Пруд Двух Лун (Ведьмы Эйлианана - 2) - Кейт Форсит

- У нее очень много общего с магией, глупышка. Она означает понимание природы пищи и работу с ее природой и силами стихий для того, чтобы превратить ее во что-то другое. И что это тогда, если не магия?

Хотя Латифа девочкой и провела восемь лет в Башне Двух Лун, она не была полноправной ведьмой - ее так и не приняли ученицей в Шабаш, как приняли Изабо. Ее мать была дворцовой кухаркой, и мать ее матери тоже. Она обучалась своей кухонной магии на материнских коленях, и годы в Теургии лишь усилили и укрепили те знания и таланты, которыми она уже обладала. В отличие от Мегэн, ее умения были целиком и полностью почерпнуты из практики.

Так Изабо провела множество нескончаемых утренних часов, переходя за Латифой от кастрюль к сковородам и от сковород к печам, от маслобойни до ледника и от ледника до коптильни, слушая объяснения старой кухарки о том, как жара и холод изменяют состав пищи, которую они готовили. Невольно это сложное хозяйство заинтересовало девушку, и она узнала много нового о стихии огня, чему Мегэн никогда не учила ее.

Все утро, пока Изабо сновала вслед за старой кухаркой по всему кухонному крылу, та протягивала ей одну за другой полные ложки, чтобы она понюхала или попробовала еду. Рыжеволосая девушка отказывалась пробовать те кушанья, в которых было мясо, что вызывало частые стычки. Несмотря на все заверения Латифы, что многие члены Шабаша никогда не отказывались от употребления в пищу мяса животных, одна мысль об этом наполняла Изабо ужасом. Мегэн учила ее чтить жизнь во всех ее проявлениях, а многие из существ, которых лорды и их слуги с удовольствием поедали, принадлежали к тому же роду, что друзья детства. Несколько раз Латифа попыталась обмануть ее, но нюх Изабо обострился до такой степени, что она могла обнаружить в блюде мясо даже тогда, когда оно было добавлено туда даже в самых небольших количествах. Латифа всплескивала своими пухлыми руками и говорила:

- Все, о чем я прошу тебя, упрямая девчонка, это чтобы никто ни о чем не догадался, не то поварята начнут болтать об этом, а этого я не потерплю!

Многие обычаи дворцовой кухни шокировали Изабо и вызывали у нее отвращение. С наступлением лета пришло и время сыроделия, и Латифа приказала заколоть ягнят, чтобы можно было использовать их сычуг для сквашивания молока. Мегэн и Изабо всегда использовали для этих целей сок дикого чертополоха, и Изабо никогда не приходило в голову, что кто-нибудь может предпочесть убийство животных сбору колючих цветков чертополоха, пусть даже долгому и трудному. Она еле сдержала тошноту и больше не могла есть сыр, несмотря даже на то, что понимала, насколько странным это покажется тем, кто заметит этот факт.

Туши забитых вепрей и оленей, которые каждый день доставляли охотники, тоже были для Изабо пыткой. Она не могла понять, как Латифа может смотреть на них, не говоря уже о том, чтобы готовить и есть, но кухарка следила за приготовлением пищи на тысячу человек в день. Каждый день она пробовала бессчетное количество блюд, приготовленных из тел убитых свиней, овец, коз, оленей, кроликов, гусей, кур, голубей, перепелов, фазанов и рыбы.

Изабо до сих пор ни разу не видела ни Ри, ни Банри, ни кого-либо из лордов или придворных, ибо никому из слуг не разрешалось прислуживать в огромном обеденном зале. Лордам прислуживали их собственные пажи, а слугам дозволялось лишь приносить подносы с едой из кухни до сервировочного столика, стоящего вдоль одной из стен.

Старая кухарка ни разу больше не попросила Изабо вызывать Единую Силу. Девушка уже начала тревожиться, не утратила ли она свои способности к магии. В последний раз она воспользовалась Единой Силой для того, чтобы убить человека, который пытал ее. Она лихорадочно твердила себе, что эта смерть спасла ее от нечеловеческой боли и унижения, даже от смерти. Она спасла талисман и убила единственную живую душу, которая знала о том, что он был у нее. Это была заслуженная смерть, смерть во благо. И все же, казалось, в ней что-то сломалось, что-то такое, что было не так-то легко починить, и, по мере того, как дни становились все более длинными и жаркими, она все больше и больше беспокоилась о том, сможет ли вообще когда-нибудь восстановить свои силы.

Хотя летние сумерки обычно были долгими, однажды вечером стемнело сразу же после того, как солнце утонуло в грозовых облаках. Над теплой и влажной землей поднимался туман, и не было слышно птичьих голосов. Изолт ускользнула в сумрачный лес, на ту поляну, где Лахлан упражнялся в стрельбе из лука. На нем был надет один только килт, обнаженная грудь блестела от пота. Притаившись Изолт увидела, как он с усилием натянул лук, отчего его мышцы заиграли под смуглой кожей, потом со звоном спустил тетиву. Стрела со свистом рассекла воздух, расщепив другую, которая уже торчала из мишени ровно посередине.

- В яблочко! - воскликнула Изолт.

- Да, у меня уже действительно неплохо получается, - гордо сказал Лахлан, притягивая ее к себе, чтобы поцеловать в шею. Она обвила его руками, целуя его влажную кожу. - Как ты себя чувствуешь, леаннан? - спросил он. Девушка скорчила гримаску и из стороны в сторону помахала рукой.

- Не слишком, - призналась она. - Мегэн говорит, чтобы мы побыстрее возвращались к костру. Туман поднимается, и ей что-то неспокойно.

Когда они вернулись в лагерь, туман густыми клубами обволакивал мощные корни деревьев, и лицо у Мегэн было напряженным.

- Слава Эйя, вы вернулись! Мне не нравится этот туман, а в воздухе висит какой-то запах... или ощущение... Я беспокоилась за вас с тех самых пор, как вы ушли. Думаю, сегодня ночью вам стоит остаться у костра.

К тому времени, когда они, завернувшись в пледы, приготовились спать, туман уже шевелил над ними своими призрачными пальцами. Изолт ничуть не удивилась беспокойству Мегэн. Было что-то зловещее в этом беспрестанно клубящемся тумане, в том, как он не желал идти дальше, как будто только магия Мегэн удерживала его от того, чтобы хлынуть и поглотить их.

Когда Изолт проснулась, было уже очень поздно. Ее обволакивал туман, она лежала неподвижно и вслушивалась. Через некоторое время девушка отползла от теплого тела Лахлана. Немного поеживаясь под прикосновениями влажных пальцев тумана, она обошла поляну, сжимая в кулаке обнаженный кинжал. Постель Мегэн, сделанная из мха и папоротников, была пуста.

Нахмурившись, Изолт пристально осмотрела деревья и увидела колдунью, в накинутом на плечи пледе, вглядывающуюся в туманную тьму. Мегэн почувствовала ее приближение и обернулась, приложив палец к губам. Ее лицо было мрачным.

- Что случилось?

- Изолт, разбуди Лахлана. Только быстро и бесшумно. Прячьтесь в лесу. Когда сможете, бегите к Тулахна-Селесте.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});