулась Кока, и мне пришлось без всякого на то желания выпить бутылочку минералки.

Посчитав визит исчерпанным, я хотел уже раскланяться, но был остановлен недоуменным возгласом Коки:

– Ваня, ты же хотел заказать для Николетты кольцо!

Тут только я сообразил, какой идиотский повод изобрел для визита, но было поздно.

Хищно улыбаясь, Кока вытащила из шкафа стопку журналов и плотоядно воскликнула:

– Сейчас посмотрим! Значит, ты готов раскошелиться на черный бриллиант?

И что оставалось делать? Стараясь не выпасть из образа сына, до самых печенок ощущающего вину перед матерью, я кивнул.

– Отлично, – пришла в еще больший ажиотаж Кока, – вот, изумительный вариант, не слишком, правда, шикарный. Для сего колечка потребуется некрупный брюлик, карата три.

– Боюсь, на такой камушек мошны не хватит, – на всякий случай сказал я.

Вообще-то денег у меня после покупок Лизы не осталось совсем, но Коке-то об этом знать не следует.

– Вава, – сурово заявила маменькина подружка, – ты еще очень молод, поэтому выслушай одну истину: если мужчина решил порадовать женщину сувенирчиком, он не должен экономить. Сквалыга всегда выглядит плохо, так же, как черный бриллиант размером менее трех карат. Если не способен преподнести мало-мальски нормальную вещь, то лучше вообще ничего не покупать, пластмассовая мыльница под елкой не обрадует. Или я не права?

Я принялся усиленно кивать головой, лучше сейчас во всем соглашаться с Кокой, я вовсе не собираюсь заказывать перстней с черными алмазами, поэтому спорить о каратности не стану.

– Вот, – сунула мне Кока картинку, – вроде ничего.

Я глянул на фотографию. Действительно впечатляет. Кольцо с большим камнем непонятной формы в середине. Бриллиант, на мой взгляд, огромный и баснословно дорогой, его окаймляют более мелкие собратья слегка иного тона. Внизу шла подпись «Арабский шейх преподнес это великолепное, скромное изделие одной из своих тещ, когда та уезжала из его дворца к себе домой».

Да уж, кем бы ты ни был, а визит любимой тещи напрягает, видно, шейх обрадовался сверх меры, поняв, что избавляется от дорогой «мамуси», и нацепил ей на артритный пальчик «маленький» сувенирчик.

– Вот за него, милое и незатейливое украшение, Николетта сменит гнев на милость, – сказала Кока, – впрочем, давай пороемся еще в журналах. Где-то была представлена коллекция подарков, которые султан Брунея…

– Может, не надо? – быстро спросил я. – Мне то, эмирское, очень нравится.

– Слишком скромно.

– В самый раз.

– Жалко смотрится. Да, сейчас я понимаю, Николетта лишь обидится, получив такое, решит, что ты плюнул ей в душу. И где же я видела снимки султанских подарков?

Кока принялась переворачивать глянцевые страницы, я сидел как на иголках, понимая, что вырваться от дамы в ближайшие шесть часов так же нереально, как кролику выползти из пасти удава. И тут затрезвонил телефон.

– Слушаю, – довольно сердито рявкнула Кока, – кто там? Ах, душечка! Добрый день! Рада слышать! Иван Павлович? Да вот он, напротив сидит. Сейчас, сейчас.

Прикрыв сухонькой ладошкой микрофон, Кока сунула мне трубку и заговорщицки прошептала:

– Нора, кажется, дико злая, надеюсь, ты не сказал ей, что собираешься заказать Николетте крохотное колечко?

Я обрадовался и громко воскликнул:

– Слушаю.

– Ваня, – строго заявила хозяйка, – отчего твой мобильный талдычит о недоступности абонента?

«Оттого, что я забыл включить его», – чуть было не ответил я, но, вовремя спохватившись, сказал:

– Похоже, он сломался.

– Немедленно купи себе новый.

– Понял.

– Узнал что-нибудь интересное?

– В общем, да.

– Хорошо, уходи от Коки, в ближайшей точке приобрети сотовый и немедля позвони мне.

– Есть, – рявкнул я, положил трубку на стол и сказал: – Увы, Нора велит заняться работой.

Кока закатила глаза.

– Господи! Ей все неймется, затырила на счета немыслимые миллионы и продолжает пахать! Пора уже и успокоиться! Вот она, жадность человеческая, огромная и страшная!

С трудом избавившись от Коки, я спустился в машину, соединился с Норой и вкратце изложил суть дела. Элеонора выдала мне необходимые инструкции, получив указания, я уже собрался было приступить к их выполнению, как вдруг хозяйка сказала: