Модильяни - Паризо Кристиан

Марике Ривере, дочери Диего и Маревны, запомнились материнские рассказы о вечерах на улице Гюйгенса. Там перебывали все люди искусства, вдохновленные тем, что авангард так громко заявляет о себе, но ее родители вместе с Амедео и Максом Жакобом на исходе очередного вечера частенько отправлялись на монпарнасское кладбище, чтобы закончить день среди его тишины. Экспедиция не из легких. Поскольку массивные ворота были неприступны, оставалось только забираться на кладбищенскую ограду и спрыгивать с этой высокой стены по ту ее сторону. Диего, мужчина крупный и плечистый, по части ловкости никак не мог тягаться с Модильяни. Чтобы подсадить его на верх старинной стены, требовалось не менее трех человек, а он тем временем еще изрыгал по-испански самые непотребные ругательства. Когда трое спутников присоединялись к нему, компания пускалась на поиски могилы, достаточно обширной, чтобы на ней уместился зад Диего. Там они садились, беседовали, читали стихи или, умолкнув, наслаждались сближающей тишиной и покоем ночи.

Амедео написал с Диего два портрета маслом и сделал несколько рисунков тушью, изображающих Марев-ну: один на листе нотной бумаги, другой — с цветным платком на голове и дарственной подписью «Мане», а еще — в шляпе Диего и пиджаке с его же плеча.

В конце года Мария Васильева и Макс Жакоб затеяли большой праздничный прием в честь возвращения Жоржа Брака, демобилизованного после долгого лечения, и Фернана Леже. В обеденном зале, где распорядителем всей церемонии был Пикассо, стоял с большим тщанием накрытый стол, на черной скатерти которого алели бумажные салфетки. Запаслись хорошим вином. Кроме Макса Жакоба, Пикассо, Фернана Леже и четы Брак — Жоржа и Марсель, были приглашены Анри Матисс, Блез Сандрар, Хуан Грис и Вальтер Хальворсен — художник-норвежец, который после войны станет торговцем картинами.

Поскольку Беатриса Хестингс и «тень Родена» заявили о своем намерении участвовать в празднике, Мария попросила Амедео не приходить, опасаясь его реакции. Чтобы поступить так, надо было сильно недооценивать его склонность к провокациям и страдать недостатком психологического чутья. Уж лучше бы она вообще не заговаривала с ним об этом! Ведь не успели Мария с Матиссом приступить к разрезанию индейки, как Модильяни, незваный, ворвался в зал с целой бандой своих дружков и натурщиц. При виде такого наглого вторжения Беатриса подняла крик. Ее новый поклонник вытащил из кармана револьвер и прицелился в ливорнца. Вне себя от испуга, Мария Васильева бросилась к Пина и помешала ему выстрелить. Положим, все быстро смекнули, что перед ними просто разыгрывают балаган, скандал из опереточной мелодрамы, и вечер завершился чистосердечным общим весельем. Агрессивное фанфаронство самого кричащего толка было тогда в большой моде, подобные замашки стали всеобщим стилем поведения. Мария Васильева обессмертила эту сцену в одном из своих рисунков.

Вскоре после того Беатриса Хестингс окончательно исчезла из жизни Модильяни, равно как и вообще из парижской жизни: она возвратилась в Англию, где погрузилась в теософию, посвятила себя магии и снова вышла замуж за боксера — некоего Томпсона.

Полиция не раз угрожала закрыть столовую Васильевой, утверждая, что это притон шпионов и революционеров. Верно то, что Ленин и Троцкий наряду с прочими тоже бывали здесь, к тому же молва приписывала Марии связь с Троцким. Когда в 1918 году ее арестуют как русскую гражданку и заточат в Фонтенбло, в дело вмешается маршал Жоффр: он будет хлопотать об ее освобождении и с похвалой отзовется о ее деятельном человеколюбии.

