Наш общий друг. Часть 2 - Чарльз Диккенс

— Какъ же вы устроили ее? — спросилъ мистеръ Фледжби, ощупывая свою безбородую щеку.

— Я помѣстилъ ее въ семьѣ… далеко отсюда. — Говоря это, старикъ красивымъ плавнымъ жестомъ раздвинулъ руки, вытянувъ ихъ во всю длину. — Она поселилась у извѣстныхъ мнѣ людей нашего племени. Тамъ, при ея трудолюбіи, она легко заработаетъ себѣ на хлѣбъ и будетъ избавлена отъ всякихъ опасностей.

Маленькіе глазки мистера Фледжби оторвались отъ огня, чтобы взглянуть на плавное движеніе рукъ старика, когда тотъ сказалъ: „далеко отсюда“. Онъ попробовалъ (и весьма неудачно) передразнить это движеніе, потомъ покачалъ головой и сказалъ:

— „Я устроилъ ее далеко отсюда“… Ахъ, старый хитрецъ!

Положивъ одну руку на грудь, а другою держась за спинку кресла, Райя, не пытаясь оправдываться, ждалъ дальнѣйшихъ вопросовъ. Но Фледжби ясно видѣлъ своими маленькими глазками, слишкомъ близко сидящими одинъ отъ другого, что напрасно было бы допрашивать его объ этомъ предметѣ.

— Лиззи, — промычалъ Фледжби, снова переводя глаза на огонь. — Лиззи, гм… — повторилъ онъ и взглянулъ въ потолокъ. — Вы не сказали мнѣ ея фамиліи тогда, въ вашемъ саду, на вышкѣ. Я буду откровеннѣе съ вами: фамилія ея — Гексамъ.

Райя склонилъ голову въ знакъ подтвержденія.

— Слушайте, сэръ, — продолжалъ Фледжби. — Я, кажется, кое-что знаю о томъ неотразимомъ молодцѣ, второмъ ея поклонникѣ — понимаете? Не принадлежитъ ли онъ къ корпораціи адвокатовъ, а?

— Да, такова, дѣйствительно, его профессія, то есть номинально.

— Такъ я и думалъ. Фамилія его какъ будто что-то въ родѣ Ляйтвуда?

— Нѣтъ, сэръ, ничуть не похоже.

— Ну, старый, выкладывайте: ка фамилію — безъ отговорокъ! — сказалъ Фледжби, подмигивая въ отвѣтъ на взглядъ старика.

— Рейборнъ.

— Ахъ, чортъ возьми! — воскликнулъ съ удивленіемъ Фледжби. — Такъ этотъ-то? Я думалъ — Ляйтвудъ, а этотъ мнѣ и во снѣ не снился… Ну что жъ, я не прочь, чтобы вы натянули носъ тому или другому изъ этой милой парочки: оба они пренадутые франты, а этотъ Рейборнъ — такое невозмутимое животное, какого я никогда не встрѣчалъ. Чванится своими баками, скотина… Браво, браво, старикъ! Ну, ступайте, желаю вамъ успѣха.

Обрадованный этой неожиданной похвалой, Райя спросилъ, не будетъ ли еще какихъ приказаній.

— Нѣтъ, можете убираться, Іуда, — сказалъ мистеръ Фледжби, — и дѣлать то, что вамъ уже приказано.

Поощренный этимъ пріятнымъ напутствіемъ, старикъ взялъ свою широкополую шляпу и посохъ и вышелъ, скорѣе какъ какое-нибудь высшее существо, благосклонно снисходящее къ мистеру Фледжби, чѣмъ какъ бѣдный подчиненный, котораго тотъ топталъ въ грязь. Оставшись одинъ, Фледжби заперъ наружную дверь и воротился къ камину.

