Марид Одран - Джордж Эффинджер

Черт знает, что именно мне удалось выяснить такой страшной ценой.

Допустим, самодельный модик действительно принадлежал убийце. Носил он его сам или вставлял жертвам, чтобы насладиться их страданиями? Будет ли волк или, скажем, уссурийский тигр прижигать тело беспомощных людей сигаретой? Вряд ли…

Правдоподобнее выглядит версия, что модик подключался к жертве — испуганной, разъяренной, но крепко связанной или скованной. Об этом говорят израненные запястья; у Тами, Абдуллы и Никки были розетки. Интересно, как поступал этот психопат, если их не имелось? Наверное, просто убивал несчастного, недостойного стать полноценной жертвой, и считал, что день потерян впустую…

Значит, теперь выяснилось, что я ищу мерзавца с весьма специфическим извращением: чтобы по-настоящему возбудиться, ему надо созерцать разъяренного хищника, в панике мечущегося по клетке. На секунду в мозгу снова мелькнула соблазнительная мысль подать в отставку, плюнув на последствия. На сей раз я позволил себе роскошь проиграть эту сцену вплоть до того момента, когда ваш покорный слуга уже стоит посреди шоссе, ожидая древний, полуживой от перенесенных испытаний автобус, набитый крестьянами, который увезет Марида в родные края. Назад, в будущее… Нет, только не это!

Еще рано отправляться на поиски Полу-Хаджа, чтобы уговорить его стать моим напарником — этим самым Арчи Гудвином. Часа в три-четыре он, возможно, будет в «Соласе» в компании Махмуда и Жака; я не встречался с приятелями уже несколько недель, а Сайеда не видел с той памятной ночи, когда он заставил Сонни испить кубок смерти, одним взмахом ножа отправив его в рай, — или еще куда-нибудь, кто знает? Я шел домой, испытывая непреодолимый соблазн обновить свою покупку или, по крайней мере, повертеть модик в руках, может даже содрать обертку. Там видно будет, что надо сделать, чтобы решиться в первый раз в жизни вставить в мозг проклятую электронную игрушку: то ли наглотаться пилюлек, то ли опустошить пару бутылок…

Меня встретила Ясмин. Приятный сюрприз! Но моя подруга, казалось, пребывала в паршивом настроении.

— Ты вышел из больницы вчера и даже не позвонил мне! — крикнула она, сдвинув брови, и бросилась на постель.

— Ясмин…

— Ты не хотел, чтобы я приходила в больницу, и я не приходила. Но ждала, что ты сразу же придешь домой, как только выпишешься.

— Я хотел… но…

— О'кей, почему ты не позвонил мне? Лучше скажи, с кем ты провел все это время.

— Вчера вечером я был у Папы. Хасан передал, что он ожидает ответа…

Она недоверчиво посмотрела на меня.

— И ты провел там всю ночь?

— Нет, — признался я.

— Ну и кого ты еще навестил? Я тяжело вздохнул и пробормотал:

— Селиму.

Лицо Ясмин выражало презрение и гадливость.

— Так вот что задерживало тебя! Ну и как она? Реклама не обманула?

— Селима присоединилась к своим сестрам, Ясмин.

Она растерянно заморгала, но очень быстро пришла в себя.

— Скажи, почему это не удивило меня? Мы ведь предупреждали, чтобы она была осторожной.

— Никакая осторожность ей не помогла бы. Разве что закопаться в пещеру в ста милях от ближайшего жилья. А такое не в стиле Селимы.

— Да. — Ясмин замолчала.

Я догадывался, о чем она сейчас думает: это и не в ее стиле, и я намекаю на то, что ей угрожает такая же опасность. Очень надеюсь, что моя догадка близка к правде, потому что я действительно так считал. Всегда.

Я не рассказал ей о кровавом послании на зеркале в ванной, адресованном мне. Кто-то посчитал Марида Одрана легкой мишенью, поэтому сейчас надо быть предельно осторожным и держать язык за зубами. К тому же такие разговоры не поднимут настроение ни ей, ни мне.

— Купил модик и хочу испробовать его, — объявил я.

Она подняла брови.

— Я его когда-нибудь видела?

— Не думаю. Какой-то детектив из старых книг. По идее, эта личность поможет мне остановить убийства.

— Понятно… Папа посоветовал?

— Нет. Папа не знает, что я собираюсь предпринять на самом деле. Я сказал ему, что буду, как ищейка, ходить за Оккингом, след в след, и разглядывать в лупу улики.

— А мне кажется, это пустая трата времени, — заметила Ясмин.

— Так оно и есть, но Папа любит делать все по порядку. Он действует планомерно, четко, но без воображения и с быстротой улитки.

— И всегда добивается того, чего хочет.

— Да, это верно. Все равно не желаю, чтобы он без конца совал нос в мои дела, запрещая делать то, разрешая делать это… Раз уж я работаю на него, то по крайней мере буду действовать самостоятельно.