ЗБО

С Леопольдом Зборовским, которого все звали просто Збо, с его женой Ханкой и ее подругой Люнией Чеховской, жившей вместе с ними в ожидании вестей от пропавшего на фронте мужа, Модильяни познакомился в конце 1916 года. Их свел, скорее всего, Кислинг, а случилось это на выставке, состоявшейся на улице Гюйгенса. Люния подтверждает, что после похода на выставку они снова встретились в «Ротонде». У Амедео из всех карманов торчали карандаши, под мышкой топорщился громадный картон. Он уселся рядом с ней и принялся ее рисовать, уверенной рукой нанося на бумагу линии, которых никогда не исправлял.

Люния была очень красива. Он попросил ее позировать ему. Это происходило в номере маленькой гостиницы на бульваре Пор-Рояль, где в ту пору жили Зборовские. Несколько дней спустя был готов первый портрет Люнии — в черном платье.

Леопольду Зборовскому тогда сравнялось двадцать семь лет, родом он был из зажиточной польской семьи. Семейство эмигрировало в Канаду, мальчика вырастила старшая сестра, потом он получил степень доктора филологии в Краковском университете. С ранних лет страстно увлекшись поэзией и литературой, Леопольд и сам стал поэтом. В 1913 году он приехал в Париж, чтобы поучиться в Сорбонне и усовершенствовать свой французский. Здесь он встретил Ханку Цировскую, молодую, красивую польку из семьи буржуа, и женился на ней. Молодожены обосновались в «Санни-отеле» — скромной гостинице на бульваре Пор-Рояль. Леопольд принялся искать работу, и он ее нашел. Нанялся в некое агентство переписывать адреса — по три франка за каждые пятьсот надписанных конвертов.

Разумеется, это не назовешь достойной профессией, дающей молодой чете возможность прилично жить. Строго говоря, Леопольд не был так уж беден, но, учитывая его семейное положение, денег все же не хватало. Чтобы подпитать свой скудный бюджет, он заделался перекупщиком: когда выдавалось свободное время, шел на блошиный рынок, где нередко удавалось откопать какую-нибудь картину, которую он тут же перепродавал с небольшим прибытком.

Впоследствии Кислинг засвидетельствует, что часто встречал его на площади Оперы с большой свеженаписанной картиной под мышкой — он направлялся к какому-нибудь любителю. Дар убеждения у него был такой, что он никогда не возвращался с пустыми руками.

Збо — спокойный молодой человек, обычно с трубкой в зубах, очень гуманный, великодушный, хорошо воспитанный, держащийся даже с особым достоинством, одетый скромно, но со вкусом, с рыжей, всегда аккуратно подстриженной бородой.

Амедео и Леопольд с первой же встречи проникаются взаимной симпатией. У них немало общего — любовь к поэзии, литературе, живописи. Когда Зборовский видит работы итальянца, это для него как удар молнии. Что-то подсказывает ему, что перед ним большой мастер. Он говорит Ханке, что нашел, художника, который стоит двух Пикассо, и горько сожалеет, что у него не хватит средств, чтобы дать ему возможность работать спокойно, не продавая свои рисунки в кафе.

31 декабря 1916 года, когда наступает время завтрака, на первом этаже «Ротонды» собирается целая толпа знаменитостей. Гийом Аполлинер, Андре Бийи, Андре Сальмон, Морис де Вламинк, Морис Рейналь, Поль Фор, Анри де Ренье, Андре Жид, Феликс Фенеон, Поль Пуаре, Жан Кокто, Пикассо, Макс Жакоб, Пьер Реверди, Хуан Грис, Блез Сандрар пришли на банкет, чтобы отпраздновать публикацию «Убийства поэта», вышедшего в свет в октябре и прославившего своего автора, которым был не кто иной, как Гийом.

Меню достойно Гаргантюа, оно само по себе поэма, и ему предстоит остаться в анналах. Состряпали же его Макс Жакоб и сам Аполлинер из имен, упоминавшихся в его стихах:

Закуски кубистические, орфические, футуристические Рыба дружищи Меритарта Область тонкого филея а-ля Крониаманталь Аретинно-каплунное непотребство от Ересиарха Эстетические медитации в салате Сырный «Кортеж Орфея» Фрукты из «Эзопова пира» Бисквиты от капрала в маске Белое вино от «Чародея» Красное вино от штабных геодезистов И снарядный ящик шампанского Кофе парижских кафешантанных суаре Алкоголи…