Сказки Королевства (СИ) - Елена Владимировна Добрынина

такая возможность.

Альм не заставил себя долго упрашивать, взлетел на козлы вслед за Мэб, и они снова тронулись в путь. Ехали так быстро, как только это было возможно. Прошел еще час или два, время здесь текло странно, то неслось как угорелое, то тянулось вязкой смолой. Мальчишка со скуки, не иначе, взялся за старое, то есть снова начал изводить бывшую десятницу своими песенками.

Сквозь Туман мы несемся вперед и вперед

Легче самой худой антилопы.

Если нам подфартит, если нам повезет,

Избежим мы чудовищной..

— Альм! — возмущенно окликнула горе-менестреля Мэб.

— … опасности. Что?

— А есть что-то более жизнеутверждающее?

— А как же!

В этот момент девушка прикусила язык, но было уже поздно… Мальчишка вдохновенно заголосил.

Не бойся, подруга, мы есть друг у друга.

Пускай воет вьюга как злая белуга.

Пускай из Тумана прискачет Зверюга,

У всех корриденов вдруг лопнет подпруга,

К вивернам под хвост полетит вся округа.

Зато дорогая, мы есть друг у друга!

Мэб молча порылась в карманах, выгребла из них все монетки, какие нашла и, принудительно забрав вожжи из рук Альма, высыпала блестящие кругляши ему в руку.

— На, держи. Только, умоляю тебя, больше не пой!

Мальчишка благоговейно уставился на неожиданное богатство.

— Ух ты! Это первые деньги, которые заплатили за мои песни! Прекраснейшая мне явно благоволит.

— Тебе заплатили, чтобы ты не пел, — напомнила Мэб.

— А это уже детали, — подмигнул ей Альм и ссыпал монеты в карман своей укороченной куртки.

Так, подначивая друг друга, они и ехали. И по мере того, как приближалась к ним темная пульсирующая воронка, Туман вокруг становился все менее дружелюбным. Он наскакивал внезапно, зло. Требовал крови, угрожал, запугивал. Если раньше он напоминал опасного, но любопытного пса, то сейчас пес этот рычал, огрызался… не потому, что они ему не нравились… а потому что ему было… больно? Да, пожалуй. Мэб скармливала ему кровь понемногу и пыталась говорить с ним тихо, успокаивающе, как с больным ребенком. Получалось плоховато. В довершение всех неприятностей, корридены через некоторое время встали и наотрез отказались продолжать путь. Как не уговаривали их путники, что только не сулили, как не угрожали, все оказалось бесполезно. Пришлось бросать повозку и дальше идти на своих двоих.

Они продвигались медленно. Магии и крови теперь нужно было намного больше, усталость нарастала, снова начали путаться мысли. То Мэб представлялось, что она блуждает во сне, и сейчас, вот сейчас уже, проснется. То казалось, что она на задании, и из их десятки осталось всего двое, считая и ее тоже… Тогда она дергалась, а Туман, насмехаясь, кружил вокруг и хохотал, и рыдал одновременно.

— Тише-тише… все будет хорошо… а-а-а, — она, не переставая, говорила с Туманом, не слишком понимая, зачем это делает. Временами ей казалось, что она уже давно сошла с ума, и теперь блуждает вовсе не в этой странной дымке, а в закоулках собственного сознания. Тогда она крепче вцеплялась в руку Альма, и ощущение того, что она не одна, что отвечает не только за себя, возвращало ей уверенность. А потом она вспоминала, ради чего пришла сюда, и с новыми силами шагала вперед.

Чем ближе они подходили к воронке, тем яснее становилось, что воронкой это сложно скрученное нечто можно назвать весьма условно. Спеленутое туманом, словно толстым ватным одеялом, пространство изнутри было вывернуто наизнанку, выглядело набрякшим, разбухшим и сильно воспаленным. Оно пульсировало, и каждая такая пульсация отдавалась в груди и голове Мэб новой волной скручивающей ледяной тоски. Если бы это место умело говорить, то оно кричало бы от запредельной непрекращающейся, сводящей с ума боли, будто эльн, которого съедают заживо. Может быть поэтому Туман и выбрал Аодхана — целителя, достаточно талантливого, чтобы облегчать боль телесную и душевную и слишком любопытного, чтобы остаться в стороне от подобных тайн. И если он все-таки здесь, то должен быть там, в самом центре этого безумия. Целители любят тыкать туда, где больней всего. От этой мысли Мэб судорожно, криво улыбнулась.

Еще несколько сотен шагов — и ощущения боли и страха нахлынули волной холодного северного моря, чуть не сбив с ног. Мэб шла вперед, еле сдерживаясь, чтобы не закричать в голос. Альм чувствовал себя не лучше. Старался вида не подавать, но побледнел как полотно и в руку десятницы так сильно впился пальцами, что синяки ей были обеспечены. Когда идти стало совсем невмочь (Альма к тому времени уже пришлось тащить на себе), Мэб села на землю, отдышалась, достала из сумки острый перочинный нож, и, прикусив губу, полоснула лезвием по ладони. Подождала пока в горсти соберется достаточно крови и отчаянно выплеснула ее на землю перед собой. Туман заурчал, расступился, и на несколько секунд на самом пределе видимости она заметила до боли знакомый силуэт в плаще из перьев.

Откуда только силы взялись? Не отрывая взгляда от очертаний темной фигуры, Мэб взвалила на плечи мальчишку и, разбивая ногами снова сгущающиеся белые клубы, бросилась вперед.

«Давай, Мэб, шевелись, ты можешь. Левой, правой, снова левой, вот так», — и никаких прочих мыслей… Только так… шаг, еще шаг… не считать, не загадывать… просто идти… Она и шла, пока не рухнула на колени в одном шаге от Иллойэ.

— Тут… мы… — выдохнула Мэб,

Женщина-птица обернулась устало. И глаза ее на миг потеплели.

— Дочь Воина, ты все-таки пришла… И детеныш… что с ним? — Она вытащила из складок своего удивительного плаща кожаный бурдюк — Нате-ка вот, подкрепитесь немного.

Мэб сделала пару глотков горького прохладного отвара и по капле, осторожно, влила остальное в рот Альму. Тот почти сразу захлопал глазами и, тяжело облокотившись, осмотрелся вокруг. Иллойэ смахнула со лба спутанные налипшие пряди. Выглядела она изможденной, словно из нее все соки выжали. Двигалась медленно. На руках ее Мэб заметила порезы и ссадины. Дочь Хранителя занималась странным делом — раскладывала по земле белые прозрачные мешки, заполненные чем-то белым (молоком корриденов, вспомнила девушка) и посматривала вверх.

— Это для Ойхо, — пояснила она не дожидаясь вопроса, — он наверху, забрасывает их прямо к переходу. Оно успокаивает боль. Чтобы твой мальчик дольше… продержался. Он там, — она махнула рукой к самому центру страшной воронки — иди… попрощайся.

Иллойе протянула ей один мешок, чирикнув по краю оболочки ногтем:

— Лей по каплям на землю, быстрее выйдет.

Мэб сжала кулаки покрепче, схватила мешок и, как героиня страшной детской сказки, пошла в самую гущу Тумана, разливая перед собой молоко. Белесая пелена расступалась, а капли, упавшие на твердую землю застывали гладким полупрозрачным камнем. Несколько раз