На изломе - Олег Бажанов

– Ты их наблюдаешь? – поинтересовался Иванов у Фархеева. – Что они там делают?

– Наблюдаю. Раскапывают что-то.

Решив напомнить о себе, Иванов дал из носового пулемета две короткие очереди в сторону леса. Через минуту группа разведчиков в полном составе появилась из-за развалин. Они шли осторожно, глядя по сторонам, двое несли какие-то сумки, похожие на рюкзаки. Быстров нес упакованный, как почтовая посылка, ящик.

– Чего стреляли? – поинтересовался, забравшись в вертолет, Быстров.

– Слушай, майор, у меня топлива – в обрез. Может, тебе в Грозный надо?

– Нет, домой, – ответил Быстров. – Сейчас взлетаем.

– Тогда давайте скорее. – не дожидаясь, пока разведчики уберут бортовую лестницу, Иванов стал увеличивать мощность двигателей. – Взлетаю! – передал он Фархееву.

– Наблюдаю, – отозвался эфир.

Разведчики, закинув мешки, в которых звякал металл, уже сидели в кабине, и Иванов, не дожидаясь доклада борттехника о готовности к взлету, прямо с отрыва перевел машину в разгон скорости. Вертолет, низко опустив нос, с набором высоты уходил от злополучного места, оставляя за собой горящие и дымящиеся развалины. Пара «восьмерок» взяла курс на Моздок.

До посадки на аэродроме на месте борттехника сидел Быстров, а Мельничук послушно стоял за его спиной.

– Представляешь, на этой ферме мы насчитали семь трупов. Наверное, были еще. Но там все в воронках, – сообщил Быстров Иванову. – Оружия – навалом. Жаль, что почти все сгорело. Зато будем считать, что свою взрывчатку мы сэкономили.

Иванов ничего не ответил.

– Держите подарок! – протянул Быстров три небольшие, но толстые книжки в красивом темном переплете.

– Это что? – удивился Иванов, принимая из рук спецназовца книжки.

– Коран. С переводом. Сделано в Саудовской Аравии.

– Коран? – Иванов раскрыл одну из них. На цветных страницах мелким, но красивым шрифтом располагался текст: слева – на арабском, справа – на русском языке.

– Мудрая книга. Вот спасибо! – поблагодарил Иванов.

– Одну Фархееву подарю. Он сегодня герой.

– Держи еще для Фархеева. – Быстров протянул еще три книжки. – А те – вам.

– Себе бы оставил. Книжка красивая, на полку можно поставить.

– На хрена он мне сдался! Да и вон – их целая упаковка у меня! – Быстров указал на распакованный ящик.

– На этой ферме таких книжек больше тысячи штук было. Только хранились вместе с оружием и взрывчаткой. Почти все и сгорели. Один пепел остался.

При подходе к аэродрому предупреждающе замигало красное табло: «Остаток топлива – 300 литров», и сухой женский голос в наушниках предупредил: «Аварийный остаток топлива». Иванов взглянул на Ващенку, тот махнул рукой и сказал по переговорному устройству:

– Командир, когда ты перестанешь бабам верить? Аэродром уже видно.

Выйдя в эфир, Иванов поинтересовался у Фархеева:

– Твоя «женщина» по остатку топлива что-нибудь говорит?

– Молчит пока, – отозвался Фархеев.

– Она у них воспитанная, – сделал вывод Ващенка. – А мы свою «распустили». В строгости баб держать надо.

Иванову не хотелось поддерживать этот разговор: он просто улыбнулся.

Получив у руководителя полетов разрешение, пара «восьмерок» приземлилась на базовом аэродроме.

После выключения двигателей на стоянках к вертолету Иванова подъехал уже знакомый «ГАЗ-66» в сопровождении командирского «УАЗика».

– Сам шеф прибыл! – сообщил Быстров, увидев плотного военного, вылезшего из «УАЗика». – Пойду доложу, что разнесли объект в клочья. Ну, это лучше, чем ничего.

По неспешной походке Быстрова Иванов не заметил, чтобы тот выслуживался перед начальством. Подойдя к «шефу», Быстров не тянулся, не козырял, а просто пожал протянутую руку.

Открыв свой блистер, Иванов еще посидел в кабине в одиночестве, переживая заново весь полет. Но появившиеся вскоре специалисты наземных служб оторвали его от раздумий. Не спеша спустившись на нагретые солнцем бетонные плиты вертолетной стоянки, Иванов увидел спецназовца Сергея – инструктора по ножевому бою. Тот рассматривал висевший на пилоне уже пустой универсальный блок для неуправляемых ракет. Иванов подумал, что за день им так и не удалось переброситься даже парой слов.

– Ну, ты как? – спросил Иванов.

– Нормально. Неслабо мы сегодня постреляли! – произнес Сергей бодро.

– Ты стрелял? – поинтересовался Иванов.

– А кто из пулемета троих в селе уложил?

– Всего? – решил подначить спецназовца Иванов. – Не маловато ли для снайпера?

– А сам-то что ж с двух шагов в толпу ракетами не попал? – незло огрызнулся спецназовец. – Воевать – не языком трепать.

– Ладно, – примирительно улыбнулся Иванов. – Будем считать, что арию на пулемете ты исполнил качественно и от души.

– Я чуть не исполнил арию выпавшего птенца… От души! – проворчал Сергей. – Ты там рулил бы поаккуратнее. А то я как одну землю перед мордой увидел, так чуть вместе с пулеметом из открытой двери не вывалился. Хорошо что у вас в дверях перекладина поперек: за нее зацепился и молился, чтобы выдержала. Ногами в края двери упираюсь, а пошевелиться не могу, – прижало к полу и выдавливает. Такого «удовольствия» на высоте я еще не получал никогда. Чуть все штаны не обмочил. Истребитель, бля, хренов, помягче нельзя было?

Иванов представил, сколько страха натерпелся спецназовец на высоте шестисот метров у открытой двери:

– А если б ты еще видел, как до этого мы шли в лоб на пулемет!

– Я слышал. Слышал мат Быстрова и валялся на полу, как мешок с дерьмом, в ожидании, что нас сейчас продырявят. Ощущеньице еще то!

– Да, денек сегодня выдался напряженный.

– Да уж, лучше на земле стоять. Надежнее, – серьезно вздохнул разведчик.

К ним подошел Быстров.

– Ну ладно, Саня, с вашим заданием все. Спасибо за хорошую работу! – Быстров для прощания протянул руку.

– Да не за что. Обращайтесь, – Иванов, улыбнувшись, ответил на дружеское рукопожатие. Быстров, задержав его руку в своей, пристально посмотрел Александру в глаза:

– Я ведь решил, что нам хана, когда ты попер на этот гребаный пулемет. Но ты его все-таки сделал! Это по-нашему.

– Да, какой там! – отмахнулся Иванов. – Во мне «дерьмо закипело», я и забыл, что на борту люди.

– Нет, ты молодец! Все правильно сделал, – Быстров обнял Иванова за плечи. – Вы все сегодня молодцы! Со своей стороны, буду ходатайствовать о награждении всех!

Тут Быстров заметил возле хвоста вертолета в толпе специалистов, рассматривающих дырки от пуль, Мельничука и понизил голос:

– Почти всех. А по этому трусу напишу отдельный рапорт.

– Виктор, его поступок марает весь экипаж. С этим я сам разберусь, – пообещал Иванов. – Ты о нем ничего не пиши.

– Как знаешь, – Быстров отпустил руку Иванова и вслед за Сергеем, не оборачиваясь, пошел к машинам.

Иванов отошел от вертолета и сел на траву. Предательская слабость в ногах все еще не проходила. К командиру подошел Ващенка.

– Я тут случайно услышал, о чем вы шептались с Быстровым. Что будешь делать с Мельничуком? – поинтересовался «правак», присаживаясь рядом.

Иванов еще не решил. Самое простое – доложить обо всем по команде. Но ему не хотелось этого делать. С Мельничуком в одной части они почти два года, и Иванов теперь непосредственный его командир. Что из того, что до командировки в Чечню Иван летал в другом звене? Кого это может интересовать, если теперь Мельничук – в звене Иванова и в его экипаже? Значит, не воспитываете подчиненных, товарищ майор. Не готовите их к экстремальным ситуациям. Прав подполковник Гриневский в том, что и моральный, и психологический климат в звене не на высоте. Пусть все остальные – молодцы, но замполиту Косачаному этого единичного случая хватит, чтобы бросить тень на все звено вместе с его командиром. Значит, надо разбираться на своем уровне.

– Иван, подойди сюда! – позвал Иванов.

Мельничук послушно подбежал, остановился метра за три и встал. Иванов подумал, что в чем в чем, а в послушании и исполнительности Мельничуку не откажешь. В мирное время лучшего подчиненного и не надо бы.

– Садись. В ногах правды нет.

Мельничук сел напротив, соблюдя дистанцию в два метра, и стал разглядывать землю перед собой.

– Ну и что ты молчишь? – Иванов выдержал паузу. – По-моему, тебе есть что сказать. Вот мы здесь собрались экипажем, как говорится, чтобы не выносить сор из избы, и хотим тебя послушать, прежде чем докладывать командиру.

Простите меня, пожалуйста, – пролепетал Мельничук, не поднимая глаз. – Я сильно испугался.

– Смотри мне в глаза! – потребовал Иванов, повышая голос. – Все испугались, Иван! Но никто не прятался за спины других! Мы потому и живы сейчас, что каждый выполнял свою задачу. Страх – он для всех одинаков, но кто-то находит в себе мужество и побеждает его, а кто-то становится трусом и бросает в беде своих товарищей.

– Командир, я сильно испугался, – снова пролепетал Мельничук, глядя на Иванова как побитая собака. – Простите меня. Больше такого не повторится.