„Отлично!“ сказалъ онъ себѣ. „Ты, можетъ быть, и не довольно расторопенъ, другъ мой Фледжби, да зато дѣйствуешь навѣрняка“. Онъ раза три съ большимъ удовольствіемъ повторилъ эту фразу и, снова раздвинувъ ноги въ розовыхъ шароварахъ, согнулъ ихъ въ колѣняхъ. „Вотъ такъ выстрѣлъ!“ продолжалъ онъ свой монологъ: „Есть чѣмъ похвалиться: жида подстрѣлилъ. Когда я услыхалъ эту исторію у Ламлей, я вѣдь не сразу напалъ на этого стараго шута. Нѣтъ, я добрался до него постепенно“. Въ этомъ мистеръ Фледжби былъ совершенно правъ: собираясь кинуться на что-нибудь живое, онъ не имѣлъ привычки дѣлать скачки, онъ подползалъ, какъ змѣя. „Я подступалъ къ нему понемножку“, бормоталъ мистеръ Фледжби, ощупывая свои бакенбарды. „Будь на моемъ мѣстѣ какіе-нибудь Ламли или Ляйтвуды, они спросили бы его напрямикъ, не принималъ ли онъ участія въ укрывательствѣ этоіг дѣвчонки. А я… я лучше зналъ, какъ надо приняться за дѣло. Я спрятался за заборъ, навелъ на жида свѣтъ фонаря, выстрѣлилъ и сразу сшибъ его съ ногъ. Э, да гдѣ же ему, хоть онъ и жидъ, тягаться со мной!“

При этихъ словахъ сухая корча губъ, изображавшая у мистера Фледжби улыбку, снова исказила его лицо.

„Я бы совѣтовалъ и вамъ, господа христіане, остерегаться меня, — продолжалъ онъ свои размышленія вслухъ, — особенно вамъ, квартирующимъ въ улицѣ несостоятельныхъ должниковъ. Ужъ заберу я въ руки эту улицу, и вы еще увидите мою игру! Забрать васъ въ лапы, да такъ, чтобъ вы объ этомъ знать не знали, хоть и считаете себя всезнающими, — о, за это можно деньги заплатить! А мнѣ еще барышокъ съ васъ достанется. Да это хоть куда!“

И, разсуждая такимъ образомъ, мистеръ Фледжби принялся снимать съ себя турецкое одѣяніе, и одѣваться въ христіанскій костюмъ. Когда онъ покончилъ съ этой церемоніей и съ церемоніей утреннихъ омовеній и умащеній новѣйшимъ радикальнымъ косметическимъ средствомъ для произращенія роскошныхъ волосъ на человѣческомъ лицѣ (шарлатаны были единственные мудрецы, которымъ онъ вѣрилъ, если не считать ростовщиковъ), — густой туманъ принялъ его въ свои сырыя объятія. И если бы туманъ задушилъ его въ этихъ объятіяхъ, міръ, надо сознаться, не понесъ бы невознаградимой потери, безъ труда замѣнивъ его кѣмъ-нибудь другимъ изъ своего постояннаго запаса негодяевъ.

II

Честный человѣкъ въ новомъ видѣ

Вечеромъ того же самаго туманнаго дня, когда желтая штора конторы Побсей и К° спустилась послѣ дневной работы, старый еврей опять вышелъ на улицу. Но на этотъ разъ у него не было мѣшка подъ мышкой, и онъ отправлялся не по хозяйскимъ дѣламъ. Онъ перешелъ Лондонскій мостъ, вернулся по Вестминстерскому на Мидльсекскій берегъ и, пробираясь въ туманѣ, добрался до дома кукольной швеи.

Миссъ Ренъ поджидала его. Онъ могъ видѣть ее въ окно, сидящую у тлѣвшаго камина, въ которомъ уголь былъ тщательно обложенъ сырою золой, чтобъ онъ дольше горѣлъ и чтобы меньше пропадало тепла въ ея отсутствіи. Она сидѣла въ шляпкѣ, готовая въ походъ. Онъ легонько стукнулъ въ окно. Это вывело ее изъ задумчивости, и она поднялась, опираясь на крючковатую палку, чтобы отпереть дверь.

— Добрый вечеръ, тетушка, — сказала она старику.

Онъ засмѣялся и протянулъ руку, чтобы поддержать ее.

— Не хотите ли немножко обогрѣться? — спросила она.

— Нѣтъ, не хочу, если вы готовы, дорогая моя Синдерелла.

— Вотъ и прекрасно! — весело воскликнула миссъ Ренъ. — Какой вы умница, милый мой старичекъ! Если у насъ будутъ призы въ нашемъ заведеніи (пока у насъ, къ сожалѣнію, одни только бланки на нихъ), вы получите первую серебряную медаль за то, что такъ скоро поняли меня.

Съ этими словами дѣвочка вынула ключъ изъ замка, положила его въ карманъ, потомъ старательно прихлопнула дверь и попробовала, заперлась ли она. Удостовѣрившись, что жилище ея въ безопасности, она взяла подъ руку старика и, опираясь другою рукой на свою палку, приготовилась употребить ее въ дѣло. Но прежде, чѣмъ они тронулись съ мѣста, Райя предложилъ, что лучше онъ понесетъ ключъ отъ двери, который былъ очень великъ и тяжелъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, я сама понесу, — живо возразила миссъ Ренъ. — Вы вѣдь знаете, что я кривобока, а когда въ карманѣ у меня этотъ ключъ, мой корабль приходитъ въ равновѣсіе. Скажу вамъ по секрету, тетушка: я и карманъ-то пришила на высокомъ боку нарочно для этого.

Онъ не сталъ настаивать, и они тронулись въ путь.

— Да, съ вашей стороны было очень умно, что вы сразу меня поняли, тетушка, — снова заговѣрила миссъ Ренъ. — Да, впрочемъ, чему же тутъ удивляться? Недаромъ вы такъ похожи на тетушку-волшебницу изъ дѣтской книжки. Вы вѣдь совсѣмъ не похожи на другихъ людей: мнѣ всегда кажется, что вы приняли на себя вашъ теперешній видъ съ какою-нибудь благодѣтельной цѣлью… Э, да я даже вижу за этою бородою настоящія черты вашего лица! — воскликнула она вдругъ.

— Ну, а говоритъ ли вамъ, Дженни, ваше воображеніе, что я могу волшебствомъ измѣнять другіе предметы?

— Ахъ, какъ же, говоритъ. Стоить вамъ взять мою палочку и ударить ею о мостовую, вотъ объ эти грязные камни, по которымъ я ковыляю, и оттуда явится карета шестерикомъ. Знаете что? Давайте этому вѣрить.

— Вѣрю отъ всей души, — отвѣчалъ старикъ съ добродушной улыбкой.

— Такъ я вамъ скажу, тетушка, что мнѣ нужно отъ васъ прежде всего. Ударьте палочкой по головѣ моего ребенка, чтобъ онъ совсѣмъ, совсѣмъ измѣнился. Ахъ, какъ ужасно велъ себя мой ребенокъ за послѣднее время! Онъ выводитъ меня изъ терпѣнія. Вотъ ужъ дней десять не прикасается къ работѣ. У него уже бредъ начинается. Вчера ему чудилось, будто пришли какихъ-то четверо людей, темнокожіе, всѣ въ красномъ, и хотѣли бросить его въ горящую печь.

— Однако это становится опасно.

— Еще бы! Онъ всегда опасенъ. Онъ, можетъ быть, въ эту минуту (тутъ дѣвочка повернула головку и съ безпокойствомъ взглянула вверхъ, на небо)… онъ, можетъ быть, въ эту минуту поджигаетъ нашъ домъ. Врагу не пожелаю имѣть дѣтей. Даже бить его не стоитъ. Сколько разъ я колотила его до того, что сама выбивалась изъ силъ. «Ты не помнишь заповѣди, негодный мальчишка, не чтишь своей матери!», говорю ему, а сама колочу, что есть мочи. А онъ только хнычетъ да таращитъ глаза.