— Ты не просто работаешь на него, Марид. Ты делаешь это ради нас всех.

Ради Будайина. И, кроме того, помнишь Ицзин? Тебе никто не поверит; сейчас время испытаний и накопления сил. Тебя ждет слава!

— В самое яблочко, — усмехнулся я мрачно. — Надеюсь только, что она не придет ко мне посмертно.

— «Господь мой щедро дает долю кому пожелает из рабов своих, и умаляет долю других, и все, что вы истратили на доброе дело. Господь возвратит вам. Поистине, Он — Лучший из одаряющих».[21]

— Господи, теперь ты декламируешь мне суры Корана! У тебя что, приступ религиозности?

— Это у тебя приступ неверия! А я никогда не была безбожницей, просто забываю молиться…

— «Пост без молитвы подобен пастуху без посоха». Кстати, ты ведь пост тоже не соблюдаешь… — Да-а, но… — Какие тут могут быть «но», детка!

— Ты просто увиливаешь от разговора! Она была права, поэтому я сменил тактику.

— Быть или не быть, о любимая, вот в чем вопрос! — Я подбросил на ладони модик. — Господи, да подключи ты наконец эту чертову штуку!

Я набрал побольше воздуха в легкие, пробормотал: «Во имя Аллаха» и вставил модик Ниро Вулфа.

* * *

Первое впечатление чуть было не повергло его в панику: Одрана внезапно поглотила фантастическая гора плоти. Ниро Вулф весил одну седьмую тонны, двести восемьдесят фунтов или даже больше. Все органы чувств Одрана под воздействием модуля свидетельствовали, что он за какую-то долю секунды поправился на сто тридцать фунтов. Задыхаясь, Одран упал на пол. Его предупреждали, что, прежде чем мозг адаптируется к личностному модулю, будь это запись с живого человека либо искусственно созданный образ, должно пройти какое-то время. Возможно, этот модуль предназначался для организма, находящегося в гораздо лучшем состоянии, чем его собственный. Нервная система, мускулы Одрана не способны были адаптироваться в новых условиях сразу, им требовалось время, чтобы свыкнуться с этими условиями. Ниро Вулф намного толще Одрана и выше ростом. Теперь Мариду придется разгуливать походкой Вулфа, жестикулировать так же, как он, усаживать воображаемое дородное тело с осторожностью и заботой живущего в нем персонажа книги. Потрясение оказалось гораздо сильнее, чем ожидал Марид.

Минуту спустя Вулф услышал голос молодой женщины. Она, казалось, чем-то обеспокоена. Одран все еще корчился на полу, пытаясь подняться и восстановить дыхание.

— С тобой все в порядке? — хотела знать женщина.

— О да, не беспокойтесь, пожалуйста, мисс Наблузи, — ответил он.

Вулф медленно сел, и она подошла, чтобы помочь ему подняться на ноги. Он нетерпеливо отмахнулся, но все же, вставая, оперся на нее.

Придуманные создателями модика в соответствии с романами Стаута воспоминания Вулфа смешались с как бы отодвинутыми на второй план приглушенными мыслями, ощущениями Одрана. Вулф свободно владел многими языками: английским, французским, испанским, итальянским, сербским, хорватским и другими. В модике не хватило места на такое количество языковых училок. Одран спросил себя, как будет по-французски пес, и сразу же вспомнил: «ле шьен». Но Марид и сам неплохо знал французский. Он захотел узнать английский и хорватский эквиваленты, но они словно забылись, вертелись на кончике языка — очень неприятное, раздражающее чувство, провал в памяти. Одран и Вулф не могли припомнить, что за люди говорят по-хорватски, где они живут, а Одран никогда раньше не слышал о существовании такого языка. Все это заставило его усомниться в глубине и прочности иллюзии.

Оставалось надеяться, что подобный провал не произойдет в критический момент, когда жизнь Одрана будет зависеть от способности Вулфа спасти его от смертельной опасности.

— Фу! — произнес Вулф.

Да, но ведь Ниро Вулф весьма редко попадал в опасные ситуации. Он любезно разрешал Арчи Гуд-вину рисковать за двоих. Вулф вычислил бы здешних убийц, сидя за добрым старым письменным столом (образно выражаясь, конечно) добрым старым дедуктивным методом. Мир и процветание вновь стали бы достоянием города, и все правоверные восславили бы имя Марида Одрана.

Вулф снова взглянул на мисс Наблузи. Часто, говоря о женщинах, он выражал неприязнь, граничащую с враждебностью. Интересно, как он относится к перемене пола? Секунду поразмышляв, детектив, похоже, решил, что испытывает к обрезкам то же самое брезгливое недоверие, что и к натуральным кремам, от природы наделенным легкомыслием и приверженностью к капризам. В целом он достаточно непредвзято и объективно судил о людях: иначе он не был бы гениальным детективом. Вулф вполне сможет опрашивать жителей Будайина и понять их специфический образ жизни, мотивы поступков.