Попасться на крючок (ЛП) - Бейли Тесса

Чем больше он думал о том последнем поцелуе прошлой ночью, тем больше ему казалось, что это было обещание. Что она не отказывается от него? Или… от возможности их отношений?

Действительно ли он произнёс слова “Я больше не буду тебя целовать”?

Как будто действительно произнёс их?

В свете дня это обещание показалось ему совершенно нелепым. Особенно когда она откусила от блинчика, который он приготовил, издав хриплый звук удовольствия от вкуса, а её палец прочертил дорожку в сиропе на её тарелке и погрузился в рот. Она жадно сосала его.

Опасно ли управлять автомобилем с таким твёрдым членом?

— Я вижу, что ты делаешь, Ханна.

Она подняла голову, поражённая, изображая невинность. — Что ты имеешь в виду?

— Платье. Называешь меня “детка”. Сосание пальца. Ты пытаешься соблазнить меня, чтобы я подумал… что такое утро может быть нормальным для меня.

— Это работает? — спросила она, глаза на мгновение стали серьёзными, когда она откусила ещё кусочек.

Он не мог ответить. Не мог ничего сделать, кроме как представить, как Ханна сидит здесь каждое утро. Вечность. Зная, что она будет там. Зная, что она хочет быть там.

С ним.

— Возможно, да, — хрипло признался он.

Очевидно, поражённая его признанием, она приостановилась на середине жевания, глотая с видимым трудом. Пока они смотрели друг на друга через прилавок, ей понадобилось время, чтобы прийти в себя. — Это нормально, — тихо сказала она. — Это хорошо.

У него возникло внезапное, непреодолимое желание положить голову ей на колени. Отказаться от своей воли, которая истончалась с каждым мгновением, и позволить ей делать с ним всё, что она пожелает. Он проснулся с намерением не сдаваться и вспомнить все причины того, что быть половинкой пары с Ханной не в его силах. Они почти выбрались из этого визита невредимыми. Ханна, самое главное. Осталось меньше недели, и большую её часть он будет на рыбалке. Если дать ей ложную надежду сейчас, это может привести к тому, что ей будет больно и он предпочёл бы привязать к ноге якорь и прыгнуть за борт.

Однако его решимость уже ослабевала.

Мысли “что-если” возникали всё чаще и чаще.

В затылке Фокса всё ещё звучал упрямый голос, говоривший ему, что она заслуживает большего, чем какой-то безответственный бродяга, который прыгал по постелям с тех пор, как он учился в школе. Но он становился всё более и более подавленным перед лицом её… преданности ему. Так вот что это было? Все его карты были на столе. Прошлой ночью он снял слой кожи и обнажил себя. И всё же она сидела здесь, не шевелясь. Просто была рядом. Прямо рядом с ним. Постоянно. И он начинал понимать, что обязательства уже действуют в обе стороны. Он сформировал их задолго до этого. Для Ханны, не так ли? Где-то по пути он начал думать о Ханне как о своей. Не просто его друг, девушка или сексуальная фантазия. Его… всё.

И как только он признался себе в этом, он… сжёг ещё один блин. Но самое главное, чувство, что она принадлежит ему — что они принадлежат друг другу — укоренилось.

Это объясняло, почему несколько часов спустя, когда они вошли в студию звукозаписи и несколько членов группы с интересом рассматривали Ханну, Фокс обхватил её за плечи и почти прорычал: — Отвалите, она занята.

Этот человек был полностью за бортом.

* * *

Ханна влюбилась в Алану Уайлдер мгновенно.

Солистка группы «Ненадёжные» находилась в кабине звукозаписи, когда они вошли в студию «Reflection», звук её горлового мурлыканья наэлектризовал воздух и привёл Ханну в восторг. Она подошла к стеклу, словно загипнотизированная, кожа задрожала от возбуждения, и она уже представляла, как слова Генри будут звучать из горла рыжеволосой красотки.

Прежде чем она успела поднести руку к стеклу, чтобы прикоснуться к музыке, тепло Фокса окружило её, его ладонь погладила её по обнажённой руке. Мурашки пробежали по пальцам ног, волосяные луковицы вздохнули в удовлетворении. О, Боже. Она уже ошибалась раньше. Путешествие в рай гранжа для записи демо не было чрезмерно возбуждающим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вот что было.

