За пять минут до января - Алиса Лунина

ее бабушку. Объявив Тоне о разводе с мужем, Лиза сразу предложила ей работу: «Я тебе буду больше платить, чем мой муж!» — «Я уйду с вами, — сказала Тоня, — но не из-за денег!» Лизе стало интересно, что Тоня имеет в виду, и та пояснила: «Потому что вам я нужнее…» Лиза поняла, что сердобольная Тоня знает про ее одиночество и жалеет ее. Но это была не унижающая жалость, а та искренняя, теплая жалость — сочувствие, какое испытываешь к очень близкому человеку.

— Ну, а ты бы кому позвонила сейчас? Поздравить с Новым годом? — осторожно спросил Леша.

— Своему жениху! — насмешливо ответила Лиза. — А еще домработнице. Правда, она мне не столько домработница, сколько, за давностью лет, родная, любимая тетушка!

Лиза рассказала Макарскому, как испугалась, когда Тоня недавно попала в больницу, — всех знакомых врачей поставила на уши, нашла лучшую больницу, отменила съемки, чтобы ухаживать за Тоней.

— Представляешь, когда я забирала ее из больницы, она так меня благодарила… А за что? Я ведь и не сделала ничего. Ну, только то, что любой бы сделал. — Лиза расплакалась.

— Что плачешь-то? — удивился Леша.

Лиза пожала плечами и вообще разрыдалась.

Макарский долго смотрел на нее, а потом сказал:

— Так вот ты какая на самом деле!

Лиза смутилась:

— Ты это сказал с интонацией «так вот ты какой, северный олень»!

Леша погладил ее по голове:

— Ты хорошая, добрая… притворяешься только маленькой разбойницей.

— Почему притворяюсь?

— Боишься, наверное, что обидят, — пожал плечами Леша.

Лиза совсем расчувствовалась и подумала вдруг о своей подруге Оле. Где та сейчас, как сложилась ее жизнь? А получается, что, кроме Ольги, подруг у нее больше не было.

— Я бы еще одному человеку позвонила, — вздохнула Лиза. — Подруге юности.

— Ну, завтра позвонишь! — сказал Леша. — Вот выберемся отсюда, наладится связь…

— Да нет, — махнула рукой Лиза. — Связь-то, может, и наладится, а жизнь вряд ли… Не думаю, что Оля обрадуется моему звонку. Я перед ней виновата.

— Тогда тем более обрадуется! Да и тебе станет легче! — рассудил Леша. — И вообще в Новый год можно делать всякие глупости! Взять и позвонить кому-то из прошлой жизни. Я сам так поступил. Два года назад напился в новогоднюю ночь и позвонил бывшей жене!

Лиза заинтересовалась:

— И что?

— Ну что… Ругаться она не стала, но я понял, что зря напомнил о себе. Поздно! Прошлое таким быльем поросло… А тебе советую — позвони! Лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, что не сделал!

— Я и телефона ее не знаю… И адреса, — сникла Лиза. — Да и потом, как ты говоришь, — поздно! Эх, Леха, почему самые важные вещи понимаешь только с годами?

Макарский кивнул.

Лиза взглянула на него с благодарностью — вот уж никогда не думала, что с мужиком можно так хорошо и душевно обо всем разговаривать.

Он спросил, приезжала ли она потом в свой родной город. Лиза ответила, что была там лет восемь назад, когда заболела мать — обычно та сама приезжала к ней в Москву, — и родные места произвели на нее удручающее впечатление.

— Дремотный какой-то, неказистый городишко. Там люди проживают жизнь, из которой страстно мечтают вырваться.

Макарский хмыкнул:

— Это ты так потому говоришь, что никогда этот город не любила. Может, тебя в нем сильно обидели?

Лиза промолчала.

— Наверное, кто-то и на мое Бабаево так посмотрит… — опечалился Макарский. — А ведь можно увидеть все иначе!

— Ну и как?

— Не знаю, смогу ли объяснить… — Леша мечтательно улыбнулся. — Здесь у нас такая тишина, что воздух можно пить, настолько он чистый! Можно сбежать в лес и бродить в нем до одури! А потом на берегу маленького лесного озера захлестнет вдруг таким ощущением счастья от понимания того, что ты дома, что вот это — твоя Родина! Ведь это и есть настоящая Россия, а ты, наверное, думаешь, что Россия — это Тверская? А Россия это… Встать осенью рано и встретить рассвет в лесу… Утро прохладное, на траве роса, а деревья все в золоте — словно бы кто-то долго вырисовывал, смешав самые красивые краски, и ты вдруг застынешь посреди этой красоты, голову запрокинешь и охнешь: хорошо-о! И когда выпьешь рюмку холодной водки под груздочек, который сам собирал, — хорошо! Или увидеть, как на закате лошади идут на водопой… На Родине — хорошо, понимаешь?!

Лиза насмешливо смотрела на Лешу — эвона как! Тоже мне — крокодил Данди и Тарзан в одном флаконе!

— Я тебе, Лизавета, расскажу одну историю.

— Опять страшилку какую-нибудь? — усмехнулась Лиза.

— Нет. Про любовь!

* * *

Андрей с Олесей поблагодарили Трофимыча и вышли из дворца.

Андрей в шутку спросил, чем еще удивит его Леся в эту волшебную новогоднюю ночь. Подумав, та спросила, хочет ли он прямо сейчас попасть в лето. Андрей кивнул — кто же не хочет!

Она провела его по двору, заметенному снегом, открыла дверь в оранжерею деда, и через минуту они оказались среди цветущего летнего сада, поражавшего палитрой красок и благоуханием.

Олеся хмыкнула, увидев, каким восторгом загорелись глаза Андрея. Взяв его за руку, она провела для него целую экскурсию, показав ему пальмы, акации, цитрусовые, мушмулу, кружевные папоротники, розы, эрики, вересковые.

— Это зимний сад моего деда, здесь всегда поддерживается определенная температура, комфортная для растений. Там скамейка, присядем?

Они присели на резную скамеечку под огромным изумрудным фикусом. Андрей признался, что ей удалось его удивить — зеленое буйное лето среди зимы!

— Ты не видел наш летний сад! — улыбнулась Олеся. — Это такая красота, что, когда по нему гуляешь, от радости хочется петь!

Она неловко замолчала, вдруг вспомнив, как Андрей болезненно прореагировал на ее предложение спеть ему.

— Кстати, Леся, я хотел попросить, чтобы ты спела, — сказал Андрей. — Невежливо тогда получилось… А мне хочется тебя послушать. Даже интересно…

— Сам просишь? — недоверчиво взглянула Олеся.

— Да, сам прошу. Спой, пожалуйста.

Она отвернулась и запела.

Андрей изумленно смотрел на нее — это было чудо. Ее сильный, глубокий голос был чудом, она сама была чудом. Удивительно, минуту назад перед ним стояла очаровательная, забавная, милая девушка, которая ему нравилась, но сейчас он увидел ее такой, какой Лесю задумал Бог — талантливой, невероятно красивой. Он подумал, что от ее пения будут расцветать цветы.

Она смотрела на него, смущенно улыбаясь, но он и теперь видел ее теми глазами, которые смогли увидеть красоту и талант. Чудо осталось. Возможно, раз уж это настоящее чудо — то оно навсегда.

Кроме восхищения, он чувствовал радость — Леся спела