Сладкая жизнь - Анна Оранская

После смеха стало полегче немного, и он почувствовал это.

— Кстати, Алла, раз вы такая принципиальная… Помните, я вас просил дать мне несколько уроков английского? Но я с вами в товарно-денежные отношения вступать не хочу, так что вот вам такое предложение. Фирма есть одна — недалеко от вашего института, на Арбате, — им преподаватель нужен, профессионал. Ювелирная фирма, хотят в апреле в Намибию своих людей на стажировку отправить — а без языка куда ехать? Я им сказал, что мшу помочь, — вы как на это смотрите? Пару раз в неделю, там человек десять их, не больше. Договоритесь, когда вам удобно, утром или днем. Вот с первой зарплаты со мной и рассчитаетесь. Я думаю, тысячу в месяц минимум они потянут, не обеднеют. Это нормальная сумма?

Она кивнула подавленно, чуть не сказав, что это даже слишком много. Она бы и за вдвое меньшую сумму согласилась с огромной радостью. Тысяча в месяц! Да за те три месяца, что остались до апреля, она бы заработала столько, что хватило бы на любую поездку. Так все откладывала Сергею на новую машину — а появись у нее эта работа, тем более в удобное для нее время…

— Спасибо, — сказала тихо, чувствуя, что сказала слишком мало, но не знала, что еще надо сказать. — Вы хороший бизнесмен, Андрей, — от ваших предложений отказаться трудно. Может, научите меня — в обмен на уроки английского?

— Прямо сейчас?

Он подчеркнул эти слова, и она вспомнила, что этот вопрос она ему задала у себя дома, в день их знакомства, когда он спросил, не даст ли она ему несколько уроков английского.

— Прямо сейчас, — подтвердила, отсмеявшись. — Если хотите — то прямо сейчас…

Вот и получила, о чем просила. Не сразу, правда, — часа три спустя. Когда она опьянела от большой бутылки красного вина, выпитой в «Пицце-хат» на Кутузовском, и совсем утратила контроль. Огромная бутыль, полуторалитровая, наверное, из которой он, сам пивший немного, все время подливал ей. И вкусное теплое вино, равных которому не пробовала никогда, пилось так легко под разговор.

Еще неделю назад — к примеру, тридцать первого декабря, когда он подъехал к ее дому и звал ее куда-то, — она была убеждена, что с таким, как он, ей говорить не о чем. Не то чтобы она любила высокоинтеллектуальные темы — она не разбиралась ни в театре, ни в живописи и книг особо не читала в последнее время, некогда было, — но не сомневалась, что он может говорить только о деньгах, особняках, иномарках, заграницах. А тут разговор тек так плавно, без запинок и остановок — плавнее, чем вчера в ресторане, — и при этом он не производил впечатления болтуна, говорил ровно столько, сколько надо, и периодически замолкал, глядя на нее так…

Она не могла объяснить — как. Но когда за окном начало темнеть, она абсолютно верила в то, что она красива, молода и вообще очень привлекательна во всех отношениях. Комплименты его были немногочисленны, но уместны. И сдержанны даже — ни одного лишнего, глупого слова. И она подпитывалась ими, чувствуя себя все лучше и лучше, и ей хотелось быть легкомысленной, хохотать по поводу и без, чокаться с ним беспрестанно и, может быть, даже говорить чуть двусмысленные глупости.

За окном темнело, а значит, пора было уходить. Ей этого не хотелось — она осознавала это, и это ее не смущало. В конце концов сейчас праздники, относительная свобода, и у Светки каникулы — и все это скоро подойдет к концу, да и в любом случае она вряд ли будет еще встречаться с ним. Просто потому, что можно объяснить вчерашнюю встречу и сегодняшнюю тоже, но дальнейшие? Правда, ей еще предстояло съездить вместе с ним в ту фирму на Арбате, а через две недели будет готов ее паспорт, и, если он пригласит ее куда-то, ей неудобно будет отказать. Но в начале февраля, то есть после окончания студенческих каникул, все закончится точно — начнется работа, нагрузка возрастет, и все ученики ее объявятся, и прибавятся наверняка новые. И от этого было немного грустно — не должно было быть, но было. И казалось, что и он не хочет, чтобы она уходила.

— Алла, вы не против, если мы заедем ко мне, буквально на полчаса, а потом я вас отвезу? Тут два шага, напротив Триумфальной арки дом, — просто надо автоответчик прослушать. Я сегодня мобильный отключил, чтобы нам не мешали, на домашний автоответчик звонки перевел — а дома вообще не был бог знает сколько, там уж, наверное, полная кассета. Я только прослушаю все — и вас отвезу, о'кей? С вас — получасовое ожидание, с меня — кофе и коньяк. Мне подарили бутылку «Давидофф» еще год назад — стоит столько, словно его из золота гонят, — а я так и не попробовал. Как вам новая сделка? Или вы по-прежнему считаете, что я бандит и насильник и только жду случая, чтобы вас ограбить?