Ханна откинула голову назад, чтобы вопросительно посмотреть на Фокса, и обнаружила, что его раздражённый взгляд сосредоточен на чем-то, кроме женщины, исполняющей песни так, словно она была рождена для магии. Ханна проследила за его взглядом и обнаружила диван, занятый тремя музыкантами: один с гитарой, второй с басом, лежащим боком на его коленях, третий со скрипкой, которая выглядела так, словно пережила лучшие времена.

— Ты девушка из продюсерской компании? — спросил скрипач.

— Да. — Она протянула руку и подошла к троице, двигаясь в тандеме с Фоксом, чьё прикосновение теперь лежало на её спине. — Э… Я Ханна Беллинджер. Приятно познакомиться.

Она пожала руки гитаристу и бас-гитаристу, отметив, что их немного забавляет тот факт, что Фокс возвышался позади неё, как телохранитель.

— Вау, — вздохнула Ханна, наклонив голову к кабине звукозаписи. — Она невероятна.

— Правда? — Это говорил басист, в голосе которого слышались нотки Карибы. — Мы здесь просто для украшения.

— О, я уверена, что это неправда. — Она засмеялась.

— Мы потеряем и эту работу, раз уж ты здесь. — Скрипач встал, взял её руку и поцеловал костяшки пальцев. — Ты определённо приятнее для глаз, чем мы, уродливые ублюдки.

Комически принуждённый смех Фокса длился на пять секунд дольше, чем у всех остальных.

Ханна повернулась и подняла бровь на него через плечо.

Что с тобой не так?

Похоже, осознав, какое зрелище он собой представляет, он кашлянул в кулак и скрестил руки, но остался рядом. Он ревновал?

Если бы она не была так шокирована, то, возможно, была бы… в восторге? Прошлой ночью она сделала гораздо больше, чем просто работала над гранжевым плейлистом, чтобы закончить все гранжевые плейлисты. При выборе песен, её решимость бороться за то, чтобы изменить мнение Фокса о себе, только усилилась. Она не собиралась возвращаться в Лос-Анджелес пока он узнает, что может быть чем-то большим, чем просто красивой шуткой. Человек, от которого все ждали, что он выполнит какое-то дерьмовое предназначение просто потому, что он может. Этого не происходит.

И может быть, тот факт, что он мог чувствовать ревность, был косвенным признаком прогресса? Может быть, ревность к ней доказывала ему, что он может захотеть когда-нибудь начать серьёзные отношения с… кем-то ещё?

Если, например, ему и Ханне не суждено быть вместе.

Ханна проигнорировала ужасное жжение в груди и повернулась обратно. — У вас была возможность просмотреть песни, которые я прислала вчера вечером?

— Да. Мы полночи работали над аранжировками.

— Ты будешь ими довольна, — решительно заявил басист, демонстрируя высокомерие музыканта. — Без вопросов.

Скрипач бросил на неё взгляд, в котором было наполовину недовольство, наполовину извинение за своего товарища по группе. — Как только Алана закончит там, мы прогоним песни, чтобы убедиться, что всё это работает для тебя.

Она улыбнулась. — Это было бы здорово, спасибо.

Трио вернулось к своему разговору, а Ханна вернулась к стеклу, чтобы наблюдать за Аланой, Фокс подошёл к ней. — Что это было? — прошептала она ему.

— Что это было, что?

— Ты ведёшь себя странно.

— Я помогаю. Они смотрели на тебя, как на десятиярусный праздничный торт, только что вошедший в дверь. — Ему не совсем удавалось изобразить непринуждённый тон, взволнованная рука поднялась, чтобы почесать щетину на челюсти. — Музыканты — плохие новости — все это знают. Теперь они оставят тебя в покое. Не за что.

Ханна кивнула, делая вид, что воспринимает его серьёзно. — Понятно. — Прошло несколько секунд молчания. — Спасибо за внимание, но не стоит. Мне не нужно, чтобы ты вмешивался. Если кто-то из них заинтересуется, я сама разберусь с этим.

Теперь его взгляд заиграл. — Как разберёшься?

— Решив "да" или "нет". Я способна сделать это сама.