Наверное, надо было ответить, что она доедет сама, но мысль об общественном транспорте после всего, что было, показалась ей омерзительной. К тому же ей стало интересно посмотреть, как он живет, — и заодно найти ответ на вопрос, живет ли он один, потому что следы женщины сразу будут заметны. Она давно еще решила, что он наверняка нравится женщинам. Не то чтобы она разбиралась в женских вкусах и мужских типах — но он с его худощавостью казался ей куда приятнее мускулистых загорелых мужиков, которых так часто демонстрировали в видеофильмах в качестве главных героев. А сегодня задумалась: почему он не женат? Чуть не спросила — но потом решила, что неудобно. Что, наверное, он живет с кем-нибудь в так называемом гражданском браке — лично она таких отношений не одобряла, но если кому-то нравится быть сожительницей или содержанкой…

Но не любопытство стало главной причиной того, что она согласилась в итоге, а то, что после вчерашнего обеда и сегодняшней встречи, после того, что он сделал для нее, ее опасения выглядели по-идиотски. Она была эти два дня, сегодня особенно, такой светской — а сейчас вела себя как клуша, которая в каждом видит потенциального насильника, хотя насиловать ее вообще никто не собирается.

— Ну что ж, звучит заманчиво, — протянула, добавив в голос кокетства. — Только ненадолго…

Звучало заманчиво. Очень заманчиво. Потому что ее заманили как дуру — в этом она сейчас не сомневалась, в том, что он все спланировал заранее. Постарался произвести хорошее впечатление, вызвался помочь с паспортом, хотя она не просила, и все сделал тут же, и каких-то учеников ей нашел — а то и просто придумал — и, подпаивая ее, приводя ее туда, где она была чужой, а он своим, легко читал ее состояние и мысли. Да, как ни обидно, но так и было — он отвлекал ее болтовней и комплиментами, а сам следил за ней и все просчитывал, и все у него получилось, потому что она была с ним наивной дурой. И он заранее знал, что ей неудобно будет отказаться от его приглашения заехать к нему, — и знал, что будет делать дальше.

Хотя поначалу все было пристойно. Она восхитилась квартирой, как только они вошли, — арка ее поразила, самая настоящая арка, которая вела из прихожей в глубь длинного коридора. А потом поразила и огромная кухня с кучей всякой бытовой техники, как-то хитро вмонтированной в кухонную мебель, и ванная с гигантским зеркалом и застекленной душевой кабинкой вместо собственно ванной, да вообще все. Она сама попросила показать — сославшись на то, что собирается делать ремонт и вот все думает, как лучше, словно у нее на такое хватило бы денег, — и он показывал, причем не гордясь, не хвалясь, заметив скромно, что знакомый, шеф одной строительной фирмы, сам составил проект, а он только одобрил. «Если хотите, познакомлю — профи высшего класса. Для вас по минимальным расценкам». И она кивнула — а что ей оставалось делать? — тем более что в тот момент, возможно, на самом деле считала, что в состоянии осилить нечто подобное.

У него и правда было красиво. Никаких обоев, все выкрашено краской, полы затянуты песочного цвета покрытием. И она запоминала, всерьез размышляя над тем, чтобы преобразить собственную квартиру и убедить в необходимости сделать это мужа. Здесь, у него, чувствовались и комфорт, и простор — хотя она видела всего одну комнату из трех, — а ее квартира в сравнении с этой показалась ей крошечной, душной, заваленной вещами.

Кофе и вправду был хорош, и коньяк показался восхитительным, моментально разогрев всю изнутри и опьянив окончательно. Из соседней комнаты доносились голоса — видимо, автоответчик, — а она сидела в гостиной в глубоком кожаном кресле, разглядывая стоящий перед ней низкий столик, высокую открытую стенку с кучей всяких альбомов, сувениров и большим баром, непривычной формы телевизор и прочую аппаратуру. И пыталась понять, почему нигде не видно следов женщины — ни на кухне, ни в ванной, куда она зашла вымыть руки и не увидела ни косметики, ничего такого.

Почему-то это ее интересовало — и еще ей хотелось понять, почему богатый и приятный внешне молодой человек приглашает ее куда-то, ищет ее общества. Он за все ее уже отблагодарил — хотя бы все тем же загранпаспортом, — и ему ничего не было от нее надо, равно как и от ее мужа. И тем не менее она не сомневалась, что он хотел бы куда-нибудь сходить с ней еще. Но